«Поймай меня смерть, — какая глупая шутка!»

И только в то миг, когда Автолик ощутил себя летящим в объятьях какого-то железного верзилы, понял: здоровяк Гурд прикрыл его своим железным щитом. От ужасного удара оба отлетели прочь, и тотчас битва оттеснила их от грозного легата.

— Хо-хо, вот так удар! Ты цел, дружище? — проревел в ухо Гурд, поднимая вольного стрелка на ноги.

— Цел, если не считать ушибы от твоих железяк.

Автолик шутил, хотя лицо его было неестественно бледным. Он глянул на железный щит Гурда: на нем зияла огромная сквозная полоса.

— Отходим на крепостную стену. Здесь уже не битва, а жатва смерти.

Страшную картину застала королева, вернувшись за стены крепости. Горстка рыцарей во главе с принцем Этеоклом и потрепанный строй латников едва удерживали навалу даймонов с предзамковых укреплений. Вместе с немногочисленными южанами они держали позиции и на левом фланге, откуда ломились даймоны и аласторы. Ни Афарея, ни кого другого из Ордена молодого льва видно не было. Там, где их видели в последний раз, возвышались груды изрубленных тел даймонов и людей.

— Неужели здесь лежит весь орден? — прошептала королева, и глаза ее заблестели.

Она поскакала к рыцарскому корпусу, к которому с левого фланга приближался неодолимый Валтурн. Изредка бросался на него какой-то смельчак и тут же находил свою смерть. Властителя тьмы мало интересовали простые воины, бросающиеся на него в поисках славы. Он шел на главу остатков сопротивления — принца Этеокла, который уже потерял щит и, обвив руку кольчужным плащом, прикрывался им от ударов. Ощутив неизбежность роковой схватки, Этеокл сжал покрепче меч и потуже затянул раненую руку плащом.

— Пропустите! — приказал он, шагнув навстречу судьбе.

Его обреченный и в то же время самонадеянный вид будто говорил: «Вот и мой черед умирать, ибо никому не дано выжить в схватке с Валтурном. Но если бы я победил его, то снискал бы бессмертную славу».

Королева, без сил от усталости, яда и потери крови, закричала:

— Стой, Этеокл! Не сметь! Мафет! — и властно указала молодому рыцарю на Валтурна.

Израненный рыцарь, сражавшийся сейчас на левом фланге, покорно откликнулся. Никто не понял, почему королева остановила опытного Этеокла и послала на смерть молодого изможденного рыцаря.

Увидев приближающегося противника, Валтурн надменно поднял свое оружие, как живое воплощение гордости. Мафет шел на него прямо, словно на казнь, держа перед собою прямоугольный, обитый железом щит. У него не было сил для каких-либо обманных маневров. Правая рука его слабо сжимала прямой рыцарский меч, устремленный острием в грудь врага. Шлем рыцаря был разбит, левую щеку и глаз покрывала корка запекшейся крови. Но двигался он уверенно, как будто не совсем понимал на что идет.

Исход поединка был предрешен. Первый же удар жезла Волтурна вырвал из руки Мафета щит и отшвырнул в толпу южан. Сломанная рука молодого рыцаря безвольно опустилась, и в этот миг острый наконечник жезла вонзился ему в живот, проткнув воина насквозь. Опытные рыцари ожидали этого, но даже они мучительно сжали кулаки.

И тут произошло нечто, чего не ожидал никто. Едва острие вышло из тела рыцаря, Мафет высоко взметнул меч и обрушил на рукоять жезла, начисто ее разбил. Короткий шаг — и Мафет прямым выпадом вонзил меч в грудь Валтурна.

Все произошло так быстро, что никто не успел и ахнуть. Не пытаясь зажать сквозную рану, Мафет упал на одно колено, отпустив рукоять меча. Валтурн схватился за торчащий из него обоюдоострый клинок, как будто не верил, что сражен. Дернул, пытаясь вырвать из себя острие, но не смог. Чешуйчатая мантия утратила подвижность, застыла и не выпускала лезвие меча. Попятившись, Валтурн не нашел опоры и повалился, зашелестев, зазвенев железной чешуей.

Громкий крик торжества поднялся над площадью, когда, наконец, все поняли, что произошло.

— Валтурн пал!

— Завалили таки гада!

— Победа! Победа!

Этеокл, недолго думая, бросился с другими рыцарями на изумленных аласторов и мигом оттеснил их с места поединка. К Мафету поспешили лекари, еще надеясь спасти ему жизнь. Только теперь опытные рыцари поняли, почему королева послала в бой Мафета. Валтурн либо отпугивал бойцов страхом смерти, либо одурманивал гордостью. Многие воины победили свой страх перед смертью, но гордостью можно было искусить каждого. Ученик же Ордена посвященных был свободен и от страха, и от желания славы.

— Бей! Рази их! — закричали пришедшие следом за королевой воины из войска Феланира и, сливаясь с другими южанами, потеснили и погнали даймонов к стенам Аргоса.

Следом за южанами в город ворвались шестьсот тяжеловооруженных морфелонцев во главе с Ивором. Опытный воевода сразу смекнул, где его тяжелой пехоте будет удобней всего, и повел когорту на левый фланг — навстречу обезглавленному Легиону Аргоса.

Властители тьмы, заменившие Валтурна, приказали отступить и приготовиться к отражению атаки. Перегруппировке нечисти вновь помешали вольные стрелки, засевшие на Крепости страха.

— Бейте по архидаймонам! И вожаков трехрогих валите! — кричал с крепости Клеант.

Морфелонцы ударили по легиону с сокрушительной силой, потеснив дрогнувшую орду, превышающую их раз в пять. Захватив значительную часть площади между крепостью и дворцом, они сошлись с трехрогими даймонами вдоль догорающих кузниц. Подоспевшие лекари с воинами-нестроевиками принялись извлекать из-под груд даймонских тел раненых южан и воинов Ордена молодого льва.

— Мои друзья! Мои славные побратимы! — вскричал здоровяк Гурд, уже не чаявший увидеть своих морфелонцев. Отступив с Автоликом на крепостную стену, он нашел, чем себя занять — отламывал куски стены и швырял их в толпы врагов. Угодив последним обломком в шлем какого-то архидаймона, Гурд подхватил свою булаву и побежал вниз к своим.

Тем временем триста лучников и лучниц с Дексиолом заняли выгодную позицию на Крепости отчаяния — напротив правого фланга. Там без устали махали мечами и секирами последние воины Ордена разбитых оков, отбивались копейщики-южане. Напиравших даймонов, которым конца-края не было видно, встретил ураган стрел. Дико зашипев, нечисть отхлынула от баррикад и, не слушаясь своих вожаков, побежала назад в город, оставляя вдоль главной улицы сраженные тела.

— К Аргосу, на укрепления! Сотники, сделайте что-нибудь с этим проклятым рвом! — кричала королева.

В магический ров полетели вязанки бревен, завернутые в плащи камни, щиты — все, что могло хоть чуть-чуть смягчить огненную магию. Огненные клинки ударили из-под завалов, поразив наповал десятка полтора южан. Прожженные люди посыпались в ров уже мертвыми. Движущиеся за ними воины начали бросать туда тела даймонов и своих павших. Магия постепенно слабла. Второй удар огненных клинков уже никого не убил, лишь опалил ноги бегущим воинам.

Пробираясь под росчерками магических лучей, бьющих из окон и бойниц Аргоса, южане прорвались к предзамковым укреплениям. К даймонам в бойницы полетели горящие факела. Началась рукопашная.

Враг отступал, но все еще был очень силен. Легион Аргоса неплохо сражался и без своего легата. Неприступной стеной стоял и сам дворец, храня в себе невесть каких чудовищ. А далеко в тылу находился пятитысячный Первый легион Хадамарта, так быстро расправившийся с войском колесниц. Когда легат Ксерон, покончив с лагерем, повернет его в тыл истерзанной армии — она будет обречена. Временный успех Армии Свободы грозил обернуться страшным поражением.

Глава Ордена посвященных Фосферос — как его называли в Армии Свободы, в прошлом — воин жестокого Меча справедливости, меченосец Эфай, казалось, не думал о бое. В это время он проводил молитву, если можно назвать молитвой молчаливый взгляд в небеса. Дозорный лагеря с расширенными от ужаса глазами кричал ему что-то о приближении пятитысячного легиона. Благодарственно подняв руки к небу, Фосферос встал и, ни слова не говоря, пошел к холму перед лагерем. За ним неспешно встали другие отшельники и в полном умиротворении взялись за луки, мечи, щиты, копья.