— Не то что на Марсе! — вспомнил Костик.

— В самом деле, совершенно не похоже на холодный умирающий Марс! — поддержали его.

— Вот бы еще жизнь тут найти!

— В пробах воздуха, по предварительному анализу, бактерий или хотя бы их спор не обнаружено, — ответил Батыгин. — И вообще воздух очень чистый, запыленность минимальная. Объясняется это, видимо, влажностью климата, близостью обширных водоемов. У нас на Земле, в приморских районах воздух тоже беспыльный, мягковатый из-за большой влажности. Вероятно, такой он и здесь.

— А ветры? — вспомнил кто-то. — Помните, в литературе высказывались предположения о бурях невероятной силы при смене дня и ночи?..

— Под облачным-то слоем? — усмехнулся Батыгин. — С чего бы вдруг?.. Нет, эти измышления можно сдать в архив…

После завтрака был объявлен состав первой партии, покидающей звездолет. Возглавлял партию Батыгин, в состав ее вошел и Виктор. И хотя все, кто не попал в первую партию, посчитали себя немножко обиженными, никто не стал надоедать Батыгину просьбами: приказ есть приказ!

Виктор — возбужденный, взволнованный, гордый тем, что одним из первых ощутит под ногами твердь Венеры, — торопливо готовился к походу, но где-то в глубине его души сохранялось утреннее чувство, навеянное думами о Светлане, — там было покойно и светло. Теперь он вспоминал о Светлане иначе, — вспоминал как о своей жене, знал, что не увидит ее сегодня, но ему все время казалось, что она здесь, что она может войти в каюту или неслышно подойти сзади и положить тонкие прохладные пальцы ему на глаза. Думы о Светлане как-то незаметно слились у Виктора с думами о Земле — он любил и даже ощущал их вместе, как нечто единое, немыслимое одно без другого. И то покойное и светлое, что хранил он в глубине души, было и Светланиным и земным, одинаково родным и близким, одинаково любимым, пронесенным сквозь космические пространства сюда, на безжизненную планету Венеру. И то, что он унес, — было не безжизненным, было живым и таило оно в себе другую, будущую жизнь…

… Первые пять человек — в кислородных звукопроницаемых масках с баллонами за спиной — вошли в темный отсек прохода. Дверь наглухо закрылась за ними. Тотчас после этого начала открываться дверь, ведущая наружу, и вскоре в темный отсек проник дневной свет. Выход был узким и невысоким, и пролезать в него приходилось согнувшись. Батыгин, самый большой и грузный, заворчал:

— Надо бы через парадную дверь выйти! Что это мы с черного хода на Венеру пролезаем?

Протискиваясь в дверь, каждый думал о том, чтобы не удариться и не застрять, совершенно забывая, что следующий шаг его будет первым шагом на Венере.

— Ну вот, прибыли, — просто сказал Батыгин. — Прибыли! — Он поднял ногу и ударил каблуком в грунт. — Твердый!

Но ему никто не ответил. Все стояли молча, и каждый не без робости и удивления смотрел на безжизненную, словно нагую планету, которую им предстояло оживить.

— И это богиня красоты! — вдруг сказал Травин, и все подхватили шутку.

— Недаром она пряталась под паранджой! Где это видано, чтобы красавица скрывала свое лицо?!..

И пятеро первых покинувших» звездолет мужчин с улыбкой разглядывали завлекшую их к себе «богиню красоты».

Она и на самом деле оказалась дурнушкой, эта ночная красавица, затмевающая все другие звезды на земном небосклоне. Плотный слой облаков закрывал небо, и солнечные лучи, процеживаясь сквозь него, теряли все краски, кроме одной — серой.

— Как перед дождем на Земле, — сказал Виктор.

— Да, пасмурный июльский день — вот вам и вся сказка, — вздохнул Травин.

— Дождь здесь в любую минуту может пойти, — подтвердил Батыгин. — Заметили, какая роса была ночью? Все камни мокрые.

Черно-бурая каменистая равнина расстилалась перед пришельцами с другой планеты. Частые и, должно быть, сильные дожди вымыли на поверхность круглобокие голыши, а весь мелкозем, весь рыхлый грунт снесли в расщелины, западинки, на дно долин…

— Где же тут пахать и сеять? — удивился Виктор.

— Пахать особенно и не придется, — ответил Батыгин. — Всю планету не перепашешь!

— Но здесь ничего не вырастет!

— Во-первых, и здесь вырастет. Во-вторых, мы опустились на плато, окруженное со всех сторон хребтами. А на Венере, безусловно, есть и равнины, сложенные рыхлыми породами.

Да, плато, на котором сделал посадку звездолет, было с трех сторон ограничено горными хребтами с пилообразными, резко очерченными гребнями. Черные острые зубья не вздымались к самому небу — это были обычные средневысотные горы, такие же, как на Земле, только с пиками, заточенными острее, — но оттого, что зубья были черными, а небо низким и серым, казалось, что горы эти очень высокие, что вершины их лишь случайно не окутаны облаками…

Виктор присел на корточки и погладил камень — прохладный после ночи, влажный. Потом он вывернул его из грунта и отбросил в сторону. Он надеялся найти что-нибудь живое, он обрадовался бы сейчас даже серой мокрице или дождевому червяку, поспешно удирающему в норку. Но Виктор ничего не нашел в овальном углублении, кроме бурого грунта. Он взял щепотку этого грунта, положил на ладонь и растер пальцем.

— Песок, — сказал он. — И глина. Вроде того грунта, который я выкидывал из магистральной канавы в Туве.

Виктор вывернул второй камень, третий, четвертый. Уже вышла из звездолета вся партия, а он упорно продолжал переворачивать камни.

— Бесполезное занятие, — сказал ему Батыгин. — Здесь, на плато, ты все равно ничего не найдешь.

— Есть у географов такой термин — «первичная пустыня», — задумчиво произнес Травин. — Это — когда жизнь еще не вышла из моря на сушу. Так вот, перед нами и есть первичная пустыня. Как на Земле два миллиарда лет назад.

— Пойдемте, товарищи, — предложил Батыгин. — Нужно решить, где мы будем строить наш городок. Мне кажется, вон там, — он показал в сторону от звездолета, — протекает река.

Отряд шел около часа, все очень устали, но продолжали идти. Солнце не припекало, но становилось жарче, и липкая испарина покрывала тело. Глухо стучали по камням каблуки ботинок. Наконец отряд вышел к берегу реки. Вернее, путники увидели реку и дно долины, подойдя к краю обрыва: склоны ущелья обрывались почти отвесно.

— Каньон, — сказал Батыгин. — Типичный каньон. Здесь нам делать нечего. Для городка нужно найти удобное во всех отношениях место, чтобы потом не искать Другое.

— А столица? — спросил Виктор. — Уж строить — так сразу столицу!

— Вот как! На меньшее он не согласен!

Все засмеялись, но Виктор даже не улыбнулся. Он чувствовал себя хозяином будущего — он должен был все предусмотреть заранее, чтобы потом не переделывать.

— Да, сразу столицу, — повторил он. — Центр будущего поселения.

— А, пожалуй, он прав, — согласился Батыгин. — Мы, старики, немножко эгоисты. Нам бы только сделать, что сейчас завещано… А что будет потом… Да, он прав: строить, так уж сразу столицу!

— И строить на берегу океана, в устье большой реки, — продолжал Виктор. — Мы в северном полушарии, значит, подмываться будет правый берег реки, а строить нужно на левом. Строить на века!

— На века! Это нам сейчас не под силу. Но сборные домики мы поставим.

— На века, — упрямо повторил Виктор. — Все города на Земле начинали строить с небольших хижин. Некоторые из городов умирали в детском возрасте, другие старились прежде времени. Но есть на Земле вечно молодые города, которые цветут тысячелетия!

— Есть, — сказал Батыгин.

— Вот такой город мы и должны заложить!

Они вернулись к звездолету. После того как Батыгин убедился, что никаких сверхъестественных опасностей на Венере людям не встретится, он разрешил всем выйти из звездолета — астронавтам нужно было освоиться на новой планете.

В первую очередь Батыгин отдал приказ собрать вертолет, чтобы уже на следующий день отправиться на разведку — искать место для строительства будущей столицы Венеры, которой все единодушно решили дать название «Землеград».