– Гм-м-м.

– Ты весь покрыт сажей, и от тебя пахнет.

– Я и не сомневался в этом.

– Ты чуть не погиб на пожаре! – добавила Баррет почти серьезно.

– А ты бы пожалела об этом, маленькая колдунья?

Пальцы Пэйджена прошлись по изгибу ее бедра, внезапно напрягшегося. Баррет помедлила с ответом: она была слишком пресыщена, слишком утомлена, чтобы мгновенно почувствовать возбуждение. Его пальцы сжались сильнее.

– Хорошо, грубиян. Ты не собираешься встать, пока не получишь немедленного ответа...

– О, я встану и за меньшее вознаграждение, – угрюмо сказал Пэйджен. – Мне кажется, такая искусная кокетка, как ты, могла бы заставить меня встать... э-э... даже только взглянув в мою сторону.

Краска бросилась в лицо Баррет, как только она вспомнила их ожесточенное слияние, их отчаянную взаимную страсть всего несколько минут назад. Ее глаза затуманились от воспоминаний, и она тихонько вздохнула.

– Да, хвастун, я бы пожалела.

Ее пальцы рыскали по его груди, пока не наткнулись на сосок. Она улыбнулась, когда он вздрогнул от ее прикосновения.

– Я бы сожалела об этом больше, чем ты можешь себе представить, – сказала она мягко. – Гораздо больше, чем надо. И я, должно быть, сошла с ума, чтобы признаться в этом.

Но ее слова сопровождались несильным толчком в его грудь, а потом ее пальцы прошлись по его бедрам. Он напрягся немедленно, его мужественность воспрянула, похожая на гладкое литое копье, заполняющее ее пальцы.

– О Боже, Angrezi. Что ты со мной делаешь!

Баррет улыбнулась таинственной улыбкой женщины, уверенной в ее власти над мужчиной, женщины, ставшей храброй в своей любви.

– Так тебе нравится дразнить меня, маленький сокол? – резко выдохнул Пэйджен, опираясь на локоть, чтобы взглянуть в ее лицо. Он нетерпеливо содрал с себя бриджи и поймал ее за плечи, заставив усесться верхом на него.

– Пэйджен, я...

В его глазах сверкнули темные молнии.

– Теперь уже поздно жаловаться, Angrezi. Ты разбудила зверя, и тебе придется прокатиться на нем.

Говоря эти слова, он то поднимал, то опускал ее, дразня ее запылавшее лоно своим пульсирующим копьем. Не ослабляя контроля, он касался ее, проникал внутрь, а затем отступал снова и снова. Баррет вцепилась в его плечи и изогнулась дугой.

– Пэйджен!

– Ты хочешь меня, Angrezi? Тебе это так же необходимо, как и мне?

Ее ответом был только хриплый стон и нетерпеливое, ищущее движение бедер. Баррет неясно ощущала его непреодолимую потребность, чувствовала неуверенность, которая заставила его сомневаться в том ослепительном счастье, которое они нашли. Тогда она ответила ему, увлекая его за собой мягким инстинктивным движением, от которого Пэйджен задрожал. И после ее ответа состязание шло среди равных, они оба дарили и получали наслаждение. Круг замкнулся, пыл страсти метался взад и вперед между ними, подобно серебряной молнии над далекими холмами.

– Теперь, Пэйджен! О Боже...

Он проник глубже, совершенно заполняя ее, предлагая ей все, чем он владел сейчас и в будущем, и Баррет отвечала ему тем же. Затаив дыхание, сплетя руки, прижавшись бедром к бедру, они бездумно наслаждались своим счастьем.

– Теперь, Angrezi, – решительно прошептал Пэйджен. – Теперь и навсегда.

А потом он приказал слугам внести блестящую медную ванну с горячей водой, и они заботливо мыли друг друга. Но мыло выскользнуло из рук, и вода расплескалась по всей комнате, когда забота сменилась энергичной борьбой. А борьба уступила место новым ласкам, как только искры страсти снова вспыхнули в них.

Издалека, из-за спящих чайных полей, с увенчанных туманом синих холмов донесся долгий угрожающий рев тигра. Но они не прислушались к этому предупреждению.

Позвякивание металла пробудило Баррет от приятного сна. Она сморщила нос и уткнулась в подушку. Ей снилось что-то очень мягкое. Что-то прохладное, как атласные простыни. Снова раздался металлический звон, на этот раз ближе. Баррет поднялась в кровати, прижав прохладное полотно к груди, ее глаза все еще были затуманены сном.

– А, мэм-сагиб наконец проснулась. Вам потребуется ванна.

Быстрые темно-карие глаза мгновенно заметили и спутанные волосы Баррет, и беспорядочно скомканные простыни, и углубление на второй подушке, уже опустевшей. Баррет окинула взглядом комнату и убедилась, что мужчина, деливший с ней постель, исчез.

Мита фыркнула – явно неодобрительно. Только теперь Баррет увидела холодность в глазах женщины и отчуждение на ее лице.

– Да, спасибо, Мита. Ты очень... догадлива.

Служанка пожала плечами и с любопытством осмотрела спальню. С кошачьей грацией она подошла к окну, нагнулась и двумя пальцами подняла с пола ночную рубашку Баррет, разорванную пополам.

– Вас, наверное, совсем замучили кошмары этой ночью, мэм-сагиб.

С этими словами она положила стопку свежих полотенец, скользнула к двери и исчезла, даже не обернувшись, оставив Баррет ломать голову, что именно из случившегося прошлой ночью стало известно всем и каждому в этом доме.

Примерно через час появился Маг, приветствуя ее болтовней через окно, пока Баррет вытиралась после ванны.

Маленькая обезьянка робко уселась на подоконник и покачивалась, следя темными мудрыми глазами за каждым движением Баррет. Серая головка поворачивалась из стороны в сторону, наблюдая за перемещениями женщины. Широкие ноздри трепетали, как будто обезьяна могла определить настроение Баррет по запаху.

Вспомнив их последнюю схватку из-за корсета, Баррет решила, что Маг заслуживает еще нескольких минут внимания. Она натянула панталоны и пышную батистовую нижнюю юбку. А потом открыла сундук из сандалового дерева, где была сложена ее остальная одежда.

Как только Маг увидел желанный корсет, его нос сморщился. Обезьянка быстрее запрыгала туда-сюда по подоконнику. Баррет делала вид, что ничего не замечает, – она неторопливо надевала короткий лиф. Раны на спине уже зажили. Маг задумчиво фыркнул и спрыгнул с подоконника, отправившись назад, в зеленый мир за окном.

«Так-то лучше, – подумала Баррет, – чем связывать себя этой неестественной одеждой, которую мы вынуждены носить». Она уже собралась заняться корсетом и спутанной гривой волос, когда услышала крик и топот ног по коридору.

– Мэм-сагиб! Пожалуйста, поторопитесь, мэм-сагиб.

Дверь вздрогнула от удара и распахнулась через секунду. В криво повязанном саронге, с искаженным от беспокойства смуглым лицом, на пороге появился Нигал, Хадли стоял у него за спиной.

– Плохо дело, мисс Баррет. На этот раз все очень плохо! Хозяин... Тигр... они схватили его.

Баррет покачнулась и побледнела, ухватившись за спинку стула, чтобы не упасть.

– Схватили? Боже, нет!

Лицо Нигала выражало крайнюю тревогу.

– Они... они поймали его у навеса для сушки чая. Это была хорошо подготовленная группа, все с винтовками.

Хадли что-то мрачно пробормотал, потом поднял голову.

– Я должен идти.

Сердце Баррет тревожно забилось.

«О, Пэйджен, будь осторожен, мое сердце. Будь очень, очень осторожен».

И тогда ее мозг начал лихорадочно работать, оценивая возможности и силы. Это было бы весьма опасно, конечно. Это могло стать невозможным, если Мита не сможет найти необходимые компоненты. Но она должна попытаться.

Когда Хадли вернулся, он только угрюмо взглянул на Баррет, пока наливал себе воды и вытирал пот со лба.

– Я думаю, вам лучше присесть, моя дорогая.

Баррет схватилась руками за стол.

– Что случилось? Господи, он не... Вы ведь не нашли его тело?

– Нет. Но я нашел вот это. Это было оставлено на тропе, ведущей к нижним полям, где он был схвачен.

Хадли протянул ей листок бумаги. Баррет взяла его и нетерпеливо прочла. Ее ужас увеличивался с каждым словом.

«Здесь, моя дорогая Баррет, лежит мизинец твоего любовника. Я буду отрезать по одному пальцу каждый час, пока ты не принесешь мне рубин. Я буду ждать тебя у большого водопада за верхними полями. Не задерживайся. Потому что, когда его пальцы кончатся – если он к тому времени будет все еще жив, конечно, – я отрежу его...»