— Какие дела?

— Я полагал, ему плевать на политику. Существо вроде него давно

могло бы получить любую власть, какую только пожелает. Но им — я имею в

виду, их роду — давно все это безразлично. Они жили уединенно, занимались наукой, искусством, магией — чем угодно, но к власти после

Артура не стремился ни один из них. Я и представить не мог, что мои планы

по объединению Европы заставят его так отреагировать. Сначала я думал, он

наказывает меня за то, что я действую слишком поспешно и грубо. Я сбавил

обороты. Но он не стал останавливаться. Может быть, ты разозлил его тем, что упорно не хотел умирать, я не знаю.

— Какого черта ему вообще от меня надо?

— Не от тебя, — тихо сказал Рихтер. — От меня. Он убивает моих

учеников — первым был Клайв, затем несколько попыток с тобой, теперь

Бьянка — чтобы наказать меня. Впрочем… — Рихтер вздохнул. — Не знаю.

Я могу и ошибаться насчет него. Может быть, он вообще считает, что школа, подобной нашей, не должна существовать. Видит в ней угрозу своей

исключительной власти… магической власти, не политической.

— Подожди. Так это из-за него погиб Клайв?

— Да. Был отравлен сильным и редким ядом.

Я на некоторое время задумался.

— Если он настолько силен, для чего нужны были все эти танцы с

бубнами? Яды, снайпера, бомбы?.. Что мешало ему придти и поубивать нас

всех?

Герр Рихтер слабо улыбнулся.

— Не все видят мир так, как ты, Дил. Не все считают, что прямые пути

— самые короткие. Я полагаю, что изначально он считал нас насекомыми у

своих ног, которым просто нужно указать их место. Но потом, когда его

агенты перестали справляться, он начал вмешиваться сам. Ты можешь

сломать волю человека, если находишься рядом и смотришь ему глаза — но

Альфреду не нужно даже выходить из своего кабинета, чтобы подчинить

человека на другом конце света. Он просто закрывает глаза и ищет его, а

когда находит — делает тоже самое, что и ты, только быстрее и лучше.

Люди, которые пытались тебя убить, действовали не по своей воле.

— Забавная способность, — я усмехнулся. — Что ж, будет весело. А

откуда ты так хорошо знаешь его?

Герр Рихтер некоторое молчал, прежде чем ответить.

— Когда-то давно я был его учеником.

— Что?!

— До того, как у него родился сын. Потом я стал не нужен. Я освоил

несколько фокусов, но чтобы творить то, что творил он… — Рихтер покачал

головой. — Я этого не мог. Никто не может, кроме тех, в ком есть их кровь.

Ты уже понял, что это за род?

— Нет. Но фамилия кажется знакомой.

— Еще бы. Они сделали прозвище Артура своей фамилией, поскольку

в их роду оказалась замешана кровь и его потомков тоже — но свой

магический талант они унаследовали не от Артура, а от Мерлина.

— Всему когда-нибудь приходит конец, — сказал я, поднимаясь на

ноги. — Даже благородным и могущественным древним родам. Мне нужен

точный адрес. Тебе он известен?

— Известен. Точнее, адресов несколько — это довольно состоятельная

семья…

— Старшего, я так понял, зовут Альфред. Он главный? Сколько их там

всего?

— Двое.

— Альфред и его сын?

— Нет. Уилсон умер тринадцать лет назад. Зато осталась его дочь, внучка Альфреда.

— Диктуй адреса.

— У меня есть на компьютере, сейчас сделаю распечатку…

Через пару минут Ритхер вручил мне лист бумаги с десятком адресов

на английском. Я бегло пробежал текст взглядом, а затем сложил лист и

убрал в карман брюк.

— Можешь забыть про них, — негромко сказал я. — Нужно было

сказать мне раньше.

Дожидаться, пока восстановят потерянные в Китае документы, я не

стал — все равно я не собирался ими пользоваться в ближайшее время.

Наверняка мой полет в Лондон по собственным документам привел бы к

совершенно случайному попаданию в самолет баллистической ракеты или к

плазменному удару с военного спутника.

Я покатался по городу, купил новый комплект одежды и обуви, и ушел

в одну из старых Трещин, уводившую в пустую и тоскливую версию

Эленгарда. Там я переоделся — нельзя было исключать, что на меня где-

нибудь уже успели повесить крошечный «жучок», а в гости к Альфреду я

собирался нагрянуть по возможности неожиданно. Прошелся пешком до

окраины города, залез в Трещину в обветшалой усадьбе и вышел из подпола

жилого многоквартирного дома в пригороде «моего» Эленгарда. Захватил

разум первого попавшегося водителя и приказал ему отвезти меня в Ригу.

Через четыре часа я был в рижском аэропорту. Попросил водителя купить

мне билет и отпустил его на все четыре стороны. Когда подошло время

вылета, я зашел в служебное помещение и до самолета добрался вместе с

командой техобслуживания. У стюардесс были какие-то вопросы, но они

забыли их раньше, чем успели окончательно сформулировать. Я сел на свое

место и мирно просидел на нем до конца полета. Поначалу сосед пытался

донимать меня разговорами, но когда я спросил, хочет ли он отправиться в

заднюю часть самолета и там медленно выдавить себе глаза, его настроение

пообщаться внезапно пропало. И хорошо, потому что смерть Бьянки отбила у

меня всякое желание изображать из себя что-то культурное и

социализированное.

Думать о Бьянке было невыносимо, а об Альфреде я думать не хотел, чтобы не портить удовольствие от предстоящей встречи. Я блуждал в своих

воспоминаниях, стараясь не касаться тех мест памяти, которые были связаны

с Бьянкой. Вспомнил, как Рихтер убеждал меня отправиться с ним в ШАД. Я

сидел в полицейском участке, улыбался и плевать хотел на все на свете.

Родители были готовы отказаться от меня. Меня допрашивали, и некоторые

мои ответы не понравились следователю, потому что он сказал что-то, что не

понравилось уже мне, а в следующую минуту — хватал ртом воздух, обеими

руками держась за сердце. Меня поместили в камеру, и я думал о том, что

будет интереснее — вести себя сейчас паинькой, чтобы затем поубивать кучу

народа в колонии, куда меня наверняка отправят, или же просто сбежать и

свободно бродить по Норригу. Я склонялся к первому варианту, потому что

он предполагал больше развлечений, а свобода моя никуда бы не пропала, поскольку исправительное учреждение я мог бы покинуть в любую минуту.

И вот тогда дверь камеры открылась, меня опять провели в комнату для

допросов, но на этот раз там сидел не следователь, а герр Рихтер. Наша

первая встреча. Я ощутил, что он не совсем обычный человек сразу, как

только его увидел. В отличии от прочих людей, он не был открыт для меня

— его тело скрывало подобие марева, видимого мне одному. Я не мог

сломать его волю и взорвать в его груди сердце также легко, как делал это с

другими — он был защищен, и хотя его сила имела иную природу, чем моя (а

точнее, в его случае дело было не столько в силе, сколько в мастерстве), я

впервые увидел кого-то, способного осознанно действовать на том же

уровне, что был мне доступен столько, сколько я себя помню…

Надо отдать ему должное — он быстро разговорил меня. Он не читал

мне нотаций, не пугался и не упрекал меня за мои поступки. С ним было

легко и просто. А когда установился контакт, он убедил меня в том, что

выгоднее вести себя прилично и сдерживать свои эмоции. Сначала он

пытался упирать на то, что это более выгодная стратегия в плане выживания, но на выживание мне было плевать, потому что я знал, что после смерти, пережив неприятное свидание с черной фигурой, поглощающей летящие к

ней потоки душ, снова появлюсь здесь, в очередной раз родившись в

человеческом теле. В прошлый раз это был одиннадцатый век, в нынешний

— четырнадцатый век Сошествия, а что в следующий раз?

Постапокалиптический мир, разрушенный в ходе войны? Технократическое