Платонов поднялся, обреченно спросил:

— И к какому же сроку исполнить всю эту гору бумаг?

— Ну, с горой вы явно преувеличиваете, — невозмутимо отреагировал Ренат Константинович. — План в трех экземплярах и тетрадь инструктажа личного состава завтра в семнадцать ноль-ноль мне на стол. Вечером я буду на докладе у зама по учебной и научной работе и подпишу план.

Неожиданно для себя Андрей вскорости убедился, что написать толковый план проведения испытаний совсем не пустячное дело. Перепробовав несколько вариантов, он психанул, разорвал написанное, забросил книжку в стол и ушел на стенд. Там шли последние приготовления. Подошел Иван Кузьмич:

— Андрей Семенович, а ведь во время работы двигателя в боксе невозможно будет разговаривать. Надо бы какую–нибудь связь между постами соорудить.

— Правильно, — поддержал его Дима Полухин, — я буду в бункере с самописцем, надо же как-то обмениваться командами когда его включать, когда выключать.

Платонов задумался.

— Неплохо бы ларингофоны. Да где их взять?

— Как где, — встрял Иван Кузьмич, — у авиаторов.

— Зачем так далеко, — возразил Полухин, — когда они есть на кафедре механиков. Во время практических запусков дизеля курсанты связь держат через ларинги.

— Точно, — подхватил Иван Кузьмич, — я сейчас прямо и смотаюсь к Гусеву, он у них заведует дизельной.

Пока Иван Кузьмич отсутствовал, Платонов с Полухиным пошли в огневой дворик. И первое, на что обратил Андрей внимание — возле самых ворот стоял красный ящик с песком. На нем было аккуратно свернутое асбестовое покрывало, а рядом стояли два огнетушителя.

Перехватив удивленный взгляд Платонова, Дима, походя, бросил:

— Как говорят: береженого Бог бережет. Черт знает, как она, — он кивнул в сторону установки, — себя поведет!

Возле установки мичман Игорь Сазонов и начальник лаборатории старший лейтенант Станислав Кураев монтировали новенькую, только что полученную со склада скоростную кинокамеру СКС-1М и осветитель.

— Станислав, — обратился к начлабу Платонов, — кинопленку получил?

— Всё нормально, получил, — улыбнулся тот. — Киношники как узнали, что для моряков, так чуть полкиностудии не отдали. Даже шило не взяли.

— Ну, какое же это нормально, — рассмеялся Андрей. — Надо же было чем-нибудь скомпенсировать.

— Не волнуйтесь, — хитро подмигнул Игорь, — скомпенсировали. Там такие азербайджаночки, что голову потерять можно. Мы им цветы и коробку конфет. Так они нас ещё и на чай затащили к себе.

— Смотри, Игорек, — погрозил пальцем Платонов, — как бы твоя Светлана протест не заявила. Во будет скандал!

— Не будет, — отмахнулся Игорь, — она у меня женщина понятливая и ради дела готова пострадать.

Вернулся Иван Кузьмич.

–После занятий ларингофоны можно забирать. Дали на неделю. А вообще-то, раз такие работы разворачиваются, надо обзаводиться собственной аппаратурой.

Тут вклинился Иван Кузьмич:

— Андрей Семенович, надо бы оцепление вдоль забора выставить! А то ведь как заревет двигатель, да ещё ночью, курсанты полезут глядеть, что там такое. Не ровен час, вдруг где-то, что-то отлетит…

Перед началом работ Пятница в сопровождении Платонова и Кураева, внимательно осмотрел стенд. Проверил связь и средства пожарной защиты, а в огневом дворике даже подергал газоотводную трубу из жаропрочного материала, к которой крепился рабочий участок — сердцевина всей установки.

— Внушительная конструкция.

Зашел в агрегатную. На пульте управления выслушал доклад Платонова. Расспросил о предстоящем эксперименте. Ответами и пояснениями остался доволен:

— Ну, что ж, как говорится, с Богом! Выставляйте оцепление, вызывайте пожарную машину и доктора и докладывайте дежурному по училищу о готовности к началу работ. И помните, — уже с порога потребовал он, — никакой самодеятельности. Всё в рамках утвержденного плана. При отклонениях параметров двигателя от нормы опыты немедленно прекратить!

…Платонов нажал кнопку «Пуск». Двигатель, как бы просыпаясь, глубоко вздохнул, на мгновение задержал дыхание и с нарастающим свистом выплюнул из сопла оранжевый сноп пламени и начал быстро набирать обороты. Пробуя свой голос, прошелся по звукоряду от звенящего дисканта до вибрирующего баса. Наконец, выйдя на расчетный режим, огласил окружающий мир могучей устойчивой октавой.

Андрей окинул взглядом приборы. Все показания в норме. Выдержав пару минут, подал команду: «Приготовиться к записи!». Получив подтверждения с постов, откинул красную блокировочную крышку «Камера» и перевел тумблер в рабочее положение. Стальная газоотводная труба мелко задрожала в упругой подвеске. В могучий бас основной струи органично влился мягкий альт струи экспериментального участка. Образовавшийся контрапункт создавал живое многоголосие двух технических творений, созданных умом, фантазией и изобретательностью людей, которые сейчас напряженно вглядывались, вслушивались, осязали все происходящее. И для которых грохочущая, переливающаяся тонами музыка раскаленных газовых струй была в этот незабываемый миг дороже и понятнее любых торжественных ораторий и кантат…

Когда грохот оборвался и его отголоски растворились в густой февральской ночи, в пультовой появился начальник кафедры. Он улыбался:

— Молодцы! С почином! Я наблюдал из окна своего кабинета — впечатляющая картина!

Пятница каждому тепло пожал руку и обратился к Платонову:

— Андрей Семенович, надо людей поощрить. Такой стенд не стыдно кому угодно показать. Завтра после занятий зайдите ко мне, мы всё обсудим. А пока приводите всё в исходное и — отдыхать. Дежурному по училищу об окончании работ я доложу сам. Он ещё раз крепко всем пожал руки и ушел.

…Настроение у всех было приподнятым. Участники испытаний шутили, бойко приводя в исходное состояние материальную часть. В пультовую вошли начлаб Кураев и мичман Малахов.

— Командир! — нерешительно начал начлаб.

Платонов обернулся:

— Какие проблемы, Станислав?

— Андрей Семенович… — взял инициативу в свои руки Иван Кузьмич, — по народному обычаю, всякое начало серьезного дела, чтобы оно спорилось, следует, нам думается, того… Ну, сами понимаете… — Он сделал короткую паузу и, хитро подмигнув, продолжил: — Мы тут с мужиками посовещались и решили: — надо бы и нам не пренебрегать народной мудростью

— Что, прямо сегодня? — удивился Платонов.

— А почему бы и нет! — в один голос ответили ходоки.

— Ну, «поляну» допустим, мы найдем. Можно здесь в пультовой, поближе к виновнице торжества. А что будем пить? — Платонов глянул на часы, — уже двадцать два. Магазин за территорией закрыт… Да и закусь ведь нужна какая-нибудь.

— Ну, это не проблема, — возразил Малахов, — харч у нас есть. Мы ещё вчера договорились, что каждый чего-нибудь прихватит из дома. Посуда тоже. Даже горячее будет. Сегодня по камбузу дежурит наш мичман Соловей. Он ждет только команды.

— А что ж меня-то из игры вывели? — недовольно заметил Платонов.

— Да вы не обижайтесь, — вставил Дима Полухин. — Мы ж технари, сами знаете, народ суеверный. Чтоб не испытывать судьбу, заранее ничего не планировали. Решили так: сработает все штатно, быстренько определимся, что к чему. Да и у вас в эти дни было полно хлопот. Зачем грузить ещё этой мелочевкой?

— Вот теперь в самый раз — подхватил Малахов, — нужно только ваше «Добро!» на мероприятие.

— А пить–то, что будем?

— Тут есть «нюанс», — хитро улыбнулся Полухин.

— Какой?

— Я принес домашнего вина, однако народ ввиду торжественного случая намекает на «шило».

Андрей улыбнулся:

— Всё, хитрецы, предусмотрели! Станислав, ты получил на эксперименты?

— Ага, Андрей Семенович, все тридцать два кэ гэ.

— Ну, тридцать два я вам не дам, а вот для праздничного стола выделю энное количество! — рассмеялся Платонов.

…Утром Пятница, встретив Платонова, в своей вкрадчиво— иронической манере поинтересовался:

— Ну как вчера посидели, Андрей Семенович?