Как-то невольно все увиденное здесь он сравнивал с заграницей, и сравнение это было не в пользу его Родины. Там, на Западе, все было добротнее, чище, люди одевались красивее. И от этого Константину становилось обидно за свою страну, за свой народ…
Он подошел к киоску и купил пиво. Подошел Чарли Фарант:
— О, Антони! Вы еще не спите?
— Нет, Чарли. Не хотите ли пива?
— Я не люблю пиво, — ответил тот. — Мне нравится здесь другое русская горькая… Хороша, чертовка!.. Давайте по стаканчику…
— Ол райт! — весело воскликнул Константин. — Согласен.
Они выпили и пошли по платформе.
— Я в Россию еду третий раз, — сказал Чарли, — и каждый раз страна эта, народ ее изумляют меня. Какие здесь масштабы, какой у народа энтузиазм и какие колоссальнейшие возможности у этой обширнейшей страны.
— Посмотрите на эти фонари, — протянул указательный палец Константин.
— Так что? — изумился англичанин. — При чем тут фонари?..
Константин промолчал. Не дождавшись ответа, Чарли продолжал:
— Загадочная страна, загадочный народ, совершенно непонятный для нас, людей Запада. Я далек от коммунизма. Коммунисты — фанатики, доктринеры. Меня их догматизм никогда не увлечет. Но, Антони, надо отдать должное коммунистам — народ они напористый. Что захотят, то и сделают…
— Пошли они, эти коммунисты, ко всем чертям! — озлобленно прорычал Константин. — Не говорите мне о них. Ненавижу!.. Всех бы их к стенке поставил…
— В ваших словах слышится столько ненависти, — с удивлением заметил Фарант, — что, думается, коммунисты вам лично навредили немало. Не так ли?
— Они не только мне одному навредили, — мрачно сказал Константин, но и всему человечеству…
Англичанин хотел что-то сказать, но пробил третий звонок. Проводник, стоявший у вагона, предупредил:
— Прошу, господа, садиться. Сейчас поезд тронется.
Константин и Фарант вскочили на подножку вагона. Англичанин хотел было продолжить разговор, но Константин сухо сказал:
— Извините, Чарли, пойду спать. Гуд бай!
XXIX
Ну разве есть на свете русский человек, который после долгого отсутствия, подъезжая к Москве, не волновался бы?
Нет таких русских. Кто бы он ни был, этот русский человек, к какому бы он классу, к какой бы он партии ни принадлежал, он всегда чувствует волнение, когда подъезжает к сердцу великой русской страны — белокаменной древней Москве.
Именно такое чувство волнения и переживал Константин, когда ранним утром он подъезжал к Москве.
Огромный город лежал в голубой дымке, распластавшись на многие десятки километров, притихший, молчаливый. Окна многоэтажных зданий ослепительно горели на восходящем солнце. Хотя Константину пришлось раньше бывать в Москве всего лишь дважды, но каждый его приезд сюда был связан со многими воспоминаниями, которые до сих пор еще жили в его сердце.
К приходу поезда на вокзал встречать иностранных журналистов пришли представители недавно созданного в СССР акционерного общества по иностранному туризму «Интурист» — пресс-атташе немецкого, американского, английского и французского посольства. Присутствовавший также на встрече представитель отдела печати наркомата иностранных дел в коротком выступлении приветствовал гостей. Ему ответил доктор Шиллер. Потом все уселись в поданный к вокзалу автобус, который привез иностранных журналистов в гостиницу «Метрополь», где им отвели комфортабельные номера.
К группе иностранных журналистов был прикреплен представитель «Интуриста», хорошо владеющий английским языком, молодой парень Вася Курагин, высокий пышноволосый шатен.
Гид «Интуриста» объявил журналистам, что сегодня каждый из них будет предоставлен сам себе.
— Отдыхайте, господа, с дороги, — сказал он. — Завтра в девять утра подойдет автобус к отелю, и мы поедем осматривать достопримечательности Москвы. До свиданья!.. Желаю вам хорошего отдыха!
Позавтракав в ресторане гостиницы, Константин пошел в свой номер и позвонил профессору Мушкетову.
— Алло! — отозвался в трубке молодой женский голос. — Слушаю.
Константин вздрогнул. До чего же знаком этот голос!
— Пардон, мадам, — сказал Константин, стараясь говорить с акцентом. Я американский журналист Антони Брейнард… Я имель хорошее поручение от парижского знакомого вашего, мужа, доктор Льенара передать мистеру Мушкетову книгу… Попросите вашего мужа говорить по телефону:
— Моего супруга сейчас нет дома.
«Чей же это голос — такой близкий и знакомый?» — прислушиваясь к голосу в трубке, мучительно раздумывал Константин.
— Может быть, вы будете так любезны и дадите его служебный телефон?
— Он сейчас не на службе, поехал на дачу…
— Когда я с ним могу поговорить?
— Сегодня вечером он будет дома. Может быть, вы дадите свой телефон, он вам позвонит.
«Удобно ли будет, если я спрошу, как ее зовут?» — размышлял Константин.
— Телефон я свой, конечно, могу дать, — сказал он нерешительно. — Но я не знал, смогу я быть вечером у себя… Пардон, мадам, как вас зовут?.. — вдруг, не вытерпев, спросил он.
— Кого? — удивленно прозвенел голосок в трубке. — Меня или мужа?
— Вас, мадам, как зовут? Имя мужа я знаю — Аристарх Федорович.
— А зачем вам?
— Ну, поскольку я с вами разговариваю, хотелось бы знать.
— Меня зовут Надежды Васильевна, — просто сказала она.
«Надя!» — чуть не завопил Константин, но вовремя сдержался. «Боже мой! — приложил он руку к сильно заколотившемуся сердцу. — Сестра!.. Милая!..» По морщинистым смуглым щекам его потекли слезы.
— Надежда Васильевна, — сказал он дрожащим, растроганным голосом чисто по-русски, забывая, что надо выдерживать акцент. — Разрешите, я сейчас вам привезу посылочку из Парижа. Я боюсь, что вечером буду занят, а завтра уезжаю…
— Как хотите, — нерешительно проговорила Надя. — Если это вас не затруднит. Да я сама могу приехать…
— Нет!.. Нет!.. — воскликнул Константин. — Я сейчас привезу вам. Адрес ваш у меня есть… — И, боясь, что Надя станет возражать, он положил трубку.
Одевшись и захватив книгу Шарля Льенара, он выбежал из гостиницы, нанял такси и поехал к сестре.
XXX
Совершенно случайно Надя задержалась дома. У нее разболелась голова, и она, приняв таблетку против головной боли, прилегла на кушетку, дожидаясь, когда утихнет боль, чтобы пойти в институт.
И вот как раз в это время и зазвонил телефон. Сейчас должен явиться этот американец. Что делать? Надо, видимо, переодеться и принять его.
Она тщательно оделась, попудрилась, подушилась и в раздумье присела у стола в столовой.
— Как это все некстати! — сказала она с досадой. — Черт его несет! Главное, никого нет дома.
Да, она в квартире была одна. Домработница Харитоновна только что ушла в магазин за продуктами к обеду, а Лидочка в школе. И надо же вот в этот именно момент прийти этому американцу. Сердце ее было неспокойно. Смутное предчувствие чего-то неприятного тревожило ее.
— Ах, да ладно! — махнула она рукой. — Что он меня съест, что ли? Я его боюсь, словно маленькая девочка… — Она несколько развеселилась. Придет, поговорит и уйдет.
И все же чувство тревоги ее не покидало. Она подчинилась необходимости и покорно стала ждать прихода американца.
Раздался звонок. Молодая женщина вздрогнула и пошла открывать дверь. Когда она ее открыла, перед ней предстал элегантно одетый иностранец средних лет в дымчатых очках.
— Можно войти? — сказал он, снимая шляпу и наклоняя седую голову.
— Прошу, пожалуйста, — распахнула перед ним дверь Надя. — Проходите, раздевайтесь!
Константин не спеша перешагнул порог, повесил пальто на вешалку, положил перчатки и шляпу на столик.
Взяв сверток, обернулся к Наде.
— Если не ошибаюсь, вы и есть мадам Мушкетова? — спросил он.
— Да, — кивнула Надя. — Я жена Мушкетова.
— Здравствуйте! — поклонился Константин. — Я сотрудник американской газеты Брейнард. Разрешите вам вручить подарок от доктора Шарля Льенара, парижского поклонника таланта вашего мужа.
