— Перекрестилась бы, — ответил Серега сдержанно.

— Пожалуй, — согласился Теодор тоже очень сдержанно.

— И что же, это у вас тут повседневная практика — жечь Новый Завет? И в Савьоне тоже жгут его?

— Нет, что ты! Скандал в прессе уже начался. А в Савьоне такого произойти не может — там к христианству относятся с таким же трепетом, как просвещенные европейцы к евреям и синагогам.

Наконец Серега улыбнулся, и его резидентура словно ждала этого:

— Сережа, тебе коньяку с лимоном или виски со льдом? — спросила Баронесса.

— Водки с салом! — буркнул Серега, подводя итог диспуту.

— Будет исполнено! — с готовностью сказала Аталия.

Снятся Теодору странные сны. Редко бывают сны, о которых скажешь: ну прямо все как в жизни! Обычно — не так. То, что должно быть слева, вдруг обнаружится справа, то, чему случиться в грядущем привидится прошлым. И всегда есть намек, загадка. К чему бы вот это и это? Потому никогда не откинем мы приснившийся сон вместе с простынями и одеялами, а напротив: прежде чем откинуть простыни и одеяла, задумаемся, на что намекает, о чем предупреждает нас этот сон?

Начался сон с того, что остановился Теодор первым у светофора и стал ждать. Но вместо того чтобы сменился красный свет желтым, а потом и зеленым, стало все незаметно темниться в машине, затекать сумерками, стекло запотело, тикают дворники понапрасну, и все серее, все непроглядней в машине. Ворочается Теодор за рулем, ищет, как ему отыскать светофор. Да зачем ему светофор, если и дороги не видно, и как увидеть серую дорогу, если даже яркого светофора не углядеть? Вот уже и с дыханием что-то не то у Теодора, будто прижало его воздушной подушкой, неизвестно когда выстрелившей из руля. Пытается дверь открыть, выйти, но ремень безопасности не пускает. Отстегнул его кое-как, выползает, качаясь, как слепой, и в самом деле ничего не видя, в расчете, что бросятся к нему сразу люди на помощь. И правда, подхватили его, слепого, чьи-то руки, но руки эти зачем-то лезут ему под рубашку, а одна даже холодной мокрой змеей ползет в брюки, отчего совсем испугался Теодор, начал задыхаться, всхрапнул и, наконец, проснулся. Горела настольная лампа на прикроватной тумбе, книга «Мертвые души» была закрыта, а рукой нащупал Теодор пружину в матрасе, которой раньше никогда не нащупывал, и в затуманенный сном мозг его поползла откудато из детства, словно из киселя, сладко-знакомая фраза: «И что это за матрас такой? На одних пружинах спишь, точно в тюрьме на нарах».

Снова заснул Теодор. На сей раз сон его был светел. Они с Баронессой меняли квартиру. И все, что видел он, было словно мир в «Войне и мире». Сначала перевезли его скарб, спрессованный в один тюк. Затем перевозили аккуратно принадлежности жены, и за перевозкой следила сама Баронесса. Женщина никогда не переезжает с квартиры на квартиру сама по себе, а всегда со свитой ей подчиненных предметов, начиная с любимых платьев, перевозимых прямо на вешалках, чтобы не быть помятыми, коробочек с искусственными и драгоценными украшениями, отправленными в ссылку духами, стопкой нераспечатанных еще колготок и распечатанной коробкой гигиенических пакетов. Лишь разместив на постой свою свиту, может она улыбнуться вам или даже в знак расположения ткнуться в ваше плечо верхнею частью носа, чтобы не двинулся с места мягкий его кончик. И чтоб остались при этом на месте помада на губах и тушь на ресницах… Но что это за переезд, насторожился Теодор во сне? Зачем? У них новый дом, в котором уже есть все, что нужно. Разве что картин на стены можно докупить еще. Непонятно!

Теодор проснулся в недоумении и беспокойстве. Зачем переезд, что это за фраза про матрас на нарах?

Еще одно задание поручает Сереге и «Брамсовой капелле» полковник Громочастный — узнать планы Америки по размещению сил НАТО в ближнем зарубежье.

— За кого он нас принимает? — возмущается Теодор. — Мало ему ПВО, бритвы с кислотой! И он разве не знает, сколь интимны наши связи с Америкой?

— Америка нам и за мать, и за старшую сестру, — подтвердила Аталия, и Серега на нее покосился было, но потом улыбнулся, и Аталия ему подмигнула.

Идея родилась у Виктора. Нужно отправить кого-нибудь в Америку, якобы искать работу в режимных фирмах, а в «курикулум вите» указать знание языков ближнего зарубежья. Клюнут — значит, есть такие планы.

— Что же, эта ваша «Брамсова капелла» сползает теперь к реальному шпионажу в пользу России против Америки? — спрашивает удивленный Читатель. — Где же ее принципы?

«Брамсова капелла» в щекотливой ситуации, это так. Члены ее хотят помочь Сереге и, видимо, надеются как-нибудь не навредить и Америке. Ведь и Еврейское Государство сильно не планами, а интуицией, укладываемой на фундамент импровизации. То есть решим сейчас проблему с Серегой, а потом посмотрим, как не навредить Америке. Со времен Адама не изобрело человечество более продуктивной системы мышления. Мы, кажется, упоминали уже где-то в другом месте о том, что Германия, лучшая планировщица мира, проиграла две спланированные и инициированные ею войны. Вот вам доказательство от противного. А не поможет интуиция — случай придет на помощь или кто-нибудь, от кого такой помощи никак не ждешь.

— Чтобы искать работу в Америке, нужен грин-кард, — сказала Баронесса.

— Сделаем, — ответил Серега, сопроводив утверждение пренебрежительным жестом.

— Кого делегируем в Америку? — поинтересовался Аркадий. Борис глянул на него с подозрением и ответил:

— Тольку-Рубаху.

Виктору с Аталией Анатолий незнаком, остальные помнят его по курсам иврита. Очень общительный, он ругал Еврейское Государство, не пустившее его в Америку, называл его «израиловкой», язык почти не учил и приходил больше общаться и выпить бесплатного кофе. Теодор, озабоченный в то время своим слабым английским, затеял с ним было разговор на языке Америки, но кандидат в американцы английского языка тоже не знал.

— Что мы здесь делаем? — спрашивал он. — Правительство — дураки, Кнессет — вор на воре, дурак на дураке. Соседям в зубы дать как следует — некому, кругом азиатчина. Да что там — искусственное государство!

— Но ведь ездят все вокруг нас на искусственных ослах японского производства, и вроде ничего, — возразил ему Теодор. — Я вот присматриваюсь к «Субару».

Затронули в беседе цены на авиабилеты в Америку, Толька-Рубаха сказал:

— Куплю как-нибудь билет в Америку в два платежа, а по прибытии в Нью-Йорк второй платеж отменю, пусть ссаживают с обратного рейса. Однажды еще одну шутку придумал на ту же тему:

— Буду в Нью-Йорке, начну звонить каждый день в аэропорт Кеннеди, что в самолете на Тель-Авив бомба, пока рейс совсем не отменят.

— Он же английского не знает, — вспомнил Теодор.

— Вот и хорошо! — ответил Борис. — Только в Москву об этом не стукни! — сказал он Сереге.

«Ну что за сволочь русофобская, — подумал Серега, — когда я на кого-нибудь стучал? Раз окончил школу КГБ, значит, сразу — стукач? Кто окончит школу КГБ, тому стучат, а он до такой пакости никогда не опустится». Серега все же решил смолчать и согласно кивнул: мол, хорошо — не стукну.

— И вы думаете, там клюнут на это? — спросил Аркадий с сомнением в голосе и особенным, обращенным вверх и в сторону ударением в слове «там».

Клюнут — не клюнут, ближнее зарубежье в России при любом раскладе на подозрении, любой материал сгодится, — уверил Виктор присутствующих.

Предложение отправлено было немедленно. Быстрой была и реакция полковника. «Одобряю, — отвечал он Сереге, — только пусть выучит этот ваш Толька-Подштанник киргизский и туркменский языки. И таджикский — тоже».

— Как же это можно? — удивился Пронин, — столько языков изучить.

— Ты потому и работаешь, Володя, на внутреннем фронте, что иностранных языков не знаешь, — нахмурился полковник.

— Сколько там может быть слов на все три языка скопом? — спросил он Пронина. — Пусть все выучит, а иначе не видать этому Подштаннику грин-карда как своих ушей. Так и передай. Между нами, и пятидесяти слов на этих языках ему в Америке за глаза хватит. Был у нас замечательный эксперт по этой стране, В. В. звали…