Предполагалось, что группу эту возгласит видный немецкий ученый, профессор экономики сельского хозяйства, доктор Пауль Шиллер.
Вот в эту-то группу иностранных корреспондентов, отправляющихся в Советский Союз, и сумел Чернышев устроить Константина под видом корреспондента одной из американских газет. Константин получил паспорт на имя Антони Брейнарда. Вначале Константин категорически воспротивился называться этим именем, так как это было имя покойного любовника его жены, разлучившего его с ней. Но Чернышев заверил его, что такое совпадение совершенно случайно.
— Нет! — разгневанно гремел Константин. — Вы сделали это умышленно, чтобы поиздеваться надо мной.
— Ну что вы говорите? — в душе смеясь над Константином, убеждал его Чернышев. — Зачем мне это нужно?.. Говорю, что произошло совершенно случайно. Подсунули мне документы на эту фамилию… Поверьте мне, что это все чепуха… Изменить фамилию сейчас уже невозможно. Ходатайство на выдачу документа для въезда в Россию отправлено на это имя. Что же теперь делать? Не посылать же теперь вдогонку просьбу об обмене фамилии…
Хоть и с большой неохотой, но пришлось Константину примириться с ненавистной ему фамилией.
Участники группы корреспондентов, едущих в Советский Союз, иногда собирались вместе в каком-нибудь роскошном кафе на Елисейских полях. Приходил изредка на такие сборища и Константин. Он уже успел познакомиться со всеми корреспондентами. К нему все привыкли.
Для того чтобы не удивить своих коллег тем, что он в целях маскировки будет носить в России темные очки, Константин, ссылаясь на болезнь глаз, стал носить их уже здесь, в Париже…
…Все было подготовлено к поездке, обо всем договорено. Воробьев должен был перейти границу из Турции. И, если у него все сойдет удачно, то намечалась встреча Константина с ним в определенный день и час близ станицы Дурновской на том самом холме, на котором когда-то он был ранен своим братом Прохором…
Оформление паспортов шло довольно медленно. Не раз Константин заполнял разные анкеты и справки, давал фотокарточки. Все это было для него сложно. Надо было не забыть написать, что он сын фермера из Техаса, работает репортером газеты «Таймс», женат на француженке Луизе Мониан, имеет троих детей, живет постоянно в Нью-Йорке… На вопрос о знании языков Константин уверенно отвечал, что, кроме родного английского, он достаточно хорошо знает русский и французский.
Чернышев принес Константину специально заказанный для него саквояж с фальшивым двойным дном. Они незаметно упаковали сверточек с деньгами и золотом, предназначенным Чернышевым для своих родных в Серпухове. По совету Чернышева Константин накупил себе для дороги всяких элегантных вещей, так необходимых каждому любящему комфорт человеку в пути, а главное, чтобы больше походить на американца…
— Вы, Константин Васильевич, — сказал Чернышев, — хоть и не плохо владеете английским языком, но я рекомендую вам приобрети словарь английского языка. Всякие случайности могут быть в России.
Однажды Константин отправился на набережную Сены, где близ площади Согласия расположились знаменитые на весь мир парижские букинистические ларьки, где можно разыскать самую редкостную, порой уникальную, книгу.
Переходя от ларька к ларьку, Константин вдруг услышал веселое восклицание:
— О мсье!.. Бонжур!.. Здравствуйте!.. Вы еще не уехали в Россию?
Константин вздрогнул. Он с недоумением оглянулся на низенького опрятного старичка с седенькой бородкой…
— Вы меня не узнаете? — приветливо спросил старичок. — Версаль помните?.. Я вашим гидом тогда был.
— Ах, вот как! — воскликнул Константин, вспоминая. — Извините, не узнал…
Он действительно забыл об этом мимолетном знакомстве. Сейчас он старался вспомнить, как фамилия этого старичка. Словно догадываясь об этом, старичок пояснил:
— Меня зовут Льенар… Луи Льенар… А вас, пардон, я тоже забыл, как зовут…
Константин мгновение молчал, мучительно вспоминая, как назывался он в тот раз старику и, не вспомнив, торопливо заговорил:
— Рад вас встретить, господин Льенар. Нет ли у вас английского словаря?
Старик ответил:
— Достану, завтра будет, приходите.
И они расстались.
Потом, перед тем, как идти к Льенару, Константин разыскал Воробьева и спросил его, как он тот раз в Версале назвал себя старику.
— Забыл, забыл совершенно, — сокрушенно развел Константин руками.
— А я помню, — хмуро ответил Воробьев. — Вы назвали себя Матвеевым, доцентом института…
— Какого?
— Вы не сказали, какого именно.
— Отлично! — повеселел Константин. — До свиданья!.. Я пойду к этому букинисту.
Льенар, завидев еще издали Константина, приветственно потряс рукой.
— Есть, мсье! Достал! Вот она! — он вынул из-под прилавка отлично переплетенную толстую книгу.
— Я вам очень благодарен, господин Льенар.
— Не благодарите, — польщенно улыбался Льенар. — Если разрешите, мсье…
— Матвеев, — подсказал Константин.
— Вот именно! — вскочил обрадованный старик. — Вспомнил. Матвеев!.. Если разрешите, мсье, я надпишу на книге свой автограф. Пусть останется вам память о старом парижском букинисте Луи Льенаре…
— Я буду вам признателен.
Старик что-то надписал на титульном листе книги и подал ее Константину:
— Прошу вас, мсье.
— Мерси. Сколько я должен заплатить за нее?
— Нет!.. Нет!.. Это мой вам сувенир, — ответил старик. — Память о Париже.
— Чем я заслужил такую любезность с вашей стороны? — несколько растроганный спросил Константин.
— А просто так, — широко улыбнулся старик. — Понравились вы мне… Люблю русских, люблю Россию… О Шарль! — вдруг вскочил он, завидя молодого человека лет тридцати, подходившего к ларьку. — Ты зачем сюда?
— Дело есть, отец, — усмехнулся Шарль.
— Это мой сын, — отрекомендовал старик молодого человека Константину. — Помните, я вам рассказывал о нем… Хороший врач и коммунист… Познакомься, Шарль, это мсье из Советской России. Я их с товарищем встретил в Версале. Помнишь, я тебе говорил о них?..
— Милый мой старик, — смеясь, прижал отца к своей груди Шарль. — Ну разве я в состоянии все упомнить, что ты мне говоришь о разных твоих знакомствах? Ведь ты же у меня добрейшей души человек. Во всех людях, которые ему встречаются, он хочет видеть только хорошее, — обернулся он к Константину. — К несчастью, часто получается наоборот. Сколько уж раз его надували пройдохи, с которыми он знакомился… Пардон, это к вам, конечно, не относится. Вы из Советского Союза?
— Да, — кивнул Константин.
— Очень рад познакомиться, — пожал руку Константину молодой француз. — Я бывал у вас, в Союзе. Великолепная страна. Величайшая, давшая миру Ленина…
Заговорили о России, о русских.
— А вы давно были там? — спросил у Шарля Константин.
— Совсем недавно, в прошлом году. Еще сохранились свежие впечатления… Как врач, я очень интересовался практической постановкой медицины в Советской России… Я переписываюсь с одним профессором-хирургом. Его фамилия Мушкетов. Вы не знаете такого?..
— Не знаю, — ответил Константин. — Но слышал, что замечательный хирург.
— Это очень крупный ученый. Он известен не только у вас, в Советском Союзе, но и в других странах. Например, его труд по восстановительной пластической хирургии переведен у нас во Франции… Вы не в Москве живете?
— В Москве.
— Не будете ли вы так любезны, — проговорил Шарль, — передать ему от меня вот этот сувенир в знак моей признательности к нему и большого уважения? — Он взял с прилавка отца прекрасно оформленную, с обильными иллюстрациями книгу. — Мы, отец, с тобой сочтемся. Профессора Мушкетова легко найти в Москве. Я дам вам его адрес.
— Пожалуйста, — сказал Константин неохотно. — Передам. «Возиться еще с этими передачами, — подумал он. — Да черт его дери, пусть дает. Выброшу где-нибудь».
— Может, это затруднит вас? — нерешительно проговорил молодой француз, почувствовав в голосе Константина нотку недовольства.
