Мне вспомнились старые документы, которыми король в меня швырял. Там рядом с моим именем и фотографией виднелось пятно высохшей крови.

Моя кровь. У них есть моя кровь.

— И они… они смогут определить по крови, кто есть кто?

— На это понадобится неделя, возможно, больше, но в принципе такое не исключено.

Взгляд его глаз остановился на моих дрожащих руках. Тогда принц взял мои руки в свои. Приятное тепло разлилось по моей холодной коже.

— Мара!

— Он в меня стрелял, — прошептала я. — Хранитель в меня стрелял. Это моя кровь.

Вдруг его руки стали столь же холодными, как и мои.

Несмотря на всю свою сообразительность, Мейвен не знал, что на это сказать. Он лишь смотрел на меня и тяжело дышал. Я знала это выражение, появившееся на лице принца. Мое лицо и само не раз принимало его, когда приходилось надолго с кем-то прощаться.

— Жаль, что так скоро придется расстаться, — глядя на воды реки, тихо произнес Мейвен. — Мне бы хотелось умереть где-нибудь поближе к дому.

Порыв ветра сдул прядь волос мне на лицо. Мейвен поправил эту прядку, а затем с неожиданной поспешностью привлек меня к себе.

Ой!

Его поцелуй отличался от поцелуя старшего брата, он был страстным, отчаянным. Мне показалось, что принц не меньше меня удивлен таким поворотом событий. Он видел, что я утопаю, подобно брошенному в речку камню. Он хочет утонуть вместе со мной.

— Я все улажу, — прошептал он, касаясь губами моих губ.

Глаза его сверкали. Никогда прежде я не видела в них столько жизни.

— Я не позволю им причинить тебе вред. Доверься мне.

Часть меня очень желала ему довериться.

— Мейвен! У тебя не получится такое замять.

— Ты права, — чуть надтреснутым голосом произнес он, — но я знаю человека с куда большим влиянием, чем у меня.

— Кто он?

Когда воздух вокруг нас заметно потеплел, Мейвен отстранился и крепко сжал зубы, так что на скулах заиграли желваки. Сверкнули его глаза, и я не позавидовала тому, кто нам помешал. Сама я не повернулась потому, что ощутила онемение во всем теле. Лишь в области губ я все еще чувствовала его прикосновение. Я не могла во всем этом разобраться, не могла постичь природу моих ощущений.

— Королева приглашает вас на смотровую палубу, — произнес Кол так, словно нож черкнул по точильному камню. — Проплываем мимо Свай, Мара.

Голос звучал сердито, а вот во взгляде читалась грусть и признание своего поражения.

Да… Речной берег был мне знаком. Я узнала вот это срубленное дерево… До моего слуха доносился визг пил и треск падающих деревьев… Это дом. Подавив муку сердца, я заставила себя повернуться и взглянуть Колу в глаза. Коронный принц тем временем, судя по всему, вел со своим братом молчаливую беседу.

— Спасибо, Кол, — пролепетала я, стараясь разобраться с душевным смятением, вызванным поцелуем Мейвена, и своим собственным подавленным настроением.

Кол, как всегда, прямой как штык, зашагал прочь. Каждый его шаг отдавался уколом вины. Я вспоминала, как мы танцевали, вспоминала наш поцелуй. Я всех обижаю, а в особенности себя.

Мейвен проводил взглядом удаляющуюся фигуру брата.

— Он не любит проигрывать и терять, — понизив голос, произнес он. — Я, кстати, тоже. Я не хочу потерять тебя, Мара, и не потеряю.

Мейвен наклонился так близко, что я заметила серебристые искорки, мигающие в его глазах.

— Ты никогда меня не потеряешь.

Очередная ложь, и мы оба это понимали.

Смотровая палуба располагалась на носу судна. От левого борта до правого ее защищал стеклянный купол. Коричневые тени на побережье внезапно приняли знакомые очертания. Из-за деревьев выступила арена, высящаяся на древнем холме. Мы плыли далеко от берега, поэтому разглядеть что-либо было просто невозможно, но я точно знала, что до моего дома — рукой подать. Там старый флаг с тремя красными звездами до сих пор развевается над крыльцом. Теперь на флаге появилась еще черная полоска в память о Шейде. Его казнили, значит, звезду надо снять, но мои родители не снимут. В этом я была уверена. Они тоже подняли свой маленький мятеж.

Мне хотелось указать Мейвену на мой дом, рассказать ему о поселке. Я видела его жизнь — пусть теперь познакомится с моей. Но на смотровой палубе царила гробовая тишина. Все мы смотрели в сторону поселка, который приближался на глазах.

«Поселковым на тебя наплевать, — хотелось мне закричать. — Только круглые дураки сейчас смотрят на тебя. Только круглые дураки будут так бездарно тратить свое время».

Когда судно подплыло поближе, я решила, что, пожалуй, весь мой родной поселок состоит из дураков. На берегу собралась толпа, по крайней мере, из двух тысяч человек. Кое-кто зашел в реку по щиколотку. Издалека все они были на одно лицо. Растрепанные тонкие волосы. Изношенная одежда. Прыщеватая кожа. Уставшие и голодные. Такой и я была когда-то.

А еще они очень злые. Даже на борту судна я ощущала их злобу. Люди не издавали приветственных криков. Они не выкрикивали наших имен. Они не махали нам руками. Они даже не улыбались.

— Что случилось? — спросила я, надеясь, что мне никто не ответит.

Но королева мне ответила, причем ответила с полной готовностью:

— Что за показуха! Они пришли к реке, но никто встречать нас не хочет. Ничего. Сейчас мы все исправим.

Интуиция подсказала мне, что эта толпа собралась здесь не по доброй воле. Очередная принудиловка вроде боев на аренах или официальных заявлений на экранах. Скорее всего, стражники подняли больных стариков и уставших работников со своих постелей и заставили их стоять и смотреть.

Откуда-то с берега донесся свист кнута, а за ним — женский крик.

— Держать строй! — разнеслось над толпой.

Взгляды людей на берегу были устремлены вперед. Никто не оборачивался. Я даже не могла определить, откуда доносятся крики. Что вызвало эту покорность? Что с ними сделали?

Мне на глаза навернулись слезы. Вновь засвистел кнут. Завопили, заплакали дети. Никто на берегу не протестовал. Я метнулась к краю смотровой палубы, желая всем моим естеством очутиться по ту сторону стекла.

— Марина! Куда вы собрались? — промурлыкала Элара, стоя рядом с королем.

Она что-то пила из бокала, лениво разглядывая меня.

— Зачем вы это делаете?

Евангелина, скрестив руки на лифе своего роскошного платья, одарила меня презрительным взглядом.

— С чего такая забота?

Но никто ей не ответил.

— Они знают, что случилось в Чертоге, — окидывая взглядом берег реки, произнес Кол. — Не исключено, что они радуются нашей беде. Надо было показать этим людям, что мы не побеждены… Мы даже не истекаем кровью…

Этот трус не решался посмотреть в мою сторону.

Очередной посвист кнута. Я вздрогнула, почти ощутив удар на своей коже.

— Ты приказал, чтобы их били?

Кол не ответил на брошенный ему вызов… Лишь крепче сжал зубы. Но когда очередной поселковый взвыл от боли, принц прикрыл глаза.

— Отойдите от стекла, леди Титанос!

Голос короля гремел далеким громом. Именно таким голосом Тиберий всегда отдавал свои приказы. Когда я отступила от борта и встала возле Мейвена, то спиной ощутила самодовольную улыбку монарха.

— Это деревня красных. Это вам известно не хуже, чем нам. Ее жители давали приют террористам, кормили их, защищали, быть может, сами участвовали в их злодеяниях. Они дети, совершившие пакость, и им следует преподать урок.

Я приоткрыла рот, желая возразить, но королева уже обнажила свои зубки.

— Быть может, вы знаете, кого следует примерно наказать? — указывая рукой на берег, спокойным тоном спросила Элара.

Слова умерли в моем горле, испугавшись ее угрозы.

— Нет, ваше величество… Не знаю.

— Тогда стойте и молчите, — оскалив зубы, приказала королева. — Будете говорить, когда придет ваше время.

Именно ради такого момента я им и нужна, момента, когда удача от них отвернется.

Но я не могу протестовать. Мне лишь остается ей покоряться и молча наблюдать за тем, как мой отчий дом навсегда исчезает из виду…