— А тот, второй, говорил что-то?
— Нет. Сидел всю дорогу молча, держал свой обрез между колен… Кажется, жевал резинку.
— А водитель?
— А ему вообще до лампочки. Он ж не в курса́х был — что там да как… Короче, я все сделал, как велел Строгов. Пришел в офис. Вызвал полицию. На удивление быстро приехали… Я им рассказал всё, как Игорь Васильевич научил. А они в ответ: ты что — дурак? Или нас за дураков держишь? Дескать, твое счастье, что ты человек в возрасте, да еще и капитан второго ранга. Иначе мы бы тебя носом в развороченный затылок Тищенко сунули… А вы тот затылок видели?..
Трупа Петрухин, разумеется, не видел. Но очень хорошо представлял, как выглядит голова человека после выстрела из обреза с близкого расстояния…
* * *
— …Ф-фу!!! Накурили-то! Впору топор вешать! Неужели нельзя хотя бы раз в полчаса проветривать?!
Бесцеремонно вклинившись в процесс мужицкого мозгового штурма, на кухню, на правах хозяйки дома, заглянула младшая сестра Купцова — Ирина.
То была высокая, миловидная барышня, с не по годам развитой фигурой и несовременной, но совершенно очаровательной, цвета воронова крыла, косой, небрежно перекинутой через плечо. Эдакая селянка — кровь с молоком! — невесть как очутившаяся в урбанистических унисекс-джунглях. На руках Ирина держала глакодшерстную рыжую кошку. Выражение морды которой свидетельствовало о глубоком неудовольствии вечерним визитом незнакомца, беспардонно оккупировавшего ее законную территорию.
— Мы проветривали! Буквально десять минут назад! — принялся смешно оправдываться Купцов. В делах бытовых и житейских своей деловой и дюже бойкой сестренки он, похоже, откровенно побаивался. Хотя по возрасту вполне мог годиться Ирине в отцы. В те, которые «по раннему залёту». — Вот честное слово! Правда, Дим?
— Истинно так! — улыбаясь, подтвердил Петрухин.
— Ну не знаю, как вы тут проветривали, — проворчала сестрица, — если вон Муську от дыма уже просто тошнит.
— Она сама виновата. Не фига ей тут под дверью тереться, мужские разговоры подслушивать.
— Ничего она и не подслушивает. Она есть хочет, а войти на кухню боится.
— Лёнька, у тебя скотина не кормлена, а ты молчишь! Ладно, сейчас уладим. — Петрухин подхватил с тарелку жирный кусочек скумбрии и метко зашвырнул его в кошачью миску. — Гуляй, Маня!
Животина стремительно соскочила с хозяйских рук и пулей метнулась за деликатесом. Однако Ирина оказалась еще проворнее и перехватила кусок перед самым кошкиным носом. После чего строго зыркнула на Петрухина:
— Дмитрий Борисович! Да вы что?! Она ведь у нас только сухой корм ест. У нее на рыбу аллергия.
— У кошек аллергия на рыбу! Куда катится этот мир?
— Вот и я о том же! — угоднически поддакнул Купцов. — Совсем избаловала животное.
Презрительно фыркнув, Ирина подошла к настенному шкафчику, достала оттуда пакет с вискасом, отмерила в мисочку невеликую горку «кошачьего сухофрукта» и поманила кошку в комнату:
— Пойдем отсюда, Мусенька. И не слушай, что говорят эти глупые дядьки. У них от пива их дурацкого соображение совсем в отключке.
— Сеструха у тебя, оказывается, совсем невеста, — проводил их взглядом Петрухин. — В каком классе-то уже?
— Одиннадцатый. Через месяц — выпускные.
— Охренеть!.. Кстати, о «соображениях»: так что ты обо всем этом думаешь?
— Думаю, ты прав, Димон: скотство оно и есть.
— В каком смысле?
— Вот встретишь на улице морского офицера: черная форма, золото… Во, думаешь — о-го-го! Крейсер, субмарины. Мощь и гордость державы! А держава загнала его в клоповник с наркоманами и плюнула на него. А он теперь каждый день думает: изнасилуют его жену и дочку или только ограбят?.. Тьфу!
— А-а-а, вот ты о чем!.. М-да, товарищ майор, ваши благородные эмоции, в принципе, понятны, но к нашему делу прямого отношения не имеют.
— Что же касается нашего дела — обратно согласен. Похоже, охранник к этой паскудной истории действительно отношения не имеет. Из чего следует, что начинать нужно со Строгова. Ибо все равно более не с кого.
— Снимаю шляпу, Леонид Николаевич — ты прирожденный аналитик. Именно господином заместителем директора завтра, во второй половине дня, мы с тобой и займемся.
— А почему во второй?
— Потому что с утра Игорь Васильевич впервые после рабочей командировки в «Кресты» выходит на работу. В связи с чем я попросил Брюнета морально подготовить клиента к нашему визиту, основательно закошмарив. Мы же тем временем окучим водителя Строгова.
— Это того, которому, по словам Черного, «было все до лампочки»?
— Его самого. Кстати, водитель сей отдан нам Брюнетом в полное и безоговорочное рабство. И мы, как новые хозяева, просто обязаны донести до своего холопа новые права и обязанности…
6 мая 2011 года, пт.
Земля в центре Питера — на вес золота, особенно в непосредственной близости к «панорамным» невских набережных. Так было при царе-батюшке, так осталось и при президенте-отчиме. По этой причине парковочка для машин сотрудников «Магистрали» была невелика и рассчитана всего на каких-то два десятка машин. Отсюда вполне предсказуемым стало возмущение водителя строговской «фронтеры», с утра обнаружившего на приколе перед офисом мало того что незнакомую, так еще и «абсолютно неприличную», по его мнению, синюю «девятку»…
…Водителя звали Николай Иванович Луканин. Лет сорока пяти, грузный, плотный, но при этом довольно подвижный, он являл собой классический тип профессионального «персонального» водилы. На дороге такие орлы, козыряя «козырными» номерами, любят катить в левом ряду и сигналить дальним светом: дескать, дорогу! Белый человек едет!
Луканин вылез из джипа, еще раз окинул презрительным взглядом «девятину» и собрался проследовать в офис…
— Николай Иваныч, — окликнул его Петрухин. — Здравствуйте… Меня зовут Дмитрий Борисович. Это про меня вам звонил Голубков.
— А… да-да… очень приятно. Виктор Альбертович мне сказал, что я… э-э-э-э-э… с сегодняшнего дня поступаю в ваше… хм… распоряжение.
— Угу. В наше. В мое и… вот, знакомьтесь… Леонида Николаевича…
— Здрасте. Я… э-э-э… Чем могу… помочь?
Водила беспокойно обшаривал глазами подошедших к нему Петрухина и Купцова и совершенно не был похож на человека, который хочет кому-либо помочь. По крайней мере безвозмездно. И уж тем более — двум голодранцам на гнилой «девятке». Но в данном случае он имел приказ босса и изо всех сил старался держаться любезно… В общем, приятели раскусили водилу сразу: шестерка. Но — козырная шестерка!
— Перед тем как начать распоряжаться, нам с коллегой потребно поговорить с вами о событиях двадцать четвертого апреля.
— А… э-э-э-э… А что… двадцать четвертого?
— Неужто забыл? — фальшиво изумился Петрухин. — Ты же убийц в тот день по городу катал?
— А… ну да, ну да… Просто время-то идет, столько всего, знаете, происходит. Голова кругом, извиняюсь.
— Да, конечно: Светлое Христово воскресенье, яйца-крашенки, троекратные лобызания. Опять же масса других событий в стране — где ж все упомнить? Особенно о каком-то заурядном убийстве в вашем офисе. Обычное дело — замдиректора отстрелили полголовы.
— А я — что? Я — ничего… Я в ментуре все рассказал. Вы у них спросите…
Луканин явно пытался включить дурака, и Петрухин резко сменил интонацию, дабы раз и навсегда «поставить холопа на место»:
— Значит, так, Коля-Ваня! Слушай меня внимательно! Я сейчас наберу номер Голубкова и растолкую ему, что ты гребешь нам мозги… И уже через пять минут после моего звонка тебя переведут на тот самый микроавтобус, из-за которого твой хозяин поссорился с завхозом. Смекнул?
Сработало!
— А я ничего, — быстро ответил водила. — Спрашивайте.
— Вот, другое дело. Давай-ка по порядку. Строгов тебя загодя предупредил, что в воскресенье придется поработать?
— Да. Он позвонил в субботу вечером и сказал: заезжай в десять тридцать.
