— Нет, не боится.

Я тень пламени. Я верила Мейвену, когда он произносил эти слова, когда утверждал, что всем сердцем ненавидит этот мир. Теперь же я узнала, что все его слова были ложью, хитрой, коварной ложью. Все в нем, каждое прикосновение, каждый взгляд, были сплошным обманом. А я-то прежде считала себя непревзойденной лгуньей.

Скорее инстинктивно, чем осознанно, я постаралась проверить мой дар, вызвав хоть искорку энергии, что угодно, от чего можно было бы оттолкнуться. Ничего, кроме зияющей пустоты, я не ощутила. От этого мне стало зябко.

— Арвен, должно быть, поблизости, — произнесла я, вспоминая, как блокиратор заглушал мой дар, заставляя бессильно наблюдать за тем, как Мейвен и его мать губят собственную родню. — Я не чувствую силу.

— Все дело в самой темнице, — безжизненным голосом произнес Кол, нарисовав пальцем на грязном полу «языки пламени». — Тут при строительстве использовали молчаливый камень… Не проси меня объяснять, что это такое. Это сложно, а я не в настроении.

Принц поднял голову и взглянул на бесконечный ряд камер, тянущихся вдоль противоположной стены. Мне следовало бы бояться, но способность испытывать страх я уже утратила. Самое худшее уже свершилось.

— Еще до эры поединков и турниров, когда нам приходилось казнить людей одной с нами крови, в этой темнице находились ужасные злодеи. Великий Греко любил разрывать людей на части и поедать их печень. Ядовитая Невеста была звероловом из дома Вайпер. Она приказала змеям покусать брата моего прадеда в их первую брачную ночь. Рассказывают, что вся его кровь превратилась в яд из-за бесконечных укусов…

Кол продолжал перечислять преступления, совершенные людьми его круга. Со стороны они казались страшилками, которые взрослые сочиняют, чтобы заставить детей хорошо себя вести.

— А теперь вот мы. Меня, думаю, назовут Коварным Принцем и скажут: «Он убил отца, потому что устал ждать».

Я не смогла удержаться и добавила от себя:

— А я та гадина, которая надоумила его на это. Так они будут шептаться между собой.

Я представила себе, как об этом будут судачить на каждом углу, вещать с каждого видеоэкрана.

— Все обвинят маленькую девочку-молнию в том, что она отравила ядом мысли принца и из-за нее он решился на отцеубийство.

— Почти, — чуть слышно произнес он. — Сегодня утром тебе это почти удалось.

А было ли это утро? Правда ли это?

Я привалилась к прутьям решетки всего в нескольких дюймах от Кола.

— Они нас убьют?

Кол, рассмеявшись, кивнул головой. Прежде от звуков его смеха хотелось танцевать, но этот смех был другим. Все тепло из него испарилось, осталась лишь пустота.

— Король постарается, чтобы нас побыстрее казнили.

Казнь. Я не удивилась… Нисколечко не удивилась.

— Каким образом?

Я уж и не помнила последнюю виденную мною публичную казнь серебряного. В памяти остались лишь обрывки воспоминаний: серебряная кровь на песке и рев толпы. А еще я помнила виселицу в родном поселке и раскачивающуюся на сильном ветру веревку.

Плечи Кола напряглись.

— Много видов казни существует. Действуют холодным и огнестрельным оружием. Используют силу. Иногда задействуют и то и другое. Главное — заставить приговоренного страдать подольше.

Принц тяжело вздохнул с видом человеком, смирившегося со своей судьбой.

— Я залью своей кровью всю арену. Это заставит мир сильно задуматься.

От этой безрадостной мысли я криво улыбнулась. Когда я умру, то окрашу огромную арену алым полотнищем собственного изготовления.

— Он не сможет утаить правду. Все узнают, кто я такая.

— Думаешь, это хоть что-нибудь изменит?

Должно изменить. У Фарли — список. Она разыщет других… Вот только Фарли мертва. Я могла лишь надеяться на то, что революционерка заранее передала список кому-то из тех, кто остался в живых. Такие же, как мы, вокруг нас, их надо найти. Они должны закончить то, что начала я.

— Ничего не изменит, — голос Кола заполнял собой гробовую тишину. — Я думаю, что Мейвен даже это обратит себе на пользу. Ужесточится набор в армию. Увеличится количество трудовых лагерей. Придумают новые законы. Его мать выдумает очередную правдоподобную ложь, и дела пойдут по заранее намеченной колее.

Нет, ни за что.

— Он будет искать таких же, как я, — вслух произнесла я самой себе.

Я проиграла. Я все потеряла. Я уже практически мертва. И это станет последним гвоздем, вбитым в крышку гроба. Я наклонилась вперед и обхватила голову руками. Мои проворные пальцы принялись накручивать на себя локоны.

Кол подвинулся. От тяжести его тела металл прутьев решетки завибрировал.

— Что?

— Есть и другие. Джулиан это выяснил. Он рассказал мне, как их найти и… — Мой голос пресекся. — Я ему все рассказала. Он так искусно мне лгал…

Мне хотелось расплакаться.

Сквозь прутья решетки Кол повернул голову и посмотрел на меня. Хотя от его силы почти ничего не осталось, хотя стены этой мрачной темницы подавляли всю мощь принца, в его глазах бушевало адское пламя.

— И как это? — прорычал он, почти упершись носом в мой нос. — Мара Барроу! Как чувствует себя человек, которого обманули и чьим доверием злоупотребили?

Прежде я бы отдала многое ради того, чтобы услышать, как Кол произносит мое настоящее имя, но теперь его слова жгли меня раскаленным железом. Раньше я думала, что обманываю их обоих — и Мейвена, и Кола. Какой же дурой я была!

— Извини, — с трудом выдавила я.

Я и сама презирала свои слова, но на большее меня все равно бы не хватило.

— Я не такая, как Мейвен, Кол. Я не хотела тебя обидеть или навредить тебе, — и едва слышно добавила: — Я не лгала тебе.

Принц дернул головой и ударился затылком о прутья. Это, должно быть, больно, но Кол и бровью не повел. Подобно мне, он лишился способности чувствовать боль или страх. Уж слишком многое произошло за последнее время.

— Как считаешь, он убьет моих родителей?

Мою сестру. Моих братьев. По крайней мере Шейд мертв и Мейвен ничего плохого ему сделать не сможет.

Я почувствовала удивительное тепло, которое начало разливаться по моему телу, согревая дрожащие кости. Оказалось, что Кол вновь переместился и теперь сидит спиной к моей спине, опираясь о прутья решетки с противоположной стороны. Тепло было мягким, естественным, не таким, которое порождено гневом или способностью. Это человеческое тепло. Я слышала, как принц дышит, слышала, как стучит его сердце.

Наконец, набравшись сил, он соврал. Сердце при этом забило барабанную дробь.

— Думаю, у него будет чем заняться и без этого.

Мои плечи содрогались с каждым всхлипом, но Кол ничего на это не сказал. Да и какие слова могли бы принести мне утешение? Принц просто сидел и согревал меня своим теплом, последний источник тепла в мире, превратившемся в холодный пепел. Я оплакивала их всех: Фарли, Тристана, Уолш, Вилла, Бри, Трами, Гизу, маму и папу. А еще я оплакивала всех бойцов и Килорна, конечно же. Я не смогла его спасти, сколько ни старалась. Я даже сама себе помочь не смогла.

По крайней мере у меня остались мои сережки. Эти маленькие камешки в колючей оправе останутся со мной до конца. Я умру с ними, а они — со мной.

В таком положении мы провели, возможно, несколько часов, хотя точно определить, который час, было просто невозможно. Я даже, кажется, задремала, когда знакомый голос меня разбудил.

— При других обстоятельствах я бы взревновал.

От присутствия Мейвена меня вновь начал бить озноб.

Кол вскочил на ноги быстрее, чем было в человеческих силах, и бросился на прутья. Звонко загудел металл. Прутья выдержали, а подлый, хитрый и мерзкий Мейвен остался вне его досягаемости. По крайней мере он отпрянул немного… И то хорошо.

— Побереги силы, брат, — клацнув зубами, произнес Мейвен. — Они тебе вскоре понадобятся.

Хотя короны на его голове еще не было, во всей фигуре принца угадывался будущий жестокий монарх. Он надел военную форму и нацепил на нее новые ордена. Прежде я их видела на Тиберии. Не удивилась бы, окажись они в крови короля. Выглядел Мейвен куда бледнее, чем обычно, а вот темные круги под глазами сошли. После убийства он явно хорошенько выспался.