совершенно особенной? Я не решался подойти к ней, потому что боялся, что

если мы слишком сблизимся, то наша дружба исчезнет, сменившись

телесной близостью, а затем — пустотой. Я не хотел спать с ней, потому что

не хотел ее терять, и без спора уступил ее полтора года назад Клайву

Вильсону, когда Клайв начал ухаживать за ней. До сих пор я пользовался

женщинами, как предметами для собственного ублажения, и не хотел, чтобы

с ней было также. Но сейчас, отстранившись от нее, я знал: так, как было с

ними — с ней не будет. Я слишком долго ждал, блуждая в миражах. Власть, насилие и разрушение опьянили меня, но она была права — моя сила имела

иное предназначение, чем убивать слабых и беззащитных смертных, чем

порабощать души тех, кто не мог оказать мне сопротивления. Столетия

ненависти и одиночества словно образовали накипь на моей душе, но сейчас

эта накипь — по крайней мере, ее часть — оказалась смытой и я ощутил, что

возвращаюсь к самому себе.

Двери лифта открылись и мы вышли в коридор.

— Ты самое странное существо на этой планете, — сказал я, пока она

возилась с ключами у дверей своей квартиры.

Моя реплика ее позабавила.

— Да? Почему это?

Я не знал, что ответить и как сказать, что чувствую. Мы зашли в ее

квартиру, и она посмотрела на меня так, словно не знала, но хотела понять: я

наброшусь на нее прямо здесь, или мы сначала снимем обувь и пройдем в

комнату. Взгляд ее был не приглашающим и не запрещающим — чистое

любопытство. Она просто не знала, чего от меня ждать. Такой я ее и

запомнил — красивой, юной, стоящей у закрытой двери с полуулыбкой на

лице… Я обязательно поцеловал бы ее — если бы не ощутил вдруг, как мир

начинает сжиматься и выворачиваться, словно мокрая простыня в руках

прачки. Мир стонал от боли и готовился заорать благим матом. Бьянка не

ощущала опасности, но что-то неминуемо должно было уничтожить нас

через несколько секунд.

Не было времени на объяснения. Я схватил ее в охапку и рванул к окну

так быстро, как только мог — где-то там, впереди, виднелся легкий просвет, щель между смертью и смертью, проникнуть в который означало остаться в

живых. Я двигался быстро, но все же не так быстро, как мог бы, будь я один.

Я прыгнул и, не отпуская Бьянку, выбил окно своей спиной; в этот момент в

доме прогремел взрыв. Полыхнули сразу два или три этажа — но

обнадеживало хотя бы то, что на сегодня это была не термоядерная бомба.

Мы падали вниз, в хаосе осколков и пыли, и несколько раз перевернулись в

воздухе, прежде чем мне удалось занять положение снизу. Я надеялся, что

если я упаду первым, а Бьянка упадет на меня, удар для нее будет не таким

сильным, и она выживет. О том, выживу ли я сам, я не думал — слишком

часто я уходил от смерти в последние месяцы, чтобы сейчас беспокоиться об

этом. Но впервые я боялся — дико боялся, что она умрет.

Мне удалось выдержать направление, по которому вела вниз нить

неискаженного мира — между двумя стенами, где вселенная кричала от боли

в вывихнутом суставе. Я упал спиной на газон у входа в здание. Удар

оглушил меня. Когда я открыл глаза, рядом дождем сыпались большие и

мелкие осколки. Бьянка неподвижно лежала на мне. Я попытался

шевельнуться — тело заныло, как будто бы я долгое время подвергал мышцы

непомерной нагрузке, но пошевелиться мне удалось. Я положил Бьянку на

землю и склонился над ней. Не считая ссадин, царапин и ноющих мышц, я

был совершенно невредим. Упал с высоты семнадцатого этажа, и не сломал

ни одной кости. А вот Бьянка умирала.

Проклятый мир подсказывал мне, как остаться в живых самому, но на

тех, кем я дорожил, ему было наплевать. Спина Бьянки, ее бедра и шея были

утыканы мелкими осколками стекла, которые взрыв швырнул нам вслед, придав им скорость пули. Несколько крупных осколков пробили легкие и

внутренние органы. Она истекала кровью.

— Нет, пожалуйста… — Зашептал я, прижимая ее к себе и пытаясь

направить свою силу на то, чтобы исцелить ее. — Пожалуйста, живи!..

Живи!!!

Она закашлялась и выплюнула кровь… много крови… Я обладал

огромной властью, но мог только отнимать жизнь, а не дарить ее. Я был

почти неуязвим, но это качество не распространялось на тех, кто находился

рядом со мной.

Когда вдали послышались трели сирен полицейских машин и карет

скорой помощи, Бьянка уже была мертва. И когда я понял, что чуда не

произойдет и ее уже не вернуть, то прижал к себе ее тело и закричал, слыша, как звенят, осыпаясь, стекла ближайших домов, как скрежещет сминаемый

металл автомобилей и как орут от боли падающие на землю люди. Сила

исходила от меня волна за волной, разрушая стекло, металл, живые тела и

бетон, и больше в этом мире не было той, кто могла бы усмирить мой гнев.

15

Герр Рихтер появился в своем кабинете в половине девятого утра —

приехал сюда сразу из аэропорта. Я ждал его всю ночь и задремал только под

утро. Секретарша перехватила директора в приемной — ее поспешный

глухой лепет из-за двери разбудил меня. Но директор не стал ее слушать, оборвав короткой фразой «Я знаю».

Что она там пыталась ему рассказать? Поведать о смерти Бьянки? Или

о том, что я устроил вчера вечером в городе? Или о том, что я вломился в

кабинет директора и сижу в нем уже шесть или семь часов?

Наверное, последнее. По крайней мере, герр Рихтер не удивился, увидев меня в своем кабинете.

— Привет, — сказал он. Подчеркнуто нейтральным тоном,

внимательно разглядывая мое лицо.

Я не ответил, также внимательно разглядывая наставника и

прислушиваясь к собственным ощущениям. Что-то изменилось. Он боялся.

Почему? Раньше такого не было. Чем я напугал его?

— Ты помнишь, что делал вчера, Дил? — Мягко спросил герр Рихтер, усаживаясь напротив.

Я кивнул и задал встречный вопрос:

— Чего ты боишься?

— В юго-западном районе города до сих пор нет электричества. В двух

квартала выбиты все стекла, взорвано и испорчено полсотни автомобилей, осколками стекла и металла ранено более четырех тысяч человек…

— Бьянка погибла.

— …и еще погибло почти семьсот человек, при том только четверть из

них — от взрыва бомбы, установленной в доме, где она жила. Всех

остальных убил ты, Дил. Ты понимаешь, что ты сделал?!

Я равнодушно посмотрел на него.

— Мне нужно имя, а не твои нотации.

— Мы ведь говорили об этом когда-то, ты помнишь? Когда только

познакомились и ты согласился со мной. Ты должен контролировать свою…

— Имя. — Перебил я его. — Или ты хочешь, чтобы я узнал его сам?

Я посмотрел на него… и он поспешно поднял руки, сдаваясь и

одновременно пытаясь удержать исходящую от меня силу, которая — пока

еще очень легко — коснулась его. Его дух и тело были окружены защитными

чарами, но мое прикосновение начало сминать их, как сухую кожуру.

— Хорошо… я назову… я ведь обещал тебе… пусть будет, как ты

хочешь… — Он отступил назад.

Я перестал давить и дал ему отдышаться. Через несколько секунд он

отвернулся и сказал:

— Я пытался избежать этого… — Сказал так, словно оправдывался. —

Не хотел, чтобы ты встречался с ним. Он… он убьет тебя, Дил.

— Это мы еще посмотрим. Имя.

— Альфред Пендрагон.

— Пендрагон? — Переспросил я. — Что это за фамилия такая? Где он

живет?

— В Англии. — Рихтер вновь посмотрел на меня. Губы его

искривились в вымученной улыбке. — Ты не представляешь, кто это. Ты

очень силен, Дил… Ты лучший из моих учеников, но по сравнению с ним…

— Рихтер покачал головой. — Лучше откажись от этой затеи. Мы закроем

ШАД и разъедемся. Я не думал, что он… вмешается в наши дела, иначе бы и

не стал затевать все это.