Между прочим, В. Сопиков и А. Смирдин, указывающие «Театр судоведения» в своих библиографических работах, говорят только о московском издании 1791 —1792 года.7 У меня же имеется первая часть, напечатанная в Петербурге в 1790 году. По-видимому, В. Новиков начал издавать свой труд в Петербурге в 1790 году, но по каким-то причинам, напечатав только первую часть, перенес издание в Москву, где оттиснул не только все последующие части, но и повторил первую часть вторым изданием.
На эту любопытную подробность не указал ни один из библиографов.
Где же, все-таки, искать сведения о самом авторе «Театра судоведения»? Конечно, в государственных архивах возможно и есть какие-нибудь документы о нем, но тогда что же у меня за «личная библиотека», если она сама не сумеет ответить на этот вопрос? Тем более, что на первом томике «Театра судоведения» у меня имеется ключевой автограф: «Другу Н. Страхову от автора». Немногословно, но уже кое-что!
Единственный известный в конце XVIII века Николай Страхов— это издатель журнала «Сатирический вестник», выходившего в 1791 году (в 1795 было его второе издание). Журнал этот весьма примечательный, создан явно под влиянием «Почты духов» И. А. Крылова. Кроме «Сатирического вестника», в том же 1791 году Н. Страхов выпустил сатирическую книжку «Переписка моды», а главное «Карманную книжку для приезжающих на зиму в Москву старичков и старушек, невест и женихов, молодых и устарелых девушек, щеголей, вертопрахов, волокит, игроков и проч.»? Книжка эта (второе издание ее было в 1795 году)—одна из самых замечательных книг XVIII века. По силе обличения крепостного права, нападения на дворянские пороки и безобразия, по гневным словам в защиту угнетенных,— «Карманная книжка» Н. Страхова, в какой-то мере приближается к «Путешествию» А. Н. Радищева, с той лишь разницей, что А. Н. Радищев бил по самодержавию, породившему крепостное право и угнетение, а Н. Страхов видел всю беду лишь в самом крепостном праве, в помещиках, полагая, что зло — только в них самих.
В год, следовавший за арестом и высылкой А. Н. Радищева, подобное выступление в печати было весьма мужественным. Сатирик Н. Страхов принадлежит к числу незаслуженно забытых писателей XVIII века. Достаточно сказать, что в посвященной ему статье в «Истории русской литературы» АН СССР ни разу не названо ни его имени, ни его отчества. Страхов — и все...
После выпуска ряда его обличительных книг в 1791 году и почему-то повторного их появления в 1795 году, сатирик Страхов, по-видимому, вынужден был умолкнуть. Он отправляется на службу чиновником в Астрахань, где, по очевидной честности своей натуры, вступает в неравную борьбу со взяточниками и лихоимцами. Доносами недругов он в 1804 году отстраняется от должности и почти до 1810 года состоит под следствием. Лишь в 1810 году ему едва удается выпутаться из этого дела и то «оставленным под подозрением». Н. Страхов вновь переезжает на жительство в Петербург.
Возобновление его литературной деятельности в Петербурге ознаменовывается выпуском двух, осмеянных критиками, новых книг «Мои петербургские сумерки» (1810) и «Рассматриватель жизни и нравов» (1811)10. Обе эти последние книжки Н. Страхова даже отдаленно не напоминают его сатирических выступлений в 1791 —1795 годах. Самодержавие сломило волю и дух сатирика, и в книгах этих слышатся лишь сентиментальные жалобы на обиды, помещены нравоучительные и религиозные рассуждения, горестные заметки, тенденциозные и неумные.
Мне удалось собрать все книги Николая Страхова, давно уже ставшие почти ненаходимыми и именно в одной из последних его книг — «Мои петербургские сумерки» — я нашел кое-какие сведения об авторе «Театра судоведения» Василии Новикове. В очерке «Тюрьма» Страхов, говоря о заслугах английского тюрьмоведа Говарда, между прочим пишет: «Во веки будь благословенна память и нашего русского Говарда — Василия Васильевича Новикова, который первый в отечестве нашем в заступление за невинность издал убедительные примеры напрасных осуждений и в доказательство того поместил особую статью о невинноосужденном сержанте Зотове».
В другом своем очерке Страхов называет автора «Театра судоведения» Василия Васильевича Новикова своим «покойным другом» и намекает на местопребывание его в Калужском наместничестве. Это, кстати, подтверждается наличием у Сопикова брошюры: «Речь на случай собрания калужского дворянства для выбора судей, говоренная В. Новиковым» (Спб., 1786).
Таким образом, довольно подробные сведения о Василии Васильевиче Новикове, «русском Говарде», гуманисте, зачинателе и первом борце за гласность русских судебных процессов, за освещение их в печати — были выявлены. Выдержала экзамен и «личная библиотека», сумевшая ответить на поставленные вопросы, доказана еще и еще раз ценность дарственной надписи автора на книге.
Отпадает, как мне кажется, и вопрос о том, что книги—это, якобы, одно, а автографы, портреты писателей, их рукописи, иллюстрации к их произведениям—другое. Нет, мне кажется, что все это, вместе взятое, и есть книга.
Мое искреннее убеждение, что если вы только прочитали роман Николая Островского «Как закалялась сталь» и тут же не заинтересовались, не ознакомились с героической биографией самого писателя, не прочитали критических статей о нем, о времени, в котором он жил и работал, не зашли (если, конечно, у вас была возможность) в его квартиру — музей в Москве, на улице Горького, не постояли, задумавшись перед его кроватью, прикованным к которой создавал свои произведения этот сильнейший духом и любовью к Родине человек,— значит до вас книга его еще по-настоящему не дошла и вы, в сущности, еще не знаете «Как закалялась сталь»...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Почти двадцать лет прошло со дня выхода в свет первого издания «Рассказов о книгах» Н. П. Смирнова-Сокольского (М., 1958). Автора нет на свете. Как бы он был счастлив: труд его не затерялся в океане книг, он нужен новой поросли книголюбов, нужен Всесоюзному добровольному обществу любителей книги.
Николай Павлович Смирнов-Сокольский был, безусловно, человеком двух главных дел жизни, двух страстных увлечений. Одинаково влюбленным в книгу и в свое искусство актера-сатирика, автора эстрадных фельетонов. И эти дела не спорили друг с другом. Профессия актера помогла ему собрать уникальную библиотеку, увлечение книгами обогатило искусство. Где здесь начинается одно и кончается другое? Они столь тесно переплетаются, что, право, не найти ни конца, ни начала.
Смирнов - Сокольский первым из мастеров эстрады был удостоен звания народного артиста РСФСР. И книги он считал одной из главных причин столь высокого признания его заслуг в развитии советского эстрадного искусства. Книги были его подлинными университетами. Вот что он сам писал об этом:«Книга щедро расплачивается за любовь к ней. Всем, что я знаю в жизни, всем своим каким-то ощутимым успехом артиста и автора фельетонов я целиком и полностью обязан книге. Даже тому, что они-у меня в количестве более пятнадцати тысяч томов, я обязан им же! Полюбите книги, и они, если Вы захотите, могут перестроить вам жизнь. Можно ли наконец, жить без книги?!»
Он часто говорил: «Книга учит даже тогда, когда вы этого и не ждете и, может быть, не хотите».
На моих глазах любовь Николая Павловича к книге сделала чудо: встретилась я с заезжим куплетистом, а простилась с народным артистом РСФСР, книговедом, членом Союза писателей СССР, членом Ученого совета Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, членом ЦК профсоюза работников культуры. Конечно, такие взлеты возможны только в нашем Великом государстве.
И рождению «Рассказов о книгах» Смирнов-Сокольский обязан не только своим книговедческим изысканиям, но и своей актерской профессии. Ежевечерне выступая на эстраде как артист, он смотрел в тысячи глаз, при удаче радостных, а при неудаче недоумевающих, и тогда понимал: что-то упущено.чего-то недодумал, не угадал. И не случайно «Рассказы о книгах» собирались и создавались долго, как бы «исподволь». Их автор ни на минуту не упускал из виду аудиторию. Чем ее заинтересовать? Как преподнести тот или иной рассказ, чтобы она не заскучала? Ведь темы многих рассказов о книгах для обычного читателя не очень близки Казалось, кого может заинтересовать книга давно минувшего века, написанная к тому же нередко тяжелым языком? Смирнов-Сокольский стремился рассказать о ней так, чтобы читатель захотел найти книгу и сам познать ее. И он хотел быть уверенным, что достиг цели. Вот почему он читал рассказы сначала друзьям, потом в редакциях газет, а некоторые с эстрады. И с большим волнением прислушивался к мнению и одобрительному и критическому. Это была большая подготовительная работа. Появление «Рассказов о книгах» было во истину выстрадано.
