— Тебя заклюешь, — немного хамовато бросил Петрухин.

Он вообще был не силен в части дипломатии. Особенно теперь, будучи человеком, не отягощенным погонами и красной «корочкой».

— Э-э, Борисыч… ты даже не представляешь, сколько мне за все эти годы крови попортили. Я иногда и сам думаю: а на хер мне все это надо?

— Бросай. В чем проблема? Бросай — и на заслуженный канарский отдых.

— В том-то и дело, что не могу. Бросить. Это, понимаешь, такое дело… Как баба, если влюбился. М-да… Извините за лирику. — Брюнет замолчал, побарабанил пальцами по столу. — В общем: спасибо. Выручили. Давайте прикинем: что я вам должен?

Приятели переглянулись.

При этом Леонид красноречиво показал глазами: дескать, ты — подрядчик, ты и банкуй.

— Вить, а может, повременишь с полицией? — вкрадчиво поинтересовался Петрухин.

— Почему это?

— Есть одна идея, Виктор Альбертович, — ответил за Дмитрия Купцов.

— Что же за идея?

— Идея простая: найти Матвеева.

Брюнет, похоже, был не шибко доволен. Вот только, в отличие от Петрухина, дипломатии он был обучен не в вузах, а самою жизнью, а потому — виду не подал. Примерно с полминуты он молчал, переваривая услышанное, затем сказал:

— Знаете, мужики, по большому счету, мне это не нужно. Задержат этого Матвеева или нет — мне по фигу. Моя цель изначально была проста: показать ментам, что я не причастен к «маленьким шалостям» друга детства Игорька. И вы это почти сделали. На хрена вам самим этот урод?

Петрухин щелкнул зажигалкой, прикурил:

— Как тебе сказать, дружище?.. Пардон, Виктор Альбертович… Мы ведь в это дело не ради денег вписались… — Здесь Купцов — чисто непроизвольно — выгнул в удивлении густую «брежневскую» бровь. — Э-э-э… Ну хорошо, согласен, сказал не подумав, — среагировал на бровь Дмитрий, — «В конце концов, деньги у нас пока никто не отменял». И все же… Вспомни, ты ведь сам мне рассказывал про то, как бабки ковал на стыке девяностых-нулевых. Деньги есть, а куражу нет… Понимаешь о чем я?

И снова Брюнет взял паузу. На хвосте которой кивнул:

— В общем — да.

Чтобы еще больше «простимулировать» Брюнета, Петрухин в течение пары минут красочно живописал шефу, какие дивиденды тот заработает в прокуратуре, если сам сдаст им Трубникова-Матвеева. («Вот те и „Саша из „Трибунала““! А, Альбертыч?»)

Внимательно выслушав «аргу́менты», Брюнет согласился, что да, мол, это будет круто. Ежели самим вычислить Сашу — это будет круто. Тогда можно и пиар хороший сделать.

— А как же? Всех отпиарим в хвост и в гриву. Портвейном писать будут… Ну и? Каков в таком разе будет твой директорский наказ?

— Я вас понимаю, мужики. Хотите довести дело до конца. Что ж, я не против… Если только… Если, конечно, ваши поиски не затянутся. Лично мне, сами понимаете, главное — чтобы прессовать перестали.

— Мы постараемся. Не затягивать.

— Ну что ж, орлы, тогда работайте. Еще какая моя помощь требуется?

— Возможно, под конец, понадобится привлечь дополнительные силы. Потому как Матвеев, он… Короче, он опасен.

Брюнет неожиданно посерьезнел:

— Понял. Не вопрос. Сделаю все, что в моих силах. Потому как сам мокрушников не люблю. На мне чужой крови отродясь не было.

— Хм… — недоверчиво-отчетливо кашлянул Купцов.

— Лично. На мне. Никогда, — с каменным лицом отчеканил Брюнет.

— Я в курсе, Витя, — поспешил успокоить заказчика Петрухин, сердито зыркнув при этом на Купцова. — К слову, за наши текущие потребности. Еще нам нужен автомобиль.

— Погоди-ка! Я ж вам джип строговский отдал?

— Джип для наших игр не годится. Слишком броский. Выдай-ка лучше нам «фольксваген». Тот самый, из-за которого весь сыр-бор разгорелся.

— Без проблем. Хоть сейчас забирайте. Я позвоню в гараж.

Партнеры снова переглянулись.

— Ах, если бы в ментовке все административно-хозяйственные вопросы решались столь же оперативно! — восхищенно протянул Леонид и этим своим непосредственным восхищением заслужил индульгенцию от Брюнета. На лице которого тут же расплылась довольная улыбка. Символизирующая что-то навроде: «Во-от! Почувствуйте разницу, сынки!»

— А просветите, коли не секрет, как вы собираетесь это делать? Ну искать Трубникова…

— Матвеева, — уточнил Купцов.

— Да один хрен! А что, если он уже давно из Питера слинял?

— Проверим. Если он покинул Питер поездом или самолетом, мы это узнаем.

— Каким образом?

— Ну это просто. Покупая билет на поезд или самолет, ты предъявляешь паспорт, и твои данные заносят в компьютер. Этот вариант мы проверим быстро. Вот если человек уехал на автомобиле или электричками — тогда, конечно, его след теряется.

— Понял. А если все-таки на автомобиле?

— Пока у нас нет никаких оснований так думать. Проверка ведется, и уже завтра мы будем знать ответ относительно железнодорожного и авиа-вариантов. Это — во-первых. Во-вторых, есть у нас еще кой-какие зацепочки. — На последней фразе Петрухин подпустил загадочного туману. Однако тут же обломал «заказчика»: — Но пока — без комментариев! Без обид! Исключительно чтобы не сглазить.

Из офиса «Магистрали» партнеры укатили в двенадцатом часу. Укатили на переданном им в безвозмездное пользование микроавтобусе, разборки вокруг которого обернулись убийством — что плохо, но в то же время причудливым образом трансформировались в источник выгодной халтуры для двух собратьев по полицейскому несчастью — что хорошо. Впрочем, слово «халтура» в данном случае — не вполне корректно. Ведь в таком случае, зацепившись за признание Брюнета о том, что ему вполне достаточно нарытого партнерами результата, Петрухин с Купцовым со спокойной душой могли затребовать причитающиеся им гонорары и прямо сейчас разбежаться, возвернувшись каждый к своему «барану». Но, положа руку на сердце, возвращаться-то им и не хотелось. Ибо и тот и другой, по образу и подобию своему, не «пастухами» были, но — «охотниками».

За Петрухина так вообще говорить не приходится — испытать то, что он пережил минувшим мартом, врагу не пожелаешь. Но да и Купцов, хотя его «судейский» косяк и был не в пример задорнее, не менее тяжело переживал свой вынужденный уход из органов. Леонид до сих пор не мог забыть, сколь муторно, как погано было у него на душе в тот момент, когда наступило осознание того, что все — он больше не мент… Какое-то время он еще улаживал служебные формальности, передавал дела, «консультировал» ребят. Но потом вдруг осознал — все!.. Осознал и — затосковал. В том числе и потому, что совершенно не представлял, чем станет заниматься. Отвергнув немногочисленные, сами собой напрашивающиеся варианты (адвокатура, частные «детективные» конторы, всевозможные службы безопасности), Купцов взял тайм-аут и начал бомбить на своей «антилопе». Потихоньку успокоился, остыл. Но когда несколько дней назад на его горизонте нарисовался Петрухин, Леонид понял, что остыл как прогоревший костер: снаружи вроде как пепел, а попробуй-ка сунуть руку внутрь — обожжет… И в этом смысле Петрухина он отлично понимал. Ибо сам был точно таким же — вот стоило только разок прикоснуться к прежнему ремеслу — и получите! — заболело-засвербило опять. Именно по этой причине партнеры и не могли сейчас поставить точку в незавершенном деле. Не могли, не хотели просто получить в принципе честно заработанные деньги и пойти со спокойной душой пить водку. Матвеев-Трубников был где-то рядом. И Петрухин с Купцовым не желали успокаиваться до тех пор, пока на его запястьях не будут защелкнуты наручники. Может быть, в конечном итоге это сделают и не они лично, а действующие сотрудники ми… тьфу, ч-черт!.. никак не привыкнуть!.. сотрудники полиции… В данном случае это совершенно непринципиально. Для них было очень важно, чтобы это просто случилось…

…Как человек, приговоривший за сегодня всего одну бутылку пива — а не литр водки на пару с представителем рабочего класса (как сказал некогда классик, «класс — он тоже выпить не дурак»), микроавтобус вел Купцов. Вел и параллельно делился с Петрухиным той информацией, которую предпочел умолчать при разговоре с Брюнетом. Дабы не вспугнуть известную своей ветреностью удачу, а также оградить работодателя от поспешных выводов/решений…