В новый район отряд переезжал хмурым туманным днем. Время от времени приходилось вылезать из вездехода и брать азимут: в кабине компас безбожно врал.

Прежний участок ничего не дал: геологи отметили лишь редкую вкрапленность касситерита, оловянного камня, однако такие включения больших запасов олова не сулили. Прибыли на место к вечеру, подняли девятиметровую антенну, закрепив одни растяжки к вездеходу, другие — за гранитные валуны. В тайге легче — закинул провод на высокое дерево, и радиосвязь готова, а тут — только мох, ягель, кустарнички да редкая карликовая березка. Тайга закончилась хилыми лиственницами гораздо ниже, где-то на километровой высоте.

— «Русалка»! «Русалка»! Я — «Русалка-29», как меня слышите? Прием,— летит за сотни километров на базу геологов в поселок Батагай.

Представить старшего геолога Людмилу Сергеевну Симонову в распахнутом овчинном полушубке двадцать девятой русалкой еще было можно. Ее же корреспонденту, кряжистому Владимиру Хоркину, которому достались эти позывные, подобная роль явно не подходила. Но в данной ситуации это не имело значения. Людмила знала, что Владимир четкий и оперативный радист — все зафиксирует как надо.

— Отряд стал близ устья ручья Шаман,— сообщила она.— Все в порядке. Следующий радиосеанс двадцать седьмого, как всегда, в ноль тридцать Москвы. Конец связи.

Скоро все улеглись. Летом на севере Якутии не темная ночь, а скорее сумерки. В тумане появились светлые проплешины, а под утро пошли клочки голубизны, и стало ясно, что день разгуляется.

После завтрака Симонова с двумя Сергеями — молодым геологом Постниковым и рабочим Гореловым — уходит в рекогносцировочный маршрут. Бывалый Андрей Стрекалов и новичок Лев Поляков остаются мыть шлихи по ручьям неподалеку от лагеря.

Первое обследование показывает: преобладают серые мелкозернистые граниты. Изредка они прорываются, белесыми аплитами — жильной магматической породой; встречаются нашлепки пятнистых роговиков; рельефно выступают частые молочно-белые, иногда с желтизной, кварцевые жилы.

На каждом шагу Людмиле попадались свежие сколы: двумя неделями раньше по этим же склонам проходили геологи Верхне-Индигирской экспедиции. Но «метод научного тыка», как иронически именуют ученые счастливую случайность, не сработал, и они ушли ни с чем. Москвичей же привел сюда электронный прогноз.

Район поисков геологической партии третьей экспедиции объединения Аэрогеология на северо-востоке Якутии — около 100 тысяч квадратных километров горной тундры, разбавленной по долинам рек тайгой. Где-то здесь среди островерхих хребтов, марей и скал, покрытых осыпями, есть участок, богатый оловом. ЭВМ выдала приблизительные координаты его, проанализировав накопленный за годы изучения региона исходный материал.

Начальнику отряда Людмиле Симоновой предстояло доказать или опровергнуть рекомендацию ЭВМ. От этого, может быть, зависело будущее «компьютерной геологии»...

Людмила Сергеевна привычно оглядывала осыпь, щупала близкие обломки. На фоне серых гранитов она и увидела белые кусочки кварца. Камешки определенно вызывали интерес: кварц с крупной вкрапленностью бурых кристаллов; некоторые четкие, по два-три миллиметра. Подняла один обломок с бурой вкрапленностью. Он был маленький, зато какой увесистый! Твердость зерен, как у кварца. Неужели касситерит?!

— Сережа!

— Я здесь, Людмила Сергеевна,— Горелов ходил в нескольких метрах выше по склону.— Что случилось?

— Ищи поблизости кварц с зернами, он тяжелее обычного.

Они набрали целую кучку тяжелых камешков. Многие бурые кристаллики — размером с ноготь; даже были с грецкий орех, их грани маслянисто поблескивали. Похоже, оловянный камень!

В лагере недоверчиво взвешивали камешки на ладонях, вертели, рассматривая. Не в музеях или аудиториях, а в природе многие видели касситерит впервые. Людмила Сергеевна посыпала на цинковую пластинку порошок найденных образцов, капнула соляной кислотой: знакомая в теории проверка методом «оловянного зеркала».

Назавтра геологи определяли контуры предполагаемого оруднения. Самым богатым, по первым оценкам, был склон с останцем в восточной части участка. Теперь брали пробы до пуда весом, мужчины сутками не выпускали из рук молотки и кувалды. Отобранные пробы надо было еще на себе доставить в лагерь. Три-четыре пробы за раз жилистый Горелов нес легко, но рекорда — пять проб — не получилось: оторвалась на полпути лямка рюкзака.

Так продолжалось несколько дней кряду, но через неделю повалил мокрый снег, хотя было лишь начало августа и позолота еще не успела тронуть тайгу даже в горах. В большой палатке без печи стало неуютно, запасы дров начали таять чересчур быстро. И, как всегда бывает в таких случаях, испортился вездеход.

По рации запросили вертолет. Обычно ждут неделю, если не больше, а тут через два дня Ми-8 взял на борт геологов и 700 килограммов проб.

Лабораторные исследования подтвердили — в пробах с ручья Шаман обнаружено высокое содержание олова. Данные анализов дополнили картину, нарисованную ЭВМ. Тщательную разведку месторождения бурением в дальнейшем будут вести уже местные геологи.

Открытие рудного поля «Шаман» — лишь часть проведенных объединением Аэрогеология исследований по системе «Регион». В вычислительном центре на тихой московской улице дробно стучит пишущее устройство ЭВМ. Компьютер анализирует исходные данные и прогнозирует новые месторождения.

Пос. Ватагай, Якутская АССР.

К. Матвеев

Колеса неказистой телеги крутятся, кажется, совершенно независимо друг от друга, забирая спицами высокую, по колено траву. Каурая лошаденка неспешно везет огромную крепко-накрепко прикрученную к телеге железную бочку. Аркадий Матвеевич Хапугин и Василий Васильевич Мельников, два старых тишковских рыбака, кого-то уверенно поругивают за проволоку у дороги, кучи металлической стружки, за «грузовик битого стекла», попадающиеся на нашем пути. Пустое ведро погромыхивает в пустой бочке, под которую подсунута коса с остро оточенным полотном, в задке уместился мелкоячеистый бредень...

Село Тишково, где я рассчитывал за отпуск вдоволь порыбачить, стоит на одном из многих островов в дельте Волги. Сюда доставила меня из Астрахани быстроходная «Заря». Дальше, к Каспию, ни одной пристани уже нет. Море, по рассказам стариков, начиналось когда-то сразу же за околицей, теперь оно отступило километров на пятьдесят.

В первый же день я познакомился с тишковскими рыбаками. На берегу, под брезентовым навесом, громко переговариваясь, несколько мужиков чинили невод.

— Возьмете с собой? — спросил я, выслушав для приличия с десяток историй о пойманных когда-то неимоверных рыбах.

Мужики переглянулись.

— Да ты не проснешься!

Я лишь снисходительно усмехнулся.

Ворочаясь на сеновале в ожидании утра, вспоминал, как в детстве брал меня на рыбалку отец. Песчаный берег Волги возле Горького, палатка, догорающий костер, шум близкой воды, ночное небо и близкие звезды — потрогать можно, осторожно, кончиками пальцев. И голос отца, негромкий, обрывистый, с хрипотцой, рассказывающий о настоящих рыбаках, которые рыбу ловят не только для себя, а для других людей. От отца я впервые услышал о рыбинах величиной с лодку...