Еще миг — и она лежала на земле, а он — на ней.

Музыка возликовала при виде первых жертв и перекинулась на другие. Завоевать этих людей ей, при ее проникновенности, ничего не стоило. Подвыпившие, разгоряченные, веселенькие и полураздетые, они с готовностью воспринимали веления чудесной музыки, едва она касалась их ушей, и легко покорялись ее упоительной власти.

Ковбой тотчас откликнулся на зов метисочки, которая, заслышав музыку, стала тереться бедрами о его ноги. Он, не меняя позы, чуть приподнял ее и усадил повыше. Метиска вздрогнула, судорожно вздохнула и заерзала опять.

А музыка, неотразимая, набирала силу, неслась все дальше. Она обволакивала мужчин и женщин, завихрялась вокруг них, подзуживая их искать партнера. За исключением первой пары, все гости Фабиана Вальтера давным-давно знали друг друга, поэтому на пары разбивались быстро. Музыке редко приходилось иметь дело с такой податливостью и охотой, она могла бы даже заскучать, но нет, она была скорее благодарна людям за такое рвение и ради них старалась превзойти себя. Чувствуя это, музыканты тоже старались быть на высоте. Подкачал только один из гитаристов — бросил гитару ради девушки, которая стояла рядом, жадно смотрела на него и ждала. Но музыка продолжала звучать.

Не быстрая и бурная, а ровная, спокойная, пленительная, даже труба звучала ласково и задушевно.

Дерево в саду было только одно, зато кустов — в изобилии, в них-то и находили прибежище любовники на одну ночь.

Музыка сочла, что работа близится к концу, и тут заметила Фонтанну с Беном, лежавших спиной к спине. Такую слитную, единую, прочную парочку, что чуть не обманулась. Она подлетела к ним поближе, хоть особой необходимости в том и не видела. И чуть коснулась их, совсем слегка.

Бен и Фонтанна, Фонтанна и Бен.

Она уж собралась упорхнуть и взять в оборот Фабиана Вальтера, но вдруг замерла.

Впервые за долгую-долгую жизнь музыка услышала сама себя. Она попятилась, вернулась к Фонтанне и Бену. Невероятно! Их движения, музыка их слитых воедино тел манили музыку, вторили ей, это и была сама музыка.

Она узнала в них своих родных детей. Растроганно накрыла их и осталась подле них надолго.

«Какого дьявола он тянет?» — изнемогая, думали музыканты.

Фабиан Вальтер остался последним, не считая их. Скрутит его — и им можно наконец перестать играть и утолить тот зуд, которым накачала их музыка.

Откуда же им было знать, что музыка задержалась по семейным обстоятельствам и потому никак не настигала Фабиана. А он и не спешил. Он знал, что с ним должно случиться и что поэтому оно случится с ним последним, не считая музыкантов. С таким же умилением, с каким не так давно он озирал свой сад, охваченный весельем, опьянением и пляской, он созерцал его теперь в любовных корчах. Он наслаждался этим чудным видом, не вглядываясь в мелкие детали. Но вот и его поразила волшебная музыка, да так, что он помчался со всех ног к одной подруге, сгреб ее в объятия и утащил под огненное дерево.

А музыканты подбросили в воздух свои инструменты и вырвались на свободу.

Инструменты с грохотом упали на землю, музыка прекратилась, но продолжала жить в каждом, кто находился в саду.

Жара между тем возрастала до жути.

На известное время — и по известным причинам — гости преодолели ее, она даже пришлась им кстати, но теперь она вновь на них обрушилась, не давая дышать.

В такой адской жаре не спасала и нагота, голышом было ничуть не лучше.

— Надо что-то делать! — сказал кто-то.

Фабиан Вальтер тихонько поднялся с земли. Подружка его уснула под деревом, и он не стал ее будить. Пока все гости, кто во сне, кто наяву, мечтали о дожде, он потихонечку прокрался в дом. И вскоре вышел, потирая руки.

Так же украдкой вернулся он к огненному дереву в глубине сада и к спящей под ним женщине. Помедлив, разбудил ее, и оба присоединились к народу.

— Что случилось? — спросил Фабиан у народа.

— Дико жарко…

— Помру… — и т. д. отвечал народ.

— Чего же вы хотите?

— Дождя!

— Чтоб полило!

— Воды…

— Отлично, — сказал Фабиан. — Раз так, я спляшу для вас танец дождя.

Те, у кого еще остались силы, засмеялись, другие улыбнулись, а третьи — этих было больше всех — вздохнули да и только.

— Да ладно! — фыркнула роскошная толстуха вся в поту.

Но Фабиана это не смутило. Он встал посреди сада, запрокинул голову и стал переступать на месте. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, задвигались ноги, задвигались руки, за ними — все туловище. Ритмично, незатейливо, неистово.

Ковбою идея понравилась, а стоять просто так и ждать, чтоб что-нибудь произошло, наскучило. Он подбежал к африканцу и заплясал вместе с ним.

Фабиан узнал его и, не останавливаясь, бросил:

— Привет, почтальон!

— Здорово, бакалейщик! — отвечал Ковбой.

Его примеру последовали и другие гости. Фонтанна, заядлая плясунья, легко подбила Бена, и скоро танец дождя плясали все.

Отплясывали лихо и старательно, изнемогали от жары, но вызывали, упорно вызывали дождь. Так длилось долго, некоторые падали без сил на землю, но не переставали танцевать и лежа. Не сдавался и Фабиан Вальтер, он был неутомим, плясал, то воздевая руки-ноги-голову, то опуская вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… пока вдруг из груди его не вырвался истошный вопль — и хлынул ливень.

Тогда и все танцоры закричали, подняли руки к небу, веря и не веря в это чудо, и заплясали с новой силой, подставляя тело долгожданному дождю.

Все предавались буйной радости и не сразу расслышали детский смех.

В кустах по периметру сада прятались детишки со шлангами в руках и, глядя, как танцуют голышом, под струями воды, их папы, мамы и другие взрослые, заливисто смеялись.

Гости сообразили, что их разыграли, и решили отомстить. Они бросились к кустам, отняли у детишек шланги и с притворным гневом стали их обливать. А дети с хохотом катались по земле.

И все промокли до нитки.

Ночной воздух похолодел, из шлангов лилась ледяная вода, гости начали мерзнуть.

«На людей не угодишь!» — подумал Фабиан Вальтер и порадовался тому, как мудро поступил, когда не велел детям заливать костер.

Все-все теперь, и маленькие, и большие, расселись вокруг костра. Все обсохли, оделись и прижались друг к другу. Ковбой помог Фабиану принести из дома пирожные и бутылки рома.

— Хорошо быть бакалейщиком, — сказал по дороге Фабиан Ковбою. — Всегда есть что выпить и закусить.

Ковбой согласился.

Музыканты вернулись к своим инструментам. Дети обступили тамтамы. Фонтанна попросила трубача научить ее играть на трубе. И когда ей удалось извлечь первый звук, все замолчали и зааплодировали. Высокий негр по имени Мохамед стал горячо доказывать Бену, хоть тот и так не сомневался, что танец дождя на самом деле существует и что у него на родине есть люди, способные при помощи этого танца оросить огромное пространство. Ковбой с Фабианом пили и веселились, и Ковбой все выспрашивал, как называется недавняя мелодия.

Музыканты играли всем знакомые песни, и все пели, глядя в огонь и передавая по кругу бутылки рома и блюда с пирожными.

А потом стало светать, костер постепенно угас, а людей сморил сон.

На следующий день Бен весело шагал по дороге, которая, если повезет, должна была, хоть, может, и не очень скоро, привести его домой. Было серо и пасмурно, но это не портило ему настроение.

По временам, при мысли, что не стал будить Фонтанну и ушел один, он сам себя ругал болваном.

Но тут же понимал, что поступил как надо, а главное — он верил в глубине души, что это все не важно: остался он или ушел, играет на кларнете или на бандонеоне. «Ну вот и хорошо», — подумал он, поскольку ни на том, ни на другом играть был не обучен.