— Очень нравится, но я тренирую тебя отдельно совсем не поэтому, а потому, что ты способный.

Тэсс бесшумно отступила и на цыпочках спустилась в гостиную. Там она уселась на диван, обдумывая услышанное. Теперь Уэсли и впрямь нуждался в заверениях, что у него есть свое собственное место в жизни Закери, и это еще больше тревожило Тэсс. Она понимала, что ее сыну необходим герой, которым он мог бы восхищаться, которому мог бы подражать, и Закери завоевал прочное место на пьедестале. Его одобрение было жизненно важным для радости, самоутверждения, для счастья. Однако футбольный сезон не длится вечно, он заканчивался через пару недель.

Что будет, когда Закери исчезнет из жизни Уэсли? Пожалуй, наступило время серьезного разговора с ним.

Прошло некоторое время. Тэсс мерила шагами гостиную, то и дело поглядывая на часы в ожидании Закери. По ее подсчетам, прошло уже не менее получаса, но он так и не появился. Наконец она не выдержала и все так же на цыпочках подкралась к двери. К ее безмерному удивлению, Закери читал вслух, а Уэсли слушал со слипающимися глазами.

Когда мальчик сладко засопел, уткнувшись в подушку, Закери поднял глаза и улыбнулся Тэсс. Улыбка предназначалась не матери спящего ребенка, а желанной женщине, и Тэсс загорелась в ответ. Этот мужчина воспламенял в ней страсть с той же легкостью, как горящая спичка воспламеняет сухие листья.

Закери бесшумно положил книгу на стол, вышел и затворил за собой дверь. В коридоре он взял Тэсс за руку и потянул за собой в гостиную, к дивану.

— Все в порядке.

— Я знаю, в чем дело. Эта женщина дождется, клянусь!

— Я сам с ней разберусь.

— Почему? — тотчас спросила Тэсс, по обыкновению разом принимая и отвергая его покровительство.

— Потому что я не выношу сплетниц. Если не остановить ее, будет чем дальше, тем хуже.

— Видишь ли, она ревнива к успехам Уэсли. Ее сокровенное желание — чтобы ее сын оставался единственной звездой. Ты можешь поговорить с ней, но я тоже внесу свою лепту.

— Ты словно волчица, защищающая детеныша! — хмыкнул Закери. — И знаешь, мне это по душе.

— Я буду защищать своих детей всеми доступными средствами. Никто больше не обидит их!

— Не будь мы союзниками в этом, я бы всерьез перепугался, — сказал он, мягко понуждая ее откинуться на спинку дивана и обняв за плечо.

Тэсс расслабилась в его объятиях и позволила себе насладиться теплом мужского тела — теплом, быстро вытеснявшим из ее души недавний холод.

— А где Ланс и Эмили?

— У Норы. Я сказал, что, возможно, задержусь, и она ничуть не возражала — сегодня ведь суббота. Есть какие-нибудь идеи насчет того, чем заняться теперь, когда все снова в порядке?

В порядке? Когда он поблизости? Она и думать забыла, что такое «в порядке» с тех пор, как познакомилась с ним!

— Меня ждет уборка. Хочешь помочь?

— Ничуть. У меня тоже есть дом, который нужно регулярно убирать, и завтра как раз такой день. На мебели толстый слой пыли, можно цветы высаживать.

— Тогда посмотрим телевизор.

— Отлично! Наверняка хоть на одном канале идет футбол.

— Только через мой труп! — запротестовала Тэсс.

Закери взял ее лицо в одну широкую ладонь и повернул так, что теперь она смотрела ему прямо в глаза.

— Тогда давай придумаем что-нибудь, что доставит одинаковое удовольствие нам обоим.

Кончик пальца коснулся уголка губ Тэсс, проследил их контур, и они приоткрылись в бессознательном призыве. Лица их сейчас были так близко друг от друга, что она ощущала тепло его дыхания. Невольная дрожь прошла по ее телу, и Закери привлек ее ближе.

— А где бабушка и Кэти? — спросил он почти шепотом.

— Кто? — переспросила Тэсс (она расслышала вопрос, но не уловила его смысл).

— Бабушка и Кэти. Кэти — это твоя дочь. Где они?

В этих словах была ласковая насмешка, но лицо оставалось серьезным, и глаза словно светились в полумраке.

— Кэти спит, а бабушка сегодня допоздна играет в бинго…

— Значит, мы в некотором роде одни.

— Я бы так не сказала, ведь в доме еще двое детей!

— Если учесть, что оба они спят, мы еще никогда не бывали наедине до такой степени.

Рука пробралась под майку и легла на грудь, легонько поглаживая. Но для Тэсс ощущение было удивительно острым. Веки отяжелели и опустились, все тело расслабилось.

— Как хорошо, что бюстгальтеры выходят из моды…

Объятие вдруг стало более властным, более тесным, прикосновения более смелыми. Тэсс не могла бы сказать, когда начался поцелуй, просто осознала, что отвечает на него. Как бывало каждый раз, ее захлестнула и увлекла за собой волна его страсти, и все ее существо, изголодавшееся по ласке, с готовностью откликнулось на эту страсть.

Она не противилась, когда Закери опрокинул ее на диван, она с жадностью впивала его поцелуи и ласки и лишь где-то в самой глубине души знала, что нарушает данное себе слово, что надо остановиться. Но она не могла, да и не хотела. Происходящее словно стирало прошлое, стирало горечь, боль, неуверенность в себе, страх быть отвергнутой.

Превыше всего Тэсс хотела этого мужчину. Она забылась совершенно, потеряла чувство места и времени, как если бы вдруг оказалась в раю, где была самой прекрасной и желанной, самой женственной и смелой…

И вдруг все кончилось. Сквозь пелену желания прорвались громкое собачье сопение и сдавленные проклятия Закери. Брюс снова осыпал его знаками внимания, положив на спину громадные лапищи, а он отбивался как мог. Собака явно восприняла его сопротивление как игру и разразилась восторженным лаем, от которого зазвенело в ушах. Тэсс наконец опомнилась, вскочила и вцепилась в ошейник.

— Вон! Убирайся, несносное животное!

Это дало возможность Закери отодвинуться подальше, в самый угол дивана.

— А ты говорила, что это просто плюшевый мишка-переросток! Что он и мухи не обидит!

— Он и не думал тебя обижать, просто играл.

— Я так и понял, — сказал Закери, не спуская с собаки настороженного взгляда.

— До этого он был в комнате у Кэти. Надо бы посмотреть, как он выбрался.

Для этого Тэсс не пришлось подниматься наверх, так как в следующий миг в дверях появилась, протирая глаза, сонная Кэти.

— Пить хочу!

— Я сейчас, — сказала Тэсс Закери и поволокла за собой упирающегося пса.

Оставшись в одиночестве, Закери энергично потряс головой, чтобы прийти в себя. Все случилось слишком внезапно, и он все еще ощущал на губах вкус губ Тэсс, все еще ощущал запах ее волос и кожи. Его страстный порыв был так неистов, что в крови, мешая думать связно, еще бродило что-то пряное и острое. Он жаждал вновь держать эту женщину в объятиях, он хотел, чтобы все продолжалось.

— Ради Бога, прости этого негодника! — сказала Тэсс, возвращаясь. — Я уложила Кэти и оставила его у нее в комнате.

Тон ее недвусмысленно давал понять, что продолжения не будет. Привычное недоверчивое выражение лица вернулось. Она даже не села, а осталась стоять за креслом, держась за спинку.

— День был длинный и трудный, и мне нужно выспаться, Закери.

Он поднялся, в этот момент больше всего желая прогнать отвратительное ощущение, словно он только что нашел и потерял ключик к сложному делу, которое долго и упорно пытался раскрыть.

— Что ж, в таком случае в понедельник в пять утра.

— Я помню. Поездка в Оклахому.

Тэсс не сделала движения проводить его до двери, продолжая стоять держась за кресло, как за спасательный круг.

Закери знал, что она обратится в бегство, стоит ему только сделать шаг к ней. И так оно шло между ними: как только он думал, что понемногу завоевывает ее, она глубже забивалась в свою раковину.

Он не собирался хлопать дверью уходя, но сделал это, и звук разнесся в ночной тишине, как пушечный выстрел.

Впереди показался яркий дорожный указатель с надписью «Оклахома». Тэсс провела три часа в машине в компании Закери — и выжила, хотя утром чуть было малодушно не отказалась, узнав от него, что Эмили осталась у тетки. В последнюю минуту та позвонила и упросила Закери не брать дочь с собой, так как ее двухлетний ребенок соскучился по двоюродной сестричке. Конечно, присутствие Эмили не изменило бы ситуацию, но Тэсс совершенно утратила способность мыслить здраво после того, что случилось у нее дома.