На бюваре из дерматина с едва различимым стертым тиснением лежала тетрадь – дневник Антея. Эймери Шум раскрыл тетрадь. Читал весь день и весь вечер. Уже в сумерки выбежал на улицу. Увидел такси и замахал руками. Прыгнул в машину и, плюхнувшись на заднее сиденье, крикнул: «В Управление внутренних дел! И жми на газ!»
Глава 18
где заурядный зверинец уживается с незаурядными спецслужбами, а некие силы, кажется, всерьез принимаются «зачищать» алжирскую юриспруденцию
В Управлении внутренних дел Эймери даже растерялся: экий бардак! Сначала был вынужден ждать в присутствии часа два, затем был принят дежурным чинушей, имевшим весьма пришибленный вид и не вызывавшим ни уважения, ни приязни. Лейтенант уминал с ужасным чавканьем и шамканьем гигантский ветчинный сэндвич, запивая белым винищем, причем пил не из фужера и не из стакана, а из бутылки. В перерывах жевания беспристрастным пальцем выскребывал из уха серу, а из нюха – кузявки. Нюхательный резервуар был вместительный и вздернутый.
– Минутку, – буркнул лейтенант, прервав рассказ Эймери, – если ваш друг написал, дескать, желает сам себя лишить жизни, значит, так и сделал. Иначе б не написал, ведь так?
– Да я сам читал дневник, мсье начальник! – не сдавался Эймери. – Я видел квартиру! И Антей нигде не высказывал желания убить себя, а страшился неизвестных убийц. Антей исчез! Антея выкрали!
– Выкрали! А зачем? – саркастически усмехнулся лейтенант. – Экая невидаль!
Эймери Шум связался с приятелем, служившем в МИДе; приятель шепнул генералу; генерал вызвал и распек капитана, капитан вызвал и взгрел лейтенанта, а затем направил к Эймери агента, итальянца Аттави Аттавиани.
* * *
Эймери явился к Аттавиани. Шпик снимал квартиру у станции Виадук-де-Нейи, в квартале Нейи, близ парка с белками и ежиками. На первый взгляд Аттави Аттавиани выглядел как классический сутенер. Сидел, развалясь в кресле-качалке ампир, вмяв зад в думку из ратина, стянутую замшей в шнурах и украшенную кистями и шишечками, ел рулет из селедки, макая снедь в банку с перцами и каперсами в маринаде.
– Итак, – сказал Аттави, сразу же перейдя на «ты», – меня прислали к тебе на выручку. Рассказывай вкратце и с начала.
– Итак, – сказал Эймери. – Антей Глас исчез. За три дня перед тем, как исчезнуть, Антей написал мне в письме следующее: ему пришел черед уйти. А мне кажется, Антея выкрали.
– Зачем выкрали? – прервал цепкий Аттави.
– Антей Глас знал, – интригующе выдал Эймери.
– Знал?
– Ни я, ни другие не имеют представления, каким знанием владел Антей…
– Ну-у-у…
– В дневнике Антей раз девять-десять намекал, и нам следует эти намеки разгадать. Дескать, знал, пусть даже не представляя, или же представлял, так и не узнав…
– Да уж, яснее некуда…
– В письме, – не сдавался Эймери Шум, – была еще удивительная приписка: «Чуя зверинецъ, где эль ежей – миф, пыхай еще, шибкий юрист!» Наверняка Антей пытался тем самым навести нас на след. Мне думается, нам следует сначала изучить эту версию. Затем, перечитав дневник, мы сумели бы выжать какие-нибудь сведения…
– Хм, – скептически хмыкнул Аттави Аттавиани, – весьма запутанный случай.
– Для начала, – не замечая скептицизма шпика, сказал Эймери, – не съездить ли нам в зверинец?
– В зверинец?! – выпалил изумленный Аттавиани, – зачем тащиться в зверинец, если здесь, в трех шагах, – парк, где ежей пруд пруди? Ведь парк даже назвали «Ежёвым»! Чем не зверинец?
– Да вчитайтесь же внимательнее, Аттавиани: «Чуя зверинецъ, где эль ежей – миф…»!
– Убедил, – смутился Аттавиани. – Значит так: ты езжай в зверинец, а я справлюсь в клиниках, гляну, не лежит ли у них там Глас.
– Так и сделаем, – сказал Эймери. – А встречу назначим на вечер. Скажем, в двенадцать, в «Бальзаре», идет?
– Уж лучше в «Липпе».
– Пусть будет «Липп».
* * *
Итак, Эймери приехал в зверинец. Стал взирать на зверей в клетках. Лев из Сахары. Уистити, кидавшая в зрителей шкурками банана (Эймери дал ей карамельку). Пума. Кугуар. Маралы, серны, лани. Рысь. Сайгак. И вдруг:
– Вы? Здесь? Какая приятная встреча! Вы и вдруг здесь, в зверинце!
Невестку атташе Канады в Берлине звали Хыльга. Всем была известна ее приязнь к Антею.
– Ах, милый Эймери, ты думаешь, Антей умер? – всхлипнула Хыльга.
– Нет, Хыльга, не думаю. А исчез наверняка.
– И тебе Антей написал в письме, дескать, ему придется уйти навсегда?
– Да. А у тебя в письме была приписка юристу, пыхающему в зверинце?
– Да, приписка была. Правда, юриста здесь нет.
– Как знать, – шепнул Эймери.
И тут среди резерваций, имитирующих ландшафт Камчатки, у пруда, где плескалась акватическая фауна: пингвины, бакланы, тюлени, белухи, финвалы, лахтаки, сивучи, дельфины, сейвалы, нарвалы, ламантины, Эймери увидел, как некий весьма приятный внешне мужчина фланирует, куря сигарету. Эймери к нему приблизился.
– Здравствуйте, – сказал мужчина.
– Извините, – приступил напрямик Эймери, – вы, случаем, не знаете, есть ли здесь юрист?
– Знаю, – ничуть не смутившись, сказал мужчина. – Здесь есть юрист. Я.
– Тсс, – шепнул Эймери, – тише! Скажите, вы знали Антея Гласа?
– Да. Антей не раз направлял мне клиентуру.
– Вы думаете, Антея нет в живых?
– Не знаю…
– Как вас величать?
– Хассан ибн Аббу. Я – судебный юрист. Живу на Ке Бранли. Запишите на всякий случай тел.: Альма 16–23.
– Антей и вам прислал странную записку, перед тем как исчезнуть?
– Да.
– А в чем смысл приписки, вы знаете?
– Нет. Сначала «юридический пых» казался мне аллюзией на меня, скажем, приглашением или инструкцией к действию. Чем и вызваны эти вынужденные дежурства в зверинце. А насчет «эля ежей», я бы и дальше здесь усматривал лишь неудачную шутку, если бы вчера не наткнулся в газете на весьма интересную заметку: через три дня на скачках в Венсене разыгрывается значительный приз.
– И какая же тут связь? – прервал Эймери.
– Как какая?! Там заявлены три главных претендента на выигрыш: Писака Третий, Эль Ежей и Капернаум.
– Ты думаешь, намек? – вмешалась Хыльга, ранее не принимавшая участия в беседе.
– Еще не знаю, – сказал Эймери. – Нам следует предвидеть все. В среду едем в Венсен.
– Кстати, – заявил Хассан ибн Аббу, – месяц назад Антей Глас вручил мне тридцать три папки с материалами, представляющими результаты предпринятых им напряженных и длительных изысканий. У Антея нет ни семьи, ни детей, ни легитимных супруг, ни гражданских жен, нам неизвестны признанные наследники или душеприказчики. А засим, мне кажется, будет правильным передать эти бумаги вам, тем паче в них наверняка найдутся указания, чья разгадка направит наши усилия в правильных направлениях.
– Сейчас же едем разбирать архив Антея! – не выдержал Эймери.
– Не раньше чем через три дня, так как сейчас я уезжаю в Элизьён-дысю-ля-Вуаель. Думаю, разделаюсь в среду с утра и вернусь днем. А с вами увижусь к вечеру. Вдруг мы к сему времени уже будем знать скрытый смысл «эля ежей».
– Ставлю на клячу десять экю, – усмехнулся Эймери.
– И я, – сказала Хыльга.
– Извините, – засуетился Хассан ибн Аббу, взглянув на часы, – я спешу. Электричка без десяти. Времени нет. Все. Увидимся в среду.
– Удачи вам, – крикнула ему вслед Хыльга.
– Всех благ, – прибавил Эймери.
Хассан убежал. Эймери и Хыльга задержались в зверинце, разглядывая экземпляры фауны. Эймери искал зацепку, след, и все – впустую. В результате пригласил Хыльгу на ланч, вызвавший у дамы самые приятные впечатления.
* * *
Эймери нагулялся в зверинце, а Аттавиани тем временем успел съездить в Сен-Жак, Валь-де-Грас, Сен-Луи и Питье-Сальпетриер. Затем навел справки в девяти участках жандармерии. Антея Гласа там не знали.
К двенадцати часам Аттавиани быстрыми шагами направился в «Липп». На углу улицы Вавен и бульвара Распай ему навстречу выбежал Эймери.