Догматических и литургических отличий православия от католицизма немного. Православие иначе трактует Троицу (считает, что святой дух исходит только от Бога-отца), не признает чистилища между раем и адом, не практикует выдачу индульгенций, причащает хлебом (причем не пресным, а дрожжевым) и вином. Но за эти различия оно всегда держалось очень крепко, особенно после окончательного разрыва с католицизмом в 1054 г.

Особо следует сказать несколько слов о православии в России. Дело в том, что по византийскому стандарту зависимая от власти и потому не только политически, но и духовно слабая, к тому же огражденная от людей труднопонимаемой ими церковнославянской лексикой, официальная церковь в России (в отличие от гонимых еретических движений, начиная от протопопа Аввакума и кончая более поздними, в том числе современными староверами и другими сектантами с их сильными нравственными убеждениями и соответствующим – обычно столь поражающим привыкших к иному – стилем жизни) не сумела создать в обществе, где она призвана была быть пастырем, жесткой системы нормативной этики. Русская православная церковь оказалась не с состоянии внушить своей пастве должного уважения к святым библейским заповедям и, главное, превратить эти заповеди в непреложную норму, автоматически и жестко соблюдаемую основной массой населения (как того добилась, скажем, католическая церковь в Латинской Америке). Результатом оказалось не столько неуважение к самой церкви (она, пользуясь официальным покровительством властей, могла на него рассчитывать), сколько неуважение к моральной норме – в первую очередь в отношениях между людьми. Конечно, можно было бы в оправдание заметить, что трудно ожидать от крепостного раба хорошего знания и тем более повседневного соблюдения норм высокой морали. Но стоит снова и снова напомнить, что индейцы и негры Латинской Америки и южных штатов США, чье социальное положение вплоть до середины прошлого века было аналогичным положению русских крепостных, относились к соблюдению христианских заповедей и санкционированных церковью моральных норм иначе.

Разумеется, население нашей страны не отрицало ни церковных заповедей, ни связанных с ними моральных норм и тем более обрядов. Но одно дело – признавать норму и совсем иное – автоматически ее соблюдать. Классическая русская поговорка «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится» очень наглядно подтверждает именно то, о чем идет речь. Церковь не сумела воспитать автоматизм ни в религиозном сознании народа, ни тем более в соблюдении им жестких моральных принципов. Отсюда и привычные для российского населения бесцеремонные формы взаимоотношений, основанные на нарочитом неуважении, как к собеседнику, так и к самому себе (чего стоит хотя бы наиболее распространенное у нас матерное обращение людей друг к другу). Отсюда и восходящее к первобытной архаике массовое неуважение к собственности, что выражается – мягко скажем – в примиренческом отношении общества к повсеместному и повседневному воровству, а также издревле широко распространенное пьянство, причем пьянство обычно безмерное, когда о соблюдении норм морали рассуждать вовсе не приходится. К этому же корню восходит и теми же причинами объясняется массовое и чаще всего мерзкое, даже извращенное сквернословие. Нельзя не упомянуть и о недостаточно высокой культуре и дисциплине труда. К сожалению, трудно не прийти к выводу, что многие беды, преследующие нашу страну, включая и драматические события двадцатого века, в немалой степени обусловлены слабостями традиционной народной культуры, за которые, в конечном счете, всегда несет ответственность, господствующая в обществе религия.

Слабости русской православной церкви (трудно сказать, насколько они являются ее виной и насколько – бедой) и хромота санкционированной ею народной культуры – особенно духовной, т. е. генеральных моральных принципов, – во многом объясняются осознанной и даже воинственной политикой православия, видевшего своего заклятого врага только на Западе, во всяком случае, прежде всего и именно там. Главным своим соперником русская церковь считала католицизм, позже также и протестантизм, т. е. основные модификации развитой христианской цивилизации. Александра Невского, сражавшегося с тевтонскими рыцарями и ползавшего на коленях перед татарскими ханами, она канонизировала как святого. И это не было случайностью. Это был принцип. Принцип, который сближал наше государство (а вместе с ним и церковь) с восточной командно-административно-распределительной структурой, хорошо знакомой с деспотизмом и произволом власти, но незнакомой с основами античной свободы и демократии и с тесно связанной с ними рыночно-частнособственнической структурой западного типа.

Христианство сыграло большую роль в становлении западноевропейской культуры. Конечно, богатая культура Европы восходит своими корнями и к философии, к скульптуре и архитектуре, к театру античности, и к сарказму Рабле и Эразма Роттердамского, и к научным подвигам Коперника и Галилея, т. е. ко всему тому, что на протяжении тысячелетий противостояло христианству, боролось с ним. Однако при этом нельзя не отметить и того большого влияния, которое оказало христианство на характер и формы культуры, на образ мышления и систему ценностей европейцев. Библия, библейские образы и сюжеты на протяжении веков доминировали в живописи и скульптуре, внося тем самым немалый вклад в формирование культа обожествленного Христа. Лучшее, что создало европейское зодчество, – церковная архитектура – призвано было прославлять величие Бога и церкви. Музыка в храме (фуги и хоралы Баха), равно как и церковный хор в православных богослужениях, не могли не оказывать своего влияния на музыкальную культуру народов. Церковная музыка и пение были тесно связаны с народной культурой, а все созданное под воздействием христианской церкви, наполненное торжественным благолепием, служило для прославления божественного, для укрепления веры.

Библейские афоризмы, образы, сюжеты, краткие и емкие понятия («тяжел крест», «путь на Голгофу», царь Ирод, предатель Иуда и др.) веками формировали и питали системы жизненных восприятий, оценок, нравственных понятий. Важнейшие догматы и постулаты церкви о послушании, терпении, воздаянии на том свете формировали у народов представление о неизбежности, ниспосланности свыше тех порядков, которые царят на земле. В лучшем случае можно было надеяться на избавление от них после Страшного суда и второго пришествия Христа. До того – приходилось лишь терпеть и надеяться на воздаяние в царстве небесном.

Словом, на протяжении долгих веков, даже тысячелетий нормы быта и морали, представления и ассоциации, традиции культуры и произведения литературы – все это формировалось под сильным воздействием христианской церкви. Однако важно учесть, что влияние церкви на традиции, культуру и быт народов Европы было, как о том только что шла речь, различным в западной (католическо-протестантской) и восточной (православной) ее частях. И это различие в немалой степени способствовало неодинаковым путям, темпам и результатам социальной эволюции стран и народов Европы.

На Западе протест против всесилия церкви, приведший к Реформации, дал сильнейший толчок антиклерикализму, светскому развитию вне русла церковного влияния. На Востоке слияние православной церкви с государством создало значительно более мощную систему незыблемой и освященной авторитетом церкви самодержавно-деспотической традиции, сломать которую оказалось много сложнее. Известно, скольких усилий это потребовало даже в том на редкость благоприятном для реформ варианте, который связан с именем и действиями Петра I, энергично и упорно пробивавшего «окно» в Европу. А ведь это «окно» имело огромное значение: через него проникали импульсы колоссальной разрушительной силы, способствовавшие преобразованиям Петра. Добиваясь этого, Петр упразднил русский патриархат, место которого занял Святейший Синод, ставший послушным орудием императора в его деятельности.