Мур пропустил Вахмана, закрыл дверь на замок и цепочку.

— Проходи в столовую, будь как дома.

Несмотря на затрапезный вид Мура, в квартире было довольно чисто.

— А у вас уютно, господин учитель! — оценил Вахман. — Вы женаты?

— Да куда мне, ветерану войны, инвалиду… — махнул рукой Мур. — Фрау Айсман из квартиры напротив убирает раз в неделю. Небесплатно, разумеется! Тоже вдова, знавала лучшие времена… Ты садись за стол, я сейчас достану посуду.

Мур проковылял к буфету, торопливо достал два бокала и выставил на стол.

— Что у тебя там? Пирожные?! Ты с ума сошел! Я и пирожные?!

— Вот еще шоколад, — Вахман достал из кармана плитку и выложил на стол. — Очень хорошо к коньяку.

— Да уж, этот гораздо лучше. А пойло дорогое! Видать, у тебя жирное жалование!

Мур потянулся к коньяку, но Вахман отодвинул бутылку на край стола и торжественно произнес:

— Минуту, господин учитель! У меня для вас есть подарок и хочу прежде вручить его. У меня действительно отличная работа и хорошее жалованье. Но самое главное в моей работе то, что я наконец могу подарить вам то, что мечтал вам подарить всю жизнь.

— Ну, давай! Что там у тебя? — нетерпеливо осведомился Мур, косясь на бутылку.

Вахман достал из внутреннего кармана девятимиллиметровый «Ортгис». Вахман всегда боялся в минуту волнения забыть снять пистолет с предохранителя, а в «Ортгисе» это делалось автоматически, стоило только плотно обхватить рукоятку. Кроме того, он имел достаточно обтекаемую форму, чтобы не зацепиться за подкладку в самый важный момент.

Мур оцепенел, увидел черный зрачок ствола. Он даже не шевельнулся, но Вахман, — опасаясь, что учитель не утратил с годами стремительной реакции фронтовика, — не теряя времени, выстрелил ему в лоб. Голова Мура дернулась назад, и он рухнул навзничь на пол. Вахман обошел вокруг стола, посмотрел на расплывающуюся под головой Мура по паркету лужу крови, взглянул в его изумленные, — широко открытые, но уже ничего не видящие, — глаза и удовлетворенно произнес:

— Это самый достойный подарок тебе, свинья! Носи на его теперь до Страшного суда!

Раздался звонок в дверь. Пряча в карман пистолет, Вахман открыл дверь эсэсовцам и сказал с улыбкой:

— Все нормально, ребята! Шарфюрер, окажите любезность: там, на столе, остались коньяк, пирожные и конфеты. Захватите — они нам сегодня еще пригодятся.

Пока шарфюрер ходил за коньяком и пирожными, Вахман позвонил в дверь квартиры напротив. Учтиво приподняв шляпу, он вежливо осведомился у испуганной пожилой женщины, открывшей ему дверь:

— Фрау Айсман? Ведь вы убираете квартиру господина Мура?

Женщина кивнула, с ужасом косясь на эсэсовцев.

— Должен вас огорчить: он больше не нуждается в ваших услугах. Пусть эти сладости послужат вам утешением.

И Вахман передал ошеломленной фрау Айсман коробку с пирожными.

И в остальных двух адресах проблем не возникло: жирного толстяка из министерства путей сообщений Вахман застрелил в его собственном кабинете из его собственного пистолета. Объявив ошеломленному чиновнику об аресте, Вахман потребовал сдать оружие, что толстяк безропотно сделал. Выстрелив ему в голову, Вахман вложил маленький изящный, но мощный «Манн» в правую руку трупа и тут же сообщил об исполнении задания Гейдриху.

Пожилого профессора Крауса расстреляли на квартире вместе с женой: прислуги, на ее счастье, не оказалось дома — по случаю воскресенья ей дали выходной.

Вахман прибыл к Гейдриху и доложил об успешной ликвидации всех трех лиц, содержавшихся в его списке.

— Да, вы уже докладывали, я отметил этих трех, — ответил Гейдрих, сверяясь со своим списком. — А четвертый?

— Извините, бригадефюрер, но в моем списке было только три фамилии, — возразил Вахман, протягивая список.

— Да, странно… Видимо, адъютант не успел откорректировать ваш экземпляр, — с досадой заметил Гейдрих.

Он открыл папку и сказал:

— Записывайте: Ляйпцигерштрассе, четырнадцать, квартира двенадцать, СС-оберштурмфюрер барон Фридрих Леопольд Остен фон Штернберг.

Карандаш Вахмана, летавший по странице записной книжки, на мгновение замер.

— Извините, бригадефюрер… СА-оберштурмфюрер? — изумленно переспросил Вахман.

— СС, СС-оберштурмфюрер, — нетерпеливо бросил Гейдрих. — И в СС нашлись предатели! Немедленно поезжайте: вы и так потеряли кучу времени.

На звонок в квартиру двенадцать по Ляйпцигерштрассе, четырнадцать, дверь открыл высокий мужчина в мундире СС. Единственная нестыковка: он был в мундире со знаками различия СС-унтерштурмфюрера. Вахман на секунду замешкался, но отметил, что эсэсовец держит правую руку за спиной. Вахман улыбнулся и спросил:

— Господин барон фон Штернберг?

— А какого черта… — начал было эсэсовец, но Вахман выхватил свой «Ортгис» и выстрелил в эсэсовца трижды. Эсэсовец рухнул на пол. В руке, которую он скрывал за спиной, действительно оказался «Люгер». Вахман довольно усмехнулся: полицейское чутье его никогда не подводило!

Из-за спины Вахмана высунулся шарфюрер Гешке и изумленно воскликнул, глядя на тело:

— Да это же Раймлинг из гестапо! Что он тут делал?!

— Вы уверены? — повернулся к нему Вахман.

— Еще бы! — воскликнул Гешке. — Мы сидели утром в машине на Принц Альбертштрассе, а он подошел к нам и сказал: «Я из гестапо, унтерштурмфюрер Раймлинг, мне нужен обершарфюрер Далке». А я сказал, что Далке в другом грузовике, и он ушел.

Вахман склонился над еще живым Раймлингом и спросил:

— Где барон фон Штернберг?

Раймлинг попытался ответить, но изо рта у него пошла кровь.

— Все, уже ничего не скажет, — констатировал один из эсэсовцев.

— Обыскать квартиру, — приказал Вахман.

Эсэсовцы обшарили всю квартиру, проверили подвал и чердак, но никого не нашли.

Вахман понял, что произошло нечто незапланированное, но что именно — оставалось загадкой. Единственное, что он мог сказать определенно: надо немедленно ехать к Гейдриху, только он может разрешить эту ситуацию.

— Гешке, останьтесь здесь и никого не впускайте без личного разрешения бригадефюрера Гейдриха. Ясно?

— Так точно, унтерштурмфюрер!

И Вахман помчался к Гейдриху.

Гейдрих выслушал доклад Вахмана с непроницаемым выражением лица. Он постучал карандашом по столу и спросил:

— Вы уверены, что фон Штернберга не было дома?

— Мы обыскали всю квартиру, подвал и чердак. Возможно, следовало опросить соседей, это можно сделать и сейчас…

— Нет, это лишнее, — не одобрил Гейдрих. — Вряд ли он там до сих пор прячется.

— Жаль, что Раймлинг не смог сказать, что он там делал, — посетовал Вахман и тут же счел необходимым покаяться: — Это моя вина, бригадефюрер!

— Бросьте посыпать голову пеплом, — поморщился Гейдрих. — Я сам определяю, кто в моем аппарате прав, а кто виноват. Забудьте про Раймлинга и Штернберга, теперь это не ваше дело, понятно?

— Так точно, бригадефюрер!

— Идите и напишите рапорт, подробный рапорт о происшедшем. Отдадите рапорт мне и отправитесь отдыхать. Хайль Гитлер!

Выйдя из кабинета Гейдриха, Вахман понял: убийство Раймлинга и неудачу со Штернбергом Гейдрих ему простил. Но вот какие выводы сделал шеф из инцидента? Этого Вахман не знал и это его угнетало.

Генрих Герлиак

Вайсрутения

Покончив с участием в крайне неприятном и пагубно действующем на личный состав деле, я немедленно отправил всех находившихся в моем распоряжении людей в Коссово. Рудаков, впрочем, предложил вначале выяснить: пригодны ли для проживания постройки коссовского замка Пусловских. Но я с иронией поинтересовался:

— Тебе хочется поучаствовать еще в одной акции? Пока мы не приступим к охране объекта, нас так и будут отправлять на самую дерьмовую работу! И что нам замок? Сейчас лето, будем ночевать в палатках.