Светлым летним днем, в начале августа 198… года, с Минусинского аэродрома поднялся двухместный вертолет и взял курс на юг, в сторону Саянских гор.

У штурвала сидел юноша лет семнадцати-восемнадцати с замкнутым строгим лицом. В позе юноши не было непринужденности, — наоборот, спина, плечи его казались затвердевшими. Изредка, словно проверяя, какое он производит впечатление, юноша посматривал на своего спутника — седого человека. Крупное, изрезанное глубокими морщинами лицо седого человека было спокойно, но глаза — живые, черные — с жадностью вглядывались в проплывающие внизу пейзажи, словно впитывали их, вбирали, чтобы на всю жизнь сохранить в памяти.

— Люблю Землю! — сказал седой человек и улыбнулся. — Так люблю!

Это неожиданное признание не удивило юношу. Его спутник был астронавтом — первым, кому удалось посадить звездный корабль на Луну. У него были основания любить Землю так, как никто не любил ее раньше — всю целиком, от полюса до полюса, потому что он расставался с ней и тосковал по ней так же, как другие люди, отправляясь в дальние странствия, тосковали по родной стране, по родному городу, дому…

Юноша понимал своего спутника, но не разделял его чувств. Юношу не восхищали ни стальные излучины Енисея, блестевшие среди темно-зеленых островов, ни ровные цветные квадраты полей, подступавшие вплотную к горам, ни сами горы — массивные, тяжелые, затянутые синеватой дымкой… Юноша думал, что сам он без всякого сожаления расстанется с Землей, отправится странствовать по планетам и — дальше! — по звездным мирам. И даже если он не вернется на Землю — что ж тут страшного?! Он найдет другой обитаемый остров во вселенной и поселится на нем со своими товарищами. Он так и сделает когда-нибудь — может быть, через пять лет, может быть, через десять…

Горы приблизились, и геликоптер набрал высоту. Внизу виднелись теперь покрытые зеленой щетиной горбы сопок и широкие пади; на дне падей кое-где сверкали серебристые нити рек.

Было еще светло, когда седой человек сказал, что пора выбирать место для ночлега. Юноша остановил вертолет и приземлился на склоне сопки посреди молодого лиственничного леса.

Стемнело. Всходила Луна. За дальней сопкой появилось зарево; оно становилось ярче, словно приближалось, и наконец показался багровый край Луны. Он быстро увеличивался в размерах, будто кто-то выталкивал Луну из-за горы, и вскоре огромная, сплюснутая у полюсов Луна целиком выплыла на небосклон. Ей никто не мог помешать. Она уверенно взбиралась все выше, раздвигая густую небесную чернь, и звезды бледнели и гасли, когда она приближалась.

— Зачем мы прилетели сюда? — спросил юноша.

— Просто так, — астронавт откинулся на спину, широко разбросав руки; на секунду он увидел Луну совсем другой — увидел черную, покрытую черной пылью равнину; ноги погружались в эту пыль, но она не взлетала вверх. — Просто так, — повторил астронавт. — Полюбоваться тайгою, горами, ночным небом…

Но юноша ему не поверил.

Поужинав, они легли, укрывшись одним одеялом.

Уже под утро юноша почувствовал легкий толчок в бок. Вскочив, он увидел, что астронавт не спит.

Небольшая желтая Луна висела почти в зените, а под нею, немного левее, трепетало во влажном ночном воздухе зеленоватое студенистое тело Утренней звезды. Она была похожа на медузу, выплывающую с растопыренными щупальцами из черной пучины мироздания. И юноше вдруг показалось, что и ветерок, и прохлада, и зеленовато-желтый свет, заливший тайгу и горы, — это все от нее; это она сделала тонкие длинные листики багульника латунными, она украсила росинками стебли травы, из-за нее приливные волны колышут тайгу, пробегая одна за другою от подножий к вершинам сопок…

— Утренняя звезда, Венера! — прошептал юноша и покосился на астронавта.

Тот сидел неподвижно, обхватив колени руками, белые волосы его казались зеленоватыми, а лицо — словно высеченное из темного камня — лицом неземного существа, случайно занесенного сюда, на склон сопки, из черных далей, которые высились сейчас над ними…

Чувство, одинаково похожее на восхищение и страх, охватило юношу. «Зачем мы прилетели сюда?» — спросил он самого себя опять и посмотрел на своего спутника; астронавт не отрываясь глядел на Венеру, и в темных глазах его холодели две застывшие зеленые искры.

Это продолжалось минуту, две, три… и юноша почувствовал, что еще немного, и он нарушит странное оцепенение… К счастью, астронавт глубоко вздохнул, потянулся, разминая затекшие суставы, и снова стал земным, знакомым.

— Не замерз? — поинтересовался он; зеленые искры погасли в его глазах. — Давай спать.

Он лег и натянул на себя одеяло. Юноша последовал его примеру, но заснуть не смог… Всю свою короткую сознательную жизнь он готовил себя к космическим путешествиям — тренировал тело, тренировал волю. Он приучил себя к мысли, что расстанется с Землей. Но сейчас он не мог побороть невольного ужаса перед бесконечностью раскинувшихся над ним пространств. Лежа на спине, он смотрел, как переливается морозным зеленоватым светом Венера, и ему чудилось, что она стремительно летит навстречу Земле, увеличиваясь в размерах, и лучи ее, как щупальца, охватывают, ощупывают Землю… Он заснул внезапно, сломленный усталостью, но и во сне его преследовало то же видение: зеленая Утренняя звезда летит по черно-серебристому полю навстречу Земле…

Астронавта и юношу разбудил короткий «слепой» дождь. Светило солнце, но из маленькой ярко-белой тучки сыпались крупные блестящие капли, и в каждой из них пульсировала крохотная золотая искра, изнутри озарявшая каплю. Капли стучали по листве кустарников, бесшумно падали на мох, разбивались, и золотые искры гасли, но потом, — если разбитым каплям удавалось слиться в пазухах листьев, среди травинок — они вспыхивали снова уже другим, фиолетово-оранжевым огнем…

— Вот здорово! — воскликнул юноша, подставляя лицо прохладному ливню. — Просто чудо!

В самом деле, лучшего пробуждения нельзя было и пожелать: все было светлым и свежим, все буйно жило, тянулось навстречу дождю и солнцу. И мгновенно исчезли ночные тревоги — они растаяли в солнечных лучах, подобно зеленоватой Венере…

Астронавт смотрел на восторженное, запрокинутое лицо юноши, смотрел долгим изучающим взглядом…

В августе 198… года, в пятницу, по широкой лестнице уже опустевшего здания Совета Министров спускались два пожилых человека. День простоял знойный, безветренный, за окнами жарко светило солнце, но в коридорах и вестибюлях веяло прохладной речной свежестью, пахло луговыми травами, хотя кондиционные и освежительные установки были выключены часа полтора назад, сразу после окончания рабочего дня. И оба человека, — загорелые, в белых с отложными воротниками рубашках, в узких брюках из легкой немнущейся ткани, — казалось, проводили все свое время среди лесов и лугов и лишь ненадолго зашли сюда, под высокие своды здания Совета Министров. Один из них, — астронавт Батыгин, — был почти на голову выше своего худощавого, с тонким костистым лицом спутника — президента Академии наук и заместителя председателя Совета Министров Леонова. Пройдя по пустым залам и коридорам, они вышли в большой внутренний двор, — асфальтовые дорожки перемежались там с газонами и цветниками, а вдоль ограды, скрывая улицу и соседние дома, зеленели огромные вязы.