Каждый раз Петр упрекал его за эти слова, и каждый раз Вадим выкатывал глаза: «А что я такого сказал, друг мой?»

Петр хотел, кроме исцелений, сделать еще что-нибудь: продемонстрировать силу гипноза, сказать людям об их будущем, он научился этому не учась, само пришло: видит человека – и знает. Но Никодимов отговаривал: рано, не время. Надо подготовить народ, все сразу он не сумеет переварить.

– Чудеса должны быть дозированы, – говорил он. – Тогда в них верят. Вот, например, НЛО, пришельцы. Умные люди, занимающиеся этим, информацию выдают по чуть-чуть, по капельке. Там светилось, там взорвалось, там на пленку сняли, но туманно. А представь: взяли пришельцы и явились сразу, всем можно смотреть, всем можно пощупать. Не поверят!

– Почему? – изумился Петр.

– Потому что перебор. Скажут: специальных людей нашли, а если они на людей похожи не будут, скажут: в специальных лабораториях вырастили, чтоб народ дурить. Тут нужна недосказанность, таинственность, полуприкрытость – как в эротике. Люсьен, ты ж модельерша, подтверди: обнаженное полностью тело не так возбуждает, как искусно полуодетое! Я знаю людей, друг мой. Ну, допустим, я выхожу и говорю: перед вами выступал Иисус Христос. Поаплодируем!

Люсьен ощерилась.

– Погоди, погоди! – выставил ладонь в ее сторону Никодимов. – Итак, я объявляю. Мне, естественно, никто не верит. Даже после всяких твоих чудес – не верят.

– А если я сделаю что-нибудь… Ну, настоящее чудо?

– А разве ты не делал еще две тысячи лет назад? Воду в Кане Галилейской в вино не превращал? Мертвых не поднимал из гроба? Бесов из людей не изгонял – в свиней вгоняя? Да мало ли! И что – все поверили тебе?

– Нет, не все, – сказал Петр, хорошо помня текст Евангелия.

– Вот то-то! Допустим, я скажу: ВОТ ЧЕЛОВЕК, И ОН – ХРИСТОС. Не поверят! И я говорю так: ВОТ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ, ВОЗМОЖНО, ХРИСТОС, – будь спокоен, тут же многие начнут тебе поклоняться. Да и начали уже, сам видишь.

Действительно, в залах Петр все чаще замечал людей, одетых так же, как он, во все белое, с крестами на шеях; кресты большие и отличающиеся от канонических: поперечина их приподнята концами вверх, отчего крест приобретает очертания самолета, летящего вниз, внизу же наконечник, как у стрелы.

– Народная мысль быстра! – объяснял Никодимов. – Этот наконечник означает, что новоявленный Христос прикончит врага своего Антихриста. Близок Страшный Суд!

– Ты чего кривляешься? – осадила его Люсьен.

– Разве?

Никодимов подумал, что, в самом деле, нельзя так откровенно смеяться над Петрушей, одаренным идиотом. Хотя – тут же из глубины его просторного мозга донеслось эхом, словно ответ на клич, которого не было, – кто знает, может, не он идиот, а я идиот?

Но встряхивался – и продолжал вершить дела, все устраивать и организовывать. Кстати, люди в белом и с крестами и сами кресты странной формы были его выдумкой, удивительно быстро подхваченной и распространенной – уже без всяких с его стороны усилий.

– Ох, продаст он тебя! – говорила Люсьен Петру. – Как Иуда продаст. Гони ты его!

– Не могу, – сказал Петр. – Все во власти Божьей.

– Ах, ну да, конечно, – вспоминала Люсьен. – Конечно, да…

Турне подходило к завершению.

А результаты были уже налицо: расходящаяся молва, все больший ажиотаж на выступлениях (в одном из городов пришлось наряд милиции вызывать, чтобы утихомирить тех, кто не достал билета и рвался в помещение, но Петр узнал об этом, вышел и велел всех пропустить, если согласны стоять и вести себя тихо, – и все не шелохнулись, стояли три часа); начала помаленьку откликаться и местная пресса, и даже центральная. Писали осторожно – как об еще одном целителе, о непознанных силах человеческого естества и тому подобное, лишь – по странному для Петра совпадению – «Гудок» отнесся полностью иронически, делая упор не на исцеления, которые производил Петр, а на странные слова его помощника, или кто он там, на странные его намеки, поэтому статья была озаглавлена: «Очередное второе пришествие». Бойкий журналист писал в том смысле, что апокалиптическое мышление нынешних людей, кем-то явно формируемое, провоцирует их на ожидание чуда; объяви сейчас себя любой авантюрист Христом, объяви о грядущем незамедлительно конце света – и у него обязательно найдутся сторонники, последователи, клевреты и апостолы.

В Полынске многие прочли эту статью, но с исчезнувшим Петром Салабоновым не связали, фотографий же Петра не было ни в «Гудке», ни в других газетах: Никодимов запрещал снимать его.

И вот позади два месяца времени, тысячи километров расстояний, восемнадцать городов, десятки переполненных залов.

– Что теперь? – спросил Петр.

– Ага! – воскликнул Никодимов. – Во вкус вошел?

– Он не во вкус вошел, – не преминула сказать Люсьен, – ему долг велит. А был бы ты человеком, ты бы дал ему отдохнуть, он с ног валится.

Петр, правда, чувствовал себя уставшим – но одновременно и необычайно возбужденным.

– Теперь, друзья мои, в Москву! – заявил Никодимов. – Почва подготовлена, хватит по провинциям шиваться. В Москву! А там, глядишь, и выступление по телевидению, а может, и за рубеж пригласят. – Глаза Никодимова сверкнули. – Да мало ли! В Москву, в Москву, как сказано у Чехова, чего ты, Петруша, конечно, не помнишь, – фамильярничал захмелевший от удач Никодимов. – В Москву! Она слезам не верит, но чудесам верит пока! О, Москва, старая кошелка, вселенская стерва! Москва, гноище благоуханное, Москва, рубище с позументами, Москва, гордячка в муаровом платье, но с драными чулками и потасканным бельишком, Москва, богачка, считающая тайно каждый медяк, Москва, скопище снобов, дураков от рождения, дураков по призванию, дураков по службе, дураков из интереса, умных, работающих под дураков, и дураков, работающих под умных, Москва, валютчица и спекулянтка, Москва, презирающая чужаков и готовая пресмыкаться перед ними… – И долго, долго еще, никак не меньше получаса, говорил Никодимов о Москве, приголубливая ее и так, и этак, подбирая ей самые разные, большей частью нелестные эпитеты.

Видно, чем-то Москва ему насолила.

Теперь он собирался взять реванш, но, кажется, поспешил. Связавшись с Москвой, он узнал, что на рынке мероприятий, основанных на массовом сборе денег с населения, в настоящее время кризис перепроизводства: слишком много экстрасенсов, шаманов, адептов как белой, так и черной магий, астрологов и прочая, и прочая.

– Это все фигня! – кричал в телефон Никодимов знакомому менеджеру. – Тебе разве мой представитель не намекнул?

– На что?

– Ну, что у меня не просто экстрасенс, а… – Никодимов помялся, сплюнул мысленно через левое плечо и ошарашил открытым текстом: – Иисус Христос у меня. Это тебе – не товар?

– Есть уже, – спокойно ответил менеджер.

– То есть?

– Очень просто. Шляется по Москве, выступает, толпы за ним ходят, в общем, натуральный Иисус Христос. Я с него, что мог, уже поимел.

– Да это халтура, это самодеятельность! Я тебе серьезно говорю, без дураков, ты меня знаешь, у меня настоящий Иисус Христос! Ты бы видел, что он делает!

– Я сказал: не надо! – И менеджер повесил трубку.

Никодимов после этого разговора долго не мог прийти в себя.

Но Петру, а тем более Люсьен, ничего не сказал. Решил ехать в Москву на свой страх и риск, сориентироваться на месте и действовать по обстоятельствам.

В одночасье собрались и вылетели.