Где-то позабыли, что книга не колбаса и не мясо, хотя нужда в ней не меньшая. Книга, по природе своей, не может быть одинаковой. Одна тут же «отрывается с руками», и срока для ее «оборачиваемости» достаточно 10 минут с момента появления ее на прилавке. Другая книга, в особенности антикварная, может и должна ждать покупателя год и более.

В 14-м букинистическом магазине Могиза, когда-то едва ли не лучшем в Москве, старинная книга «Лоции Каспийского моря» пролежала одиннадцать лет. Она служила примером «плохой» работы магазина при всех его бесчисленных ревизиях. Директор не чаял, как сбыть ее с рук.

Но вот однажды в магазин вошли представители Академии наук. Они спросили, нет ли, случайно, в магазине книги, именуемой «Лоции Каспийского моря». Узнав, что книга имеется, они почти затанцевали от радости, чуть ли не перецеловали директора и продавцов магазина. «Вам даже невдомек,— говорили они,— какую услугу оказываете вы науке. Книги этой нет ни в одном книгохранилище. Без нее срывалась специальная экспедиция Академии на Каспийское море!»

Думается, что один этот факт в жизни магазина не менее значителен, чем все прибыли, полученные от перепродажи книг с «повышенной оборачиваемостью», отнюдь не всегда служащей показателем их полезности.

Основным мотивом для пренебрежительного отношения к старинной книге служит разговор о том, что-де «наша задача обслужить массы, а не заниматься редкостями, интересующими только кучку снобов-библиофилов».

Я вообще не понимаю в применении к книголюбию слова «снобизм», что же касается понятий «кучка» и «масса», то мне думается, что они не совсем ясны тем, кто их в этом случае употребляет. Никто не уверит меня в том, что «кучка» читателей, интересующаяся, скажем, старыми изданиями Белинского, менее заслуживает заботы, чем целая толпа, жаждущая познакомиться с новым изданием похождений Шерлока Холмса.

Культура нашей страны идет вперед такими семимильными шагами, что статистические подсчеты количества занимающихся той или иной отраслью знания могут дать совершенно неожиданные результаты. Директор Московского планетария может привести такие цифры роста числа людей, интересующихся межпланетным пространством, что все литературные представления о каких-то «чудаках астрономах», в одиночестве сидящих по ночам у телескопов, покажутся просто смешными.

Как раз именно такими «чудаками астрономами» сейчас скорее выглядят некоторые вершители нашей книжной торговли, упорно цепляющиеся за старые, отжившие представления о «снобах-библиофилах».

Для доказательства этого вспомним, что советские драматурги любят иногда вкладывать в уста действующих в их пьесах директоров и секретарей парткомов фразу: «Давайте, поговорим с народом!»

Вот, давайте, «поговорим с народом» и мы. Как это сделать? В ответ на ряд написанных мною статей о старых книгах я получил несколько десятков откликов. Разумеется, ни сами статьи, ни их автор, не могли претендовать на большее, но, как говорится, и «в капле воды отражается жизнь океана». Вот выдержки из некоторых писем. Пишет, например, П. С. Краснов из Москвы:

«Я работаю на фабрике мастером по ремонту оборудования, а в свободное время изучаю творчество А. С. Грибоедова. Мне удалось подобрать небольшую личную библиотеку, в которой около ста экземпляров отдельных изданий «Горя от ума». Кроме того, я составил краткий указатель всех изданий этой комедии».

Далее автор письма запрашивает о различных изданиях «Горя от ума» и сам указывает некоторые, весьма редкие дореволюционные издания, которые ему удалось найти.

А вот что пишет А. Овчаров из Горьковской области:

«Мне двадцать восемь лет — я работаю учителем русской литературы. С детства люблю книги. Личную библиотеку собираю давно. Есть у меня и редкие книги. Мне удается здесь, в нашем районе, находить книжные клады, и часто у людей, никакого отношения к книгам не имеющих. Для меня было большой радостью узнать, что в Вашей работе «Рассказы о книгах» можно будет что-то прочитать об А. В. Луначарском. Как мало мы, читатели молодого поколения, знаем об этой яркой, неповторимой личности! Не можете ли Вы мне сообщить — не входит ли в чьи-нибудь планы написать о нем отдельную, специальную работу или воспоминания?»

Письмо инженера-металлурга Н. А. Мезенина из Нижнего Тагила начинается так:

«Я сам по профессии инженер, очень люблю книги, собираю личную библиотеку. Кроме того, пытаюсь привить культуру чтения нашей рабочей молодежи, хотя мне и самому 30 лет. Я подготовил лекцию «Горький — читатель». В ней я привожу много названий книг и фамилий авторов и, конечно, как лектор,— должен иметь хотя бы краткие сведения о каждом авторе и книге. Известно из биографии Горького, что в 1877 году при окончании учения он получил в награду, вместе с евангелием и похвальным листом, «Басни Крылова» и книгу с таинственным названием: «Фата— Моргана».

Автора последней книги я не мог установить. Обращался в Библиографический отдел Библиотеки имени В. И. Ленина,—тоже ответили незнанием. Не можете ли Вы мне сообщить имя автора этой книги, а также о чем эта книга повествует?»

К стыду своему, я тоже не ответил — какую именно «Фата— Моргану» подарили молодому Алексею Максимовичу. Во всяком случае не роман Коцюбинского, вышедший под таким заглавием много позже.

А вот письмо из города Керчи. Его написал Н. Н. Березовский:

«Я в прошлом наборщик,— сейчас пенсионер. Мне посчастливилось набирать книги М. Горького, Д. Фурманова, А. Толстого, Демьяна Бедного и многих других замечательных авторов. Сейчас я страстно люблю читать воспоминания, литературные мемуары, а в нашей, и притом обширной, городской центральной библиотеке, упоминаемой литературы чрезвычайно мало. Не могу достать книг Десницкого о Горьком, Ермилова о Чехове, Чуковского о Некрасове. В нашем городе, с населением свыше 100 тысяч, есть неплохие книжные магазины, а вот магазина букинистической книги нет. Хотя бы отдел открыли — необходимость явная!»

Нет нужды приводить цитаты из многих других подобных же писем, но вот еще одно, которое написал Ю. Г. Еремин из Мурманской области, работник геологоразведочной партии на Вуд-озере:

«С недавних пор я тоже увлекся собиранием и изучением старых книг. Изучение, конечно, здесь понятие относительное. Я люблю разбирать заметки и исследования литературоведов, что-то тоже искать, сравнивать. Большую часть своего досуга я стал проводить за книгой. И чем больше узнаешь, тем богаче кажется наша литература. Меня чрезвычайно интересует судьба незнакомых, неизданных и мало известных книг, а также неизвестные или забытые документы о жизни и творчестве писателей.

Чем мы дальше движемся вперед, год за годом, тем труднее восстанавливать картины прошлого. Было бы неплохо, если бы журналы и газеты почаще бы обращались к читателям со статьями о книгах. Необходимо также объяснить, куда обращаться за справками, за советами. Ведь много ценностей уничтожается по незнанию, что это — ценность. Сколько можно было бы спасти важных документов из отбросов на утиль.

Нельзя без волнения читать о поисках Ираклием Андрониковым документов к творчеству и биографии М. Ю. Лермонтова. А как иногда делаются открытия? До недавнего времени не знали места смерти и погребения поэта-декабриста Одоевского. Теперь на Черноморском побережье Кавказа, в местечке Лазаревском, стоит надгробный памятник поэту. Открыл все это дело редактор местной газеты.

У нас мало издается мемуарной литературы. А спрос на нее должен быть большой. Особенно сейчас, когда интерес к литературе сильно возрос. До недавнего времени мы, молодежь, выросшая в 30—40-х годах, мало знали о таких талантах, как Бунин, Есенин, Рахманинов, Шаляпин и т. д. О Рахманинове у меня был даже спор с друзьями, которые уверяли меня, что это композитор XVIII века. Такая, с позволения сказать, «осведомленность» не украшает нас. А в том, что нам небезынтересны судьбы книг, судьбы писателей, композиторов, художников — можно не сомневаться. Я надеюсь прочитать еще немало интересных статей тех писателей-книголюбов, к которым вы обратились с призывом».