Дмитрий сбросил звонок, следом стряхнул с себя нахлынувшее минутами ранее оцепенение и решительно запустил мотор…

За те сорок минут, что Петрухин добирался до проспекта Стачек, они с Купцовым созванивались еще трижды. Два раза — по существу вопроса: как конкретно брать за жабры художника? На чем колоть? Реально ли ожидать от него активного сопротивления? Может ли он быть вооружен?

Третий раз скучающий на «выпаске объекта» Купцов позвонил, чтобы поделиться посетившими его мыслями на тему «Творец и Время». Про «порывы души, витающей там, где личности приземленной делать нечего», и прочее псевдоэстетское словесное дерьмо.

Петрухин внимательно выслушал напарника и, пребывая сейчас далеко не в самом лучшем расположении духа, резюмировал услышанное лаконично и зло:

— Верно. Козлы они все и пидарасы… Впрочем, и я… не многим лучше…

Ровно в двенадцать часов пополудни из подъезда вышел товарищ Старовойтов — с рюкзаком на плече и с этюдником под мышкой. Замедлив шаг, он остановился, выставив вперед лопату бороды, и критически посмотрел на выглядывающее из-за туч куценькое робкое солнце. Наблюдая за «объектом» из салона «фердинанда», Петрухин подумал, что в данном конкретном случае сходство с интернет-копией имеется полное, невзирая на прошедшие пять лет и тот отпечаток, который годы и водка несомненно должны были наложить на творческое чело творческого человека.

— Ну что? Берем Пикассу? — напрягся Купцов.

По улице плелся скучненький пылевой смерчик. Прищуренными глазами художник Старовойтов продолжал смотреть на маленькое солнце, похожее на пятак милостыньки.

— Берем! — азартно ответил Петрухин.

Он ловко выбросил ноги из салона микроавтобуса и утвердил их на пыльном асфальте, боковым зрением наблюдая за тем, как художник степенно, словно бы с врожденным достоинством, двинулся к своей машине. При желании и достаточном воображении Дмитрию сейчас нетрудно было представить, что вокруг хлещет ливень и крупные капли барабанят по колпаку черного дождевика. Слепой Киллер почти ничего не слышит из-за грохота капель по жесткому брезенту. Он медленно поднимает руку с… с подрамником и кладет его на пыльный багажник «форда»…

— …Добрый день, Владимир Павлович, — произнес Петрухин, подходя к Старовойтову справа.

Художник прервал суету логистики с подрамником, обернулся:

— Добрый.

Взгляд его был спокоен и отнюдь не «горел безумным огнем».

«А лучше бы горел», — машинально подумалось Дмитрию.

Потому как «безумие» многое бы объяснило.

— Вы не могли бы уделить нам несколько минут для серьезного разговора? — спросил Петрухин, глядя в глаза и одновременно фиксируя движения Старовойтова.

Наступил довольно ответственный момент — если художник как-то причастен к истории с Лисой, он может выдать себя. Как? Ну, например… как бы невзначай, ненароком как бы, попробовать убить гражданина Петрухина Д. Б. Используя для этой цели, например, «охотничий нож типа „таежный“, № 234876». Впрочем, положа руку на сердце, подобное развитие событий представлялось маловероятным.

— Вы сказали «вам»? А кому… э-э-э-э… еще? Кроме?..

— Мне и моему товарищу, — разъяснил Дмитрий, кивком головы указывая на сокращавшего дистанцию слева Купцова.

— Понятно. А… хм… вы и ваш товарищ, простите, вы кто?

— Мы расследуем дело о покушении на вашу первую жену.

— …Исходя из термина «покушение», можно заключить, что Лисичка осталась жива? — после паузы, взятой на переваривание услышанного, спросил художник.

— Да.

— Ранена?

— Нет.

— А ведь я знал… Вернее, догадывался, что нечто подобное когда-нибудь может произойти… — пространно сказал Старовойтов. Но тут же спохватился: — Да!.. А что с моим сыном?

— С ним все в порядке, — успокоил Купцов.

— Слава богу!

Маленький пылевой вихрь давно исчез, пятачок милостыньки закрыло облаком…

— Ну что ж, давайте знакомиться, — протянул руку художник, и Дмитрий автоматически пожал ее, продолжая смотреть Старовойтову в глаза. — Мое имя вы знаете. А вас как звать-величать?

— Владимир Палыч, где сейчас находится принадлежащий вам спортивный пистолет модели МЦ-1, заводской номер 2316? — вместо обмена верительными грамотами зашел сразу с козырей неделикатный Петрухин.

— О-о… а удостоверение ваше где, молодой человек?

— У меня нет удостоверения.

Старовойтов облокотился о грязноватый борт «фордика», усмехнулся, показав явно вставные зубы:

— Ясно, частные детективы… А разве я обязан отвечать на ваши вопросы?

— Нет, не обязаны, — усмехаясь в ответ, ответил Дмитрий.

Вот только его усмешка выглядела довольно зловеще и двусмысленно.

— Вы не обязаны отвечать, — подкорректировал тактику партнера Купцов. — И все же будет лучше, если вы нам ответите: где вы находились вчера утром, приблизительно в восемь часов пятьдесят минут?

— А если я… хм… забыл?

— Бывает, — кивнул Леонид. — Скажите, это ваша плащ-накидка лежит на заднем сиденье?

— Иногда я ее надеваю… а что?

— А где ваш пистолет?

— На Большом Каретном, — огрызнулся художник.

— А точнее? — атаковал с другой стороны Петрухин.

— А если я его потерял?

— Тогда это очень худо для вас. Думаю, что в таком разе нашу беседу правильнее всего будет продолжить в прокуратуре.

В воздухе подвисла пауза-тишина. Какое-то время партнеры и художник сверлили друг друга глазами, невольно пародируя знаменитую финальную сцену из гениального вестерна Серджио Леоне.

Первым, не выдержав, сдался (а сдавшись — махнул рукой) Старовойтов:

— Э-эх! Какой тут теперь, к чертям, пленэр с эскизами?! Пошли!

Художник снял с багажника подрамник, со словами «Будьте любезны!» пихнул его прямо в руки обалдевшему Петрухину, а сам подхватил рюкзак и зашагал обратно к подъезду. Недоуменно переглянувшись, партнеры направились следом…

— …Студии в буквальном, в правильном смысле этого слова у меня нет, — проводил экскурсию по своему откровенно убогому жилищу Владимир Павлович, — потому что художник я «не настоящий». Не положено. Вот, все у меня здесь, — он обвел рукой отнюдь не творчески захламленную «гостиную» квартиры-распашонки. — Здесь работаю, здесь бухаю, здесь схожу с ума…

Инспекторы СБ ОАО «Магистраль — Северо-Запад» Петрухин и Купцов в данный момент сидели на колченогих табуретах возле импровизированного стола. Он же, в свободное от пиршеств время, верстак. На коем в данный момент громоздились пустые пивные бутылки и глиняные кружки, а на единственной тарелке подсыхали остатки былой роскоши — крупно нарезанный сыр и кусочки обветрившейся колбасы.

— Ах да! Вы же интересовались пистолетом — вот он. Только осторожнее — заряжен. — С этими словами Старовойтов рассупонил рюкзак и продемонстрировал партнерам «маргошу».

— Разрешите? — Дмитрий бережно взял в руки ствол. Первым делом сличил выбитый, заученный на память номер, после чего профессионально осмотрел оружие. — Хм… В отличном состоянии — хоть сейчас в бой.

— Оружие — оно как женщина: любит и ласку, и смазку, — усмехнулся Старовойтов, отбросив со лба прядь седых волос.

— Зря вы его с собой таскаете, можно запросто огрести неприятности.

— Ну этого добра я за свою жизнь столько огреб!

— Я к тому, что когда-нибудь наткнетесь на копов и — отберут его у вас, — разочарованно пояснил Петрухин, возвращая пистолет владельцу.

— А вот это херово будет, обидно. Мне ведь этот ствол один очень хороший человек подарил. Даром что генерал-лейтенант… Ну что, господа, есть еще вопросы?

— Есть, — вздохнул Купцов. — Но отвечать вы не обязаны.

— Ладно, отвечу… если и вы на мои ответите.

— Попробуем.

— Отлично!.. Кстати, господа детективы частные: вы кофе с коньяком пьете?

— Пьем. Без коньяка, — за двоих ответил Купцов.