В конце второй недели я с радостью заметила, что последние маленькие дьяволята падают и умирают или уничтожаются птицами, которые заметно откормились на этих насекомых. Еще одна такая неделя — и я попала бы в палату для душевнобольных.

Вскоре после этого ужасного нашествия бабочек на Эпулу приехали сестры Долли, которым хотелось увидеть пигмеев. Долли — не настоящая их фамилия, но я столь часто так называла сестер мысленно, что теперь совершенно забыла фамилию, под которой они зарегистрировались в нашей гостинице. Они были школьными учительницами и жили в маленьком городке на Среднем Юге — то ли в Кентукки, то ли в Теннесси.

Работая зимой в школе, они копили деньги и строили планы различных путешествий в летние каникулы. В предыдущее лето они путешествовали по Северной Канаде.

За обедом в первый же вечер они рассказали нам целую историю.

— Фили фотографирует, — сообщала Мэрибел, — а я изучаю образ жизни местных жителей, их песни и танцы. Так как я прекрасный имитатор, мне совсем нетрудно научиться изображать обычаи и танцы чужого народа.

Фили выразительно кивнула головой.

— Вот, например, в прошлом году мы купили эскимосский костюм и привезли его домой, — продолжала Мэрибел. — А затем выступали с эскимосскими танцами и песнями. Все нас восторженно приветствовали.

Мэрибел пояснила, что в свободные вечера и по воскресным дням они выступали как профессиональные артисты. Она сама употребила слово «профессиональные», и у меня не было особых причин придираться к этому.

— Мы играли и танцевали в школах, общественных залах, женских клубах, в некоторых частных домах и перед солдатами-ветеранами, — разглагольствовала Фили во весь голос так, словно она читала публичную лекцию.

— В Руанде мы купили пару одежды ватусси, — сказала Мэрибел. — Этой зимой, когда мы вернемся домой, я буду исполнять ватусский танец.

Пат чуть не подавился салатом из папайи. Стараясь не смотреть в его сторону, я также едва удерживалась от смеха. Я представила себе, как Мэрибел, у которой была полная фигура женщины, обожающей картофельное пюре, двойные порции десертных блюд и сбитые сливки, будет исполнять танец ватусси.

Ватусси — воинственное африканское племя. Рост большинства ватусси — сто восемьдесят сантиметров и более. Те из них, которых я видела, были поджары, как арканзасские гончие. Но это еще не самое худшее. Ватусси, как и пигмеи, полагают, что одежда — ненужная затея и должна быть сведена к минимуму. Хорошо одетый человек из этого племени носит лишь полоску из шкуры генетты и несколько перьев. Именно это обстоятельство, я думаю, пришло в голову Пату и заставило его поперхнуться.

Мэрибел и Фили отправились пешком в деревню к пигмеям, чтобы посмотреть на них в естественной обстановке. Вечером Фили доверительно сообщила, что имитация образа жизни пигмеев не под силу даже Мэрибел с ее великолепной способностью к перевоплощению.

— Нет, — сказала она в заключение, — нам придется вычеркнуть пигмеев из нашего репертуара и остаться с одними ватусси.

Через четыре дня счастливые, как блохи на собачьих ушах, они уехали.

Еще долго после их отъезда то Пат, то я хохотали, думая о том, что происходит в одном маленьком городке на нашей родине. Я отдала бы год жизни, чтобы увидеть Мэрибел, исполняющую танец ватусси в костюме, состоящем из полоски шкуры генетты и нескольких перьев[34].

Однажды после полудня я сидела на веранде. На берегу реки женщины стирали белье, рассказывая друг другу страшные истории, от которых волосы становились дыбом. Внезапно я вспомнила о том, что случилось в самый разгар эпидемии паратифозной лихорадки и гриппа, ликвидацией которой мы были так заняты весь ноябрь. Кто-то тогда (убейте меня, я не могла вспомнить, кто именно) сказал о появлении леопарда-людоеда. Я спросила Пата, но он ничего не знал. Не слышал об этом и Агеронга. Однако я не сдавалась. Это была своего рода проверка моей памяти. Поэтому я опросила всех в гостинице и каждого пигмея. Но никто ничего не мог мне сказать. Два дня спустя я зашла в лавочку индийца, расположенную на шоссе, чтобы купить керосина и мыла, а также попытаться найти ответ на свой вопрос. В лавочке был Мусафили, староста деревни Дар-эс-Салам, а также несколько его односельчан. Они говорили между собой, и я услышала, как во время беседы они несколько раз произнесли слово «чуй». На суахили это слово означает «леопард».

— Вы говорите о леопарде? — спросила я.

Мусафили удивился.

— Но ведь я, Мадами, говорил вам об этом, когда наши люди приходили в госпиталь за шариками против болезней, — ответил он.

Мне пришлось сознаться, что я совершенно забыла о его предупреждении, всецело поглощенная борьбой с гриппом и паратифозной лихорадкой.

— Плохой леопард с дурным глазом напал на ребенка в деревне около Мамбасы, — сказал Мусафили. — Отец малыша, однако, отогнал леопарда, прежде чем он загрыз мальчика.

Мусафили сообщил, что вожди из соседних деревень вырыли ямы и поставили ловушки, а также приказали своим людям выходить в поле только группами. Животное с тех пор видели дважды, но оба раза на значительном расстоянии от Эпулу.

Я призадумалась. Несомненно, достаточно было и одного примера, чтобы убедиться в том, что это был леопард-людоед. Сделав закупки, я пошла в лагерь Пат-нем. Я была одна. Мне не хотелось показывать свою трусость, и поэтому я никого не стала просить проводить меня. В конце концов надо было пройти не более двух с половиной километров через лес, в котором находилось много негров и пигмеев; они собирали дрова, работали в огородах или искали деревья с пчелиными сотами. На обочине дороги я подобрала палку и решительно направилась домой, приободренная прежде всего тем, что вокруг лавки слонялось довольно много людей. Но отойдя на порядочное расстояние и оглянувшись, я уже не увидела никого, и сердце мое заколотилось сильнее. Каждая группа деревьев, любое место, заросшее высокой травой, казались мне прибежищем леопарда. Я старалась идти как можно быстрее, но не бежала, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Как я была глупа! Точно я могла услышать движение леопарда. Как и любая кошка, он передвигается бесшумно. Во время ходьбы он прячет свои острые, как бритва, когти в маленькие подушечки на пальцах лап, поэтому они не могут ни притупиться, ни сломаться. Местные жители говорят, что леопард носит поверх лап перчатки, в которых бесшумно движется по мягкому лесному настилу.

Я пересекла небольшой ручеек, который впадал в Эпулу примерно метрах в восьмистах выше моста. Высокие деревья здесь были вырублены, и вместо них поднялась поросль колючего кустарника. До дому оставалось около половины пути. Я была уже около той части леса, которая примыкает к огородам нашего лагеря, и в этот момент услышала звук. Кто-то фыркал и отрывисто рявкал. Раньше по ночам я слышала фырканье леопарда, но находилась при этом у себя в комнате в относительной безопасности. Сейчас же, в лесу, я вся похолодела. Из леса выпрыгнуло что-то бесформенное. Если сначала я просто испугалась, то теперь меня охватил ужас. Ноги перестали меня слушаться, кровь в висках шумела, словно десяток Ниагарских водопадов. Находящееся в некотором отдалении животное остановилось. И вдруг страх, который с ужасной силой теснил мою грудь, исчез. Незваный гость, появившийся из темного леса, оказался вовсе не леопардом. Это был бабуин. Он фыркнул снова, и из-за деревьев появились другие обезьяны, которые прыгали по земле с такими странными телодвижениями, что казалось, будто они не спеша играют в чехарду.

Появлялись все новые и новые обезьяны, пока их не собралось около семидесяти или восьмидесяти. Они лаяли, как собаки, наблюдая за мной похожими на бусинки глазами, однако не пытались сократить расстояние, разделявшее нас. У некоторых самок на спине, вцепившись в плечи, сидели детеныши. Появление столь шумной ватаги обезьян, а следовательно, отсутствие в этом месте леопарда так обрадовало меня, что я истерически рассмеялась, глядя на их ужимки. Бабуины замерли, фыркая и что-то бормоча. Я быстро взмахнула руками и стала колотить по земле палкой, крича словно сумасшедшая. Для них это было уж слишком. Лая, как перепуганные собаки, бабуины стремительно пересекли поляну и скрылись в лесу. «Какую диковинную картину мне довелось увидеть», — подумала я. Это было похоже на кадры из научного фильма. Кинооператоры совершают путешествия за тысячи километров, чтобы увидеть это и заснять фильм. Там же, где стояла я, крича, дрожа и смеясь одновременно, словно дурочка, не было и одного фотоаппарата в округе радиусом с целый километр.