С тех пор Сергей чувствовал себя обязанным Орлову, тем более что оплатить тогда его услуги полностью не сумел. Денег не хватило, но Орлов не настаивал, как будто чувствовал, что еще придется к нему обратиться за помощью.
Обращался дважды по пустякам — собрать необходимую информацию, побегать по адресам в Москве и Питере, при этом щедро платил. Сергею, которому фатально не везло с работой, эти разовые поручения были даже в кайф. Что стоит прокатиться в Москву, два дня пожить в приличном отеле, а потом еще и штуку баксов за работу получить.
Как-то при личной встрече с Орловым он получил в подарок маленький изящный портсигар, в котором было несколько сигарет.
— В каждой из этих сигарет, — объяснил Алексей Алексеевич, — есть маленькая капсула с порошком, который отбивает память.
— Как это отбивает?
— Да очень просто, — недовольно поморщился Орлов, — с высшим образованием, что, молодой человек, не дружите? Газет не читаете? «Эликсир покоя» называется — принял капсулу и забыл, что два-три дня назад с тобой было. Нервы в порядок приводит. Потом постепенно, недели через две-три вспомнишь, что было, но зато уже успокоишься от пережитого, не будешь волноваться. Понял?
— Здорово, — совершенно искренне удивился Сергей, — да только я не понял, почему «эликсир»? Это же порошок, а не жидкость?
— У-у, да ты просто Профессор, — рассмеялся Орлов, — потому что создан он был в жидком виде, а потом уже стал использоваться как порошок — для удобства перемещения. Только это не тебе. Мало ли в процессе выполнения моих не особо трудных задач тебе вдруг придется кого-то сильно расстроить, так ты и подсыплешь собеседнику в чай или в водку. Без разницы — в какой напиток, лишь бы это была жидкость. Желательно, не соляная кислота. Действует эликсир как слабое снотворное. Человек не сразу засыпает, а минут через 20-30, потом просыпается и ничего не помнит. Он все забывает на несколько недель. А когда осознание происшедшего между вами разговора к нему вернется, он уже не сможет четко вспомнить ни твоего имени, ни даже лица, ни того, что тебе рассказывал. Только не злоупотребляй этим, используй исключительно в экстренных случаях.
После этого разговора Гуляев со своим французским спасителем больше не встречались. Общались только по телефону. Сергею не терпелось испытать препарат.
Случай подвернулся на ночной дискотеке. Склеил он девицу, которую раньше пару раз замечал в ночном клубе. Пригласил к себе. Время провели чудесно, но перед тем как проститься с ней и вызвать такси, он высыпал ей в бокал шампанского содержимое капсулы.
На такси отвел ее сам, попросил водителя домчать подругу до дома как можно быстрее. На третий день вновь встретил ее в том же клубе, в прекрасном настроении и расположении духа. Она была весела, танцевала с другим, нежно прижималась к нему, а на Сергея не обращала ни малейшего внимания. Он раз двадцать попадался ей на глаза, пытался заговорить, но девушка его не узнала. Значит, прав был Орлов.
Когда он позвонил Сергею в очередной раз, тот с готовностью согласился помочь. Он опять был па мели, а Орлов всегда хорошо и вовремя платил. Тем более что деньги на поездку обещал перевести на карточный счет незамедлительно. Дело казалось несложным — проследить за мужиками и девушкой, поехавшими в Краснодарский край, а также поподробнее узнать о цели их визита. Затем нужно было всю полученную информацию передать Орлову. Ох, и делов-то. Удивило только то, что Орлов требовал «чистой» работы, чтобы никто ничего не заметил. Разрешил использовать капсулы, если вдруг кто-то догадается об истинной цели его поездки.
Первые три дня ожидания известий от Гуляева Алексей Алексеевич решил провести в праздном ничегонеделании. Он позвонил Анри, сообщил, что немедленно выезжает…
Орлов терпеть не мог долгие поездки за рулем, для этого держал опытного водителя. Но визит к Анри относился к разряду тех, о которых никто не должен был знать. Поэтому путь к Вогезам, в поместье на берегу славного Мозеля, Орлову пришлось преодолевать в полном одиночестве.
Выйдя из машины, потирая на ходу уставшую спину, Орлов тут же попал в цепкие руки своего старого приятеля.
Жокей, пусть и давно состарившийся, своих привычек не меняет. Он, встретив гостя, немедленно потащил его в конюшню, даже не задумавшись о том, что с дальней дороги гостя неплохо было бы сначала накормить.
— Посмотри, Алекс, каков красавец, а! Он у меня уже полгода, а я все насмотреться не могу, — глядя на палевого жеребца, сказал он Орлову. Конь, действительно, был великолепен. Спина чуть посветлее, ноги более темные, тоненькие, необычайно стройный жеребчик.
— Красавец, ничего не скажешь, — согласился Орлов, но восхищения, которого так ждал от него Анри, не высказал, — не затем я приехал, чтобы на твоих иноходцев смотреть. Плохи наши дела, старина. Надо многое обсудить.
— Ну, пошли тогда на берег, обсудим…
Анри и Алексей Алексеевич дружили очень давно, с тех самых пор, как их познакомил граф Порошин. Анри он привез с собой из Бамако еще до 1958 года, когда многие французские колонии получили независимость. Он окончательно решил переехать во Францию после того, как его ипподром близ Бамако, который старик Порошин с таким трудом выкупил у местных властей, не оправдал надежд. Порошин понял, что не сможет содержать его. Пришлось отказаться от заветной мечты — стать владельцем настоящего ипподрома, бросить все и вернуться во Францию, где он прикупил себе небольшой участок земли на берегу Мозеля, с тем, чтобы оборудовать здесь конюшню для своих любимых скакунов. Анри был назначен главным распорядителем…
Это было очень давно, почти сорок лет назад. Старик Порошин недолго прожил после этого, быстро сломался, сгорел, что ли. Все дела перешли к Графине, но разбираться с конюшнями мужа ей было недосуг. Она по инерции поручила вести эти дела Орлову, к великой его и Анри радости, и, казалось, забыла об этом навсегда.
Доходы конюшня приносила небольшие, но Порошина никогда не любила считать деньги. Их у нее было больше чем достаточно, потому о конюшне она вспоминала раз в 10-15 лет.
Теперь же, когда Графиня отошла в мир иной, владельцем всего этого великолепия должен был стать никому не известный Григорий Екшинцев, чтоб ему пусто было. А если это свершится, тогда прощай спокойная жизнь навсегда.
Усевшись в плетеное ротанговое кресло и вытянув ноги, Орлов попросил:
— Анри, хочу мяса и водки. Много мяса и много водки.
— Ну вот, начинается, — расстроился было Анрп, который никогда не разделял любви Орлова к водке, предпочитая красное вино. — Напиться, что ли, не с кем в Париже, ко мне приперся в такую даль, чтобы водки откушать.
— Да после моих новостей ты сам литр приговоришь и не опьянеешь, — негромко заметил Алексей Алексеевич.
— Что, все так плохо?
— Похоже, что да.
Пока нерасторопная кухарка Эмилия расставляла на столе закуски и приборы, Орлов любовался пейзажем.
Анри был очень изобретательным домоправителем. Свое более чем скромное поначалу жилище он за многие годы превратил просто в райский уголок. Так как гости здесь практически не бывали, Анри Рамбаль развернулся на полную катушку.
Весь участок в четыре с небольшим гектара был обнесен довольно высоким забором и по периметру обсажен обычными деревьями так, чтобы он не особенно бросался в глаза с дороги. Лесной пейзаж, да и только, забора и не видно. Анри умудрился даже немалый кусок речного пляжа отгородить, построив на берегу что-то вроде экзотического для Франции, но такого привычного для Африки, бунгало. В нем он и принимал теперь Орлова.
Жизнь в Африке отложила отпечаток на его вкусы, всю свою последующую жизнь во Франции он тосковал по африканскому быту, образу жизни. Анри был французом, рожденным в небогатой семье в Бамако, где служил его отец. На всю жизнь он сохранил любовь к палящему солнцу, горячему ветру пустыни — хамсину, и поджарым жеребцам.
Прибрежное бунгало окружали миниатюрные кенийские пальмы — в кадках, конечно, но имитирующие настоящие, ротанговая мебель ручной работы, привезенная из Сенегала, и еще множество безделушек, создававших иллюзию африканской действительности. Орлов всегда удивлялся его умению создавать вокруг себя иллюзии: то искусственной жизни, то искусственной любви, то еще чего-то далекого от реальности. Свое жилище он называл не иначе, как «Пристанище Мавра».
