Только что пришел поезд из Санкт-Петербурга, и на перрон сошли несколько человек. Одна группа — двое симпатичных мужчин и девушка, взяла машину и поехала в город, по всей видимости, в гостиницу, а одинокий пассажир, покрутившись немного по привокзальной площади, направился к Каринке и Людмиле Николаевне:
— Девушки-красавицы, — обратился он к продавщице и стоявшей рядом с ней учительнице, смутив последнюю своим обращением так, что она покраснела до корней волос, — не подскажете ли вы, к кому можно попроситься на постой на два-три дня?
— Конечно, подскажем, — ответила сообразительная Каринка, — и далеко ходить не придется. — Вот, хоть бы и к Людмиле Николаевне. У нее очень уютная квартира, и учеников пока не так много. Дорого не возьмет, зато порядок и спокойствие гарантированы.
Надо отдать Карине должное — за считанные секунды она разглядела, что мужчина вполне прилично одет, не алкаш, скорее, из интеллигентов. Наверняка приехал в командировку, но в неуютной гостинице жить не привык, домашний, видно, мужчинка-то. Людмилу он не обременит, она женщина гостеприимная, а деньги ей как раз кстати будут. Репетиторством она сможет зарабатывать только после Нового года, а сейчас ей на одну пенсию туго приходится. Каринка тут же сообразила, что содрать с него можно побольше, чтобы училка любимая себе что-нибудь смогла приобрести. Такой из-за лишней сотни торговаться не станет:
— Только знаете, любезный, у Людмилы Николаевны все больше ученые останавливаются, которые на химзавод приезжают, — тут же присочинила Карина, — у нее отличная библиотека есть, ею и попользоваться можно, кабинет для работы. Так что все удовольствие стоит 150 в сутки. А если захотите с обедами, то доплатить придется. Только деньги вперед.
Изумленная проворством своей ученицы, Людмила Николаевна даже ахнуть не успела, как ее квартира, которую она никогда никому не сдавала, превратилась в райское местечко для приезжего. «А ведь неплохо бы было», — только и успела подумать она, а довольный мужчина уже по-хозяйски стал выбирать на Каринкином прилавке фрукты. Затем взял авоську из рук изумленной пенсионерки и спросил, в какой стороне находится дом…
А первая группа тем временем расположилась в гостинице. Дежурная немного удивилась, что мужчины разместились в одном номере, а девушка — в отдельном, хотя по всему было видно, что они с молодым парнем не чужие. Разложив бумаги на столе, в абсолютно пустом гостиничном баре, они что-то напряженно обсуждали.
По дороге в Тихорецк Марьяша с большим трудом нашла в себе силы, чтобы все без утайки рассказать Порецкому. Тайна бабушкиной страсти никак не могла стать достоянием общественности — это закон. Но как же тогда действовать? Как привезти в Париж брата и племянника, которым по завещанию отходит приличная часть наследства, не озвучив при этом истинного положения дел? Ведь мать поднимет на войну с безвестными Екшинцевыми все парижское правосудие… Возможно, даже удачно оспорит завещание, ничего для этого не пожалев. Марьяше и новоявленным родственникам понадобятся сильные юристы. Вряд ли Орлов сможет один с этим справиться, да и захочет ли он открыто противостоять матери, пока не ясно, во всех ли начинаниях он согласен поддерживать Марьяшу.
Помочь может только «гений юриспруденции» Порецкий, но язык не поворачивается рассказать ему всю правду, тем более что сама она никак не могла поверить в то, о чем ее бабушка поведала в своей исповеди. Наталья Порошина — эталон, образец для подражания — на самом деле, оказывается, совсем другая. Она родила и бросила ребенка в далекой юности. Конечно, у каждого человека может быть свой скелет в шкафу, но брошенный в молодости ребенок, прижитый неизвестно от кого, — это уже чересчур. Таких женщин принято осуждать, но кто бы посмел осудить Наталью Порошину, которую никто иначе чем Графиня с большой буквы не называл? Как ей удавалось жить с гордо поднятой головой и в душе при этом всю свою жизнь мучиться от сознания того, что она отказалась от собственного сына?
А теперь эту историю, которую Графиня сумела скрывать столько лет, придется рассказать Мишане. Обманывать и придумывать она не станет — не тот Миша человек, который может поверить в более красивую, но менее правдоподобную историю. Он юрист с большим опытом работы, любого авантюриста насквозь видит — чутье у него на генетическом уровне развито, как нюх у охотничьей собаки. Ему придется рассказывать всю правду, а там уже будь что будет.
Марьяша всеми способами гнала от себя мысль о том, что она просто влюбилась в Мишу, и, если уж быть до конца откровенной, очень надеялась на взаимность с его стороны. Но при этом ужасно боялась выдать себя. Она считала, что отношения между ними возможны только в том случае, если Миша первым сделает шаг навстречу. Конечно, он предпринимал такие попытки, но тогда еще была жива бабушка, и им было не до пылких чувств — нужно было разыскать Екшинцевых, проникнуть к ним в дом, познакомиться. Без Миши она бы с этим не справилась. Тогда он ей здорово помог.
Теперь предстоит не менее трудное испытание — объяснить Григорию и Виталию, что они — ближайшие ее родственники. Что теперь у них начнется совсем другая жизнь — не жалкое существование в заштатном российском городке, где куры ходят по улицам, а жизнь в Париже или в любом другом городе мира, в котором они захотят жить. Теперь они будут богаты, бабушка не забыла их в своем завещании. Но только КАК им все это объяснить? Значит, придется рассказать всю неприглядную историю бабушкиной жизни, а так как одной с этим ей не справиться, значит, сначала надо будет все рассказать Мише, чтобы он подсказал нужный ход. Опять Мише…
Первые сутки в поезде Марьяша никак не могла найти повода поговорить с Мишаней. Она просто извелась, пытаясь завести разговор, но постоянно мешал Симон.
Симон — удивительно активный для своих лет мужчина, то и дело отвлекал Мишу своими расспросами. По-русски он говорил неплохо, но многих тонкостей языка не знал, а Мише, похоже, нравилось с ним общаться. Они часами болтали друг с другом, играя в карты или просто глядя в окно на однообразные пейзажи…
«Ну и дурой же я была, когда решила взять с собой Симона, — злилась на себя Марьяша, — ну зачем, спрашивается, я его с собой потащила в Россию?» Вопрос, между прочим, риторический, так как ответа на него нет. Симон — часть жизни, он всегда был рядом — когда умер отец, когда бабушка заболела, да и раньше, когда со мной некому было съездить на аттракционы. Он просто заменил отца, причем без всяких обязательств со стороны Полины. Безответная любовь к моей расчудесной матушке, длившаяся второй десяток лет, сделала его другом нашей семьи, он привязался к нам с бабушкой, стал почти родственником, вот и после ее смерти столько формальностей уладил. И когда я решила поехать в Россию, чтобы уладить дела с Екшинцевыми, он ни за что не отпускал меня одну. Заявил, что поедет со мной, и все тут. А у меня и в мыслях не было ему отказывать, я все приняла как должное.
А ведь Симон тоже пребывает в полном неведении, что мне предстоит в Тихорецке. И тоже молчит, не докучает мне вопросами. Они как будто сговорились с Мишаней играть в моих благородных помощников. Нет, пора набраться смелости и все им рассказать. Вот во время обеда выпью для храбрости и все им расскажу…
Выпить для храбрости Марьяше удалось, но ее благородные помощники, тоже решившие побыстрее вывести девушку на откровенный разговор, успели принять несколько больше. Мишаня перехватил инициативу:
— Марьяша, пора бы познакомить нас с тем, что нам с Симоном предстоит делать в Тихорецке.
— Я знаю, Миша, что пора, но пока не придумала для вас соответствующего задания. Думаю, может быть, ты мне поможешь?
— Я не против, но от твоей загадочности меня уже начинает тошнить. Тебе самой не надоело играть в секреты? Сколько можно держать меня в полном неведении? И не только меня. Симона ты притащила из Парижа и тоже не словом не обмолвилась о том, зачем он тебе нужен.
— Симон, сколько я себя помню, всегда в трудные моменты мне помогал. Это у него хобби. Я сказала, что мне в России предстоит сделать одно нелегкое дело, он тут же собрался ехать со мной, чтобы помочь.
