— Так вы с сестрой об этом не поговорили? И не пытались совершенствовать эти качества? — Семён невольно сделал удивлённое лицо.

— Ну, мы с ней с самого детства вечно спорили и скандалили. Сейчас-то уже нет, только ругаемся. Иногда. Так что про кофемолку я ни ей, и ни кому другому не рассказал — испугался, что мне не поверят.

— Это классе в шестом было?

— Примерно. Где-то в шестом.

Разговаривать о чем-нибудь «сверхъестественном» со своей собственной сестрой Арсений отказался наотрез. Сёма тоже отказался от подобной мысли, едва взглянул на эту вредину — та как раз вернулась от подруг, недовольно посмотрела на запозднившегося гостя и сделала лицо в стиле: «А не шли бы вы лесом, мальчики»

— Сёма! Нужна твоя помощь, — голос Сени звучал встревоженно.

— А где нужна?

— Подходи к железнодорожному въезду в завод. Я встречу.

— Ага. Минут через десять буду, — положив трубку, Семён торопливо засобирался.

— Вот, смотри. Сняли лишних ноль восемь миллиметра, — на полу упаковочного цеха лежали хитрой формы отливки со следами механической обработки в отдельных местах.

— Для чего они? — почесал в затылке Сёма.

— А я: «А фиг его знает!», — развел руками Арсений. Это с одной германской верфи заказ. Знаешь, с каким трудом я его добился! У меня друг по переписке из Германии, так его отец как раз там работает. Считай, полгода я расписывал, какие возможности у нашего завода и какого высокого качества продукцию он выпускает. Ну и вот, наклюнулось. А фрезеровщик взял и запорол. И ведь только в последний момент обнаружили, что он с необработанной поверхности забазировался.

— Сделай так, чтобы мужики отошли — не могу же я у всех на виду месить металл, словно тесто! И где чертежи?

— Вот чертежи, — Сеня подал несколько замурзанных листков и пошел к рабочим, стоящим рядом со штабелем пустых упаковочных ящиков: — покурите, дяденьки. Минут пятнадцать у вас есть, пока мы проведём контрольные обмеры.

Когда лишние вышли, обнаружилось, что сестрица Арсения Анна Золотарёва стоит рядом и смотрит во все глаза. Видимо, ждёт чуда. Таиться от неё не стали, потому что по версии «подкидышей» она как раз и есть последний член их четвёрки.

Подправить эти непонятные штуковины удалось не сразу — уж очень заковыристой формы они были. Но с третьей попытки всё получилось. Парни перебрались в курилку, из которой как раз все только что ушли. Девчонка тоже устроилась на краю скамейки и поглядывала из-под нахмуренных бровей. Одета она было в очень деловом стиле — белоснежная блуза с чёрной классической юбкой, туфли-лодочки и строгая причёска делали её старше. К тому же здесь в рабочей курилке среди простых деревянных скамей, расставленных вокруг железной бочки с окурками, она смотрелась совершенно чужеродно.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что тут нет никого, кто мог бы подслушать, девушка заговорила, не дожидаясь вопросов:

— Напрасно ты опасаешься, что я не из вашего числа, — обратилась она к Сёме. — А Сенька — лопух. Нет, я не читаю мысли, и вообще, шёл бы ты, Арсюха, погулять.

Сеня встал и ушёл. А Сёма остался сидеть и слушать.

— Не то, чтобы я и впрямь читала мысли, — отвечая на незаданный вопрос, продолжила Аня. — Я как бы начинаю видеть чужими глазами и испытывать эмоции. Причем, не всех подряд, а того, кого захочу. За пару лет так натренировалась разбираться в чужих головах, что самой страшновато. Так что правильно ты сделал, что скрыл от Арсюхи про то, что мы приёмные.

— А сама-то ты давно знаешь?

— Пару лет, наверное. Сначала жутко бесилась, пока не поняла, что для папы с мамой это… тревожно, пожалуй. Тревожно, что мы узнаем и станем к ним относиться, как к чужим.

— Но про то, что нас было четверо подкидышей, ты пока не знаешь?

— Вот про это давай поподробней.

Сёма рассказал всю историю о том, как его дед во хмелю сболтнул лишнего, и как потом им подфартило с переноской больничного архива.

— То есть, твоя девушка всё знает про нас! — Аня непроизвольно поёжилась. — А парень нашей четвёртой, Натальи, ни о чём не догадывается?

— Трудно сказать, — пожал плечами Сёма. — С виду он довольно прост, хотя уже совсем взрослый. Я даже не знаю, насколько далеко у них с Наткой зашли отношения. Прямо ведь о таком не спросишь у девушки!

— И не надо, — снова нахмурилась Аня. — А обучить меня тому, что умеешь сам, ты сможешь?

— Не уверен, что всему, но элементарным вещам — запросто. И Наталья сможет кое-что показать. Травмы, например, залечивать. Переломы, растяжения, вывихи и раны — то есть то, что понятно. А разные хитрые болезни без понимания их природы не исцеляются. Как и невозможно починить электронное устройство, не зная принципов его работы. Кстати! А у Сени какие таланты? К чему он предрасположен?

— К языкам. Английский, французский и немецкий у него на уровне. Думаю, мог бы и другие освоить, но где в нашей глубинке найти нормального учителя!? Ещё он крепко интересуется ненужными науками вроде марксизма и фрейдизма. Короче, тратит время на всякую чушь.

Наталья пришла грустная — Филипп не прошел по конкурсу, хотя ни одного экзамена не завалил, что уже великое достижение. Впервые ребята собрались все вчетвером на даче у Семёна — он как раз поливал картошку, то есть перекладывал время от времени шланг из борозды в борозду. Так что был практически всё время свободен.

На соседних участках никого не было, поэтому можно было не опасаться чужих глаз или ушей. Зачем сошлись? Так учиться друг у друга всяким «чудесам». Особенно трудно было забираться друг другу в головы, тем более — девочки категорически возражали, чтобы мальчишки лезли к ним в мозги. Но начальные навыки освоили все. И ранку залечить, и железку «замесить» — это получалось уверенно.

А вот в голове своего нового товарища Сёма обнаружил огромную занозу. Или даже целый гвоздь. Этот пацан всерьёз размышлял о заводских проблемах:

— Понимаете, сейчас почти никто никому не платит, поэтому все требуют предоплаты. Но денег нет, и от этого на заводе нет работы. А, если накрывается завод, то и городу каюк. Оттого я и пытаюсь найти заказы в заграницах, что оттуда платят, пусть и не заранее, а потом, как у них принято. Но тот объём, на который удалось договориться, сущая мелочь. Чтобы всё вернулось в норму, требуются сотни тонн продукции каждый день, а не жалкая сотня килограммов, как в этот раз. И то, чуть всё не запороли. А каких трудов стоило вообще пропихнуть эту работу! Ты просто представить себе не можешь!

— Не могу, — кивнул Сёма. — На заводе нет заказов. А тут нате вам на блюдечке. Взяли и сделали.

— Ну да, ну да! — окрысился Арсений. — Так вот сразу взяли и сделали! А то, что основная продукция у завода отливки, поковки и мелкофасонный прокат. Разве что приливы могут сошлифовать, и никакой металлообработки. Мне пришлось фрезеровщика из ремонтного цеха отдельно уламывать и платить сверху и ему, и мастеру.

— Скажи спасибо, что до начальника цеха дело не дошло, — ухмыльнулась Анна. — Я ему глаза отвела. А то и он бы потребовал свою долю от твоего праздника капиталистического труда. Или запретил бы нафиг любые работы без прямого распоряжения директора.

— Так почему бы директору не распорядиться? — удивилась Натка. — тогда бы вообще не пришлось башлять.

— Так у директора такса в разы больше, чем у мастера и рабочего вместе взятых, — развёл руками Арсений. Или он просто пошлёт всех лесом, если речь не идёт о заказе хотя бы на тысячу тонн. У меня с одного французского завода есть предложение на сварные моторамы для легкомоторных самолётов, так я вообще не знаю, как с ними поступить. То есть накатать нужных профилей — без проблем, но остальное опять можно делать только в ремонтном цехе, где есть нужные станки. Но у начальника нет никакой заинтересованности, потому что, во-первых, не положено, а во-вторых, объём опять крошечный. Ну, в масштабах завода, конечно.