Элисса выглядела заинтригованной.

— Продолжайте.

— Мы можем позволять себе простой, скромный ужин, а иногда, когда изголодаемся, он будет продолжаться всю ночь напролет, — добавил Майлс.

— Всю ночь? — Ее серые глаза расширились.

— Да, целую ночь.

Очевидно, Элисса продолжала размышлять над его словами, пока Майлс оглядывал блюдо с фруктами. Он выбрал большую, спелую, бордовую землянику. Наклонившись через стол, он протянул ее Элиссе.

— Возьмите ягоду передними зубами, обхватите губами. Ощутите ее неровную поверхность, ощупайте языком мелкие семена. А теперь откусите ягоду и впитайте ее нежный вкус.

Элисса последовала его совету, затем проглотила землянику и слизнула с губ ее сок.

— Это замечательно, — заявила она.

Майлс взял вторую ягоду и так же проглотил ее сам, а затем, невинными глазами взглянув на жену, заметил:

— Но она не настолько сладкая, вкусная и приятная, как та ягода, что растет у вас на груди, мадам.

На мгновение Элисса потеряла дар речи. Однако довольно быстро оправилась.

— А на этом столе есть другая еда, которой можно воспользоваться в переносном смысле?

— Есть.

Элисса оглядела стол и выбрала вазочку с коричневыми лесными орехами.

— Объясните мне вот это, если вам угодно.

Майлса бросило в жар.

— У мужчины есть груди, хотя они совершенно отличаются размерами, формой и функциями от женской груди.

— Значит, у мужчин есть соски?

Он кивнул.

— И они очень напоминают вот эти орехи.

Элисса положила в рот орех и начала жевать.

— А на вкус они такие же?

— Не знаю.

— Значит, мне предстоит выяснить это самой, верно? — пробормотала Элисса в бессознательно-соблазнительной манере.

— Да, придется, — хрипло отозвался Майлс.

Следующей Элисса выбрала крупную спелую сливу. Положив ее на ладонь, она потрогала сливу пальчиками.

— Мне еще не доводилось видеть обнаженного мужчину. У вас есть сливы, сэр?

Майлс глубоко вздохнул.

— Да, мадам.

— И мне придется их попробовать?

Майлс покрылся испариной.

— Только если вы пожелаете это сделать.

— Непременно пожелаю, — и Элисса запустила зубы в спелый плод.

Майлс не сдержал стон.

Элисса удивленно подняла голову:

— Что с вами, сэр?

Майлс едва смог сделать неопределенный жест рукой.

— Насколько мне известно из прочитанных книг, банан, — невозмутимо продолжала Элисса, — распространенный тропический фрукт. Хотя на этом столе нет ничего узкого и продолговатого, должны ли мы включить его в нашу чувственную трапезу?

Майлс кивнул.

— И мне пришлось бы его съесть?

Майлс поперхнулся.

— С вами все в порядке, милорд?

Льняная салфетка на коленях показалась Майлсу сущим спасением.

— Я и не представлял себе, что ваза с фруктами может быть столь удивительной, миледи.

— Удивительной?

— Возбуждающей.

— Значит, вы возбуждены?

— Да, — чаша терпения Майлса переполнилась во время обсуждения еды, как метафоры плотской любви. — Мадам, уже поздно. Пора ложиться в постель.

Элисса поднялась, ее пышные шелковые юбки шуршали, пока она шла от накрытого стола до двери гостиной.

Майлс проводил Элиссу в ее комнату и вернулся к себе. Пройдя в гардеробную, он разделся и, стоя перед огромным, в рост человека, зеркалом, пристально оглядел свое отражение.

Интересно, каким покажется возбужденный мужчина юной леди, которая никогда прежде не видела обнаженных мужчин? Разумеется, кроме статуй в парке аббатства.

— Это совсем не то, что щедро одаренный Аполлон — верно, Корк? — упрекнул самого себя Майлс.

Он выкупался, побрился, почистил зубы и, в общем, был готов предстать перед дамой для завершения свадебной церемонии.

Майлс набросил халат, затянув пояс вокруг талии, закрыл блюда крышками, подхватил бутылку искрящегося шампанского и подошел к двери гостиной Элиссы в тот момент, когда она показалась из спальни.

Элисса была по-прежнему одета в свадебное платье. В сущности, в ее виде ничего не изменилось — точно такой же она покинула гостиную пятнадцать — двадцать минут назад.

Нет, кое-что в ее внешности изменилось — ее волосы были распущены и спускались по плечам, как золотистый шелк, а щеки порозовели.

Майлс застыл на месте.

— В чем дело?

— Я никогда не понимала причуд моды, сэр.

«Сейчас не время говорить об этом», — подумал Майлс.

— Почему бы вам не переодеться?

— Я не могу.

— Не можете? — в изумлении повторил Майлс.

— Я запуталась.

— Запутались?

— Вам обязательно повторять все мои слова, сэр? Да, я запуталась. Горничная давно уже спит. Я не решусь побеспокоить Эмму посреди ночи, но сама не могу разобраться со всеми этими завязками.

— Понятно.

Майлс внезапно понял, что его молодая жена готова расплакаться. Он никогда еще не видел Элиссу в подобном состоянии. Разумеется, это была ее брачная ночь, она выпила два бокала шампанского — и почти совсем не ела — к тому же в такой поздний час ее клонило в сон.

Однако она еще не договорила.

— Какая бессмыслица! Глупость! Просто кошмар, Майлс!

— В чем дело, дорогая?

Первые слезы, похожие на крупные капли росы, повисли на кончиках ее ресниц.

— В том, что взрослая женщина не может самостоятельно раздеться! Какой позор!

— Совершенно согласен с вами, — сочувственно отозвался Майлс. — Следовало бы призвать за это к ответу мистера Шарля Уорса. Но поскольку он в Париже, а я — здесь, вы позволите мне предложить свою помощь?

Казалось, она понемногу успокаивается.

— Если вы мне не поможете, я буду вынуждена спать в свадебном платье, — беспомощно проговорила Элисса.

— А вам бы этого не хотелось, верно? Не волнуйтесь, Элисса. Мне точно известно, что надо делать.

Майлс поставил бокалы и бутылку на стол, взял жену за локоть и повел ее в сторону спальни.

Впервые он видел это недоступное святилище. Спальня оказалась уютной и женственной, но без лишней мишуры, наполненной любопытными безделушками: морскими раковинами, детскими игрушками, семейными фотографиями, стопками книг, целой коллекцией кошечек китайского фарфора и множеством замысловатых вещиц.

— Во-первых, мы избавимся от этой пышной юбки, — предложил он. — Я расстегну сзади крючки, а вы спустите ее.

— Но тогда вы увидите меня в нижних юбках, — заметила Элисса.

— Мадам, прежде, чем завершится эта ночь, я увижу вас в гораздо менее скромном одеянии, — напомнил Майлс.

Затем наступила очередь атласного лифа.

— Поднимите волосы, чтобы я смог добраться до застежки на спине, — приказал Майлс.

Элисса молча повиновалась, приподняв волосы. Ее затылок был безупречным.

— Не волнуйтесь, миледи, — заметил Майлс. — Возня с этими до смешного крохотными пуговицами займет у меня целую вечность.

Несомненно, за это также следовало призвать к ответу мистера Шарля Уорса.

— А теперь приподнимите ноги по очереди, — распорядился Майлс, спуская вниз бесконечные ярды тонкой ткани.

Он не спешил, вешая свадебное платье на стул и расправляя юбку и шлейф. Он намеренно повернулся к Элиссе спиной, зная, что таким образом предоставит ей необходимую пару минут, чтобы покончить с нижними юбками и кофточкой. Оставалось только одно — распустить сзади шнуровку ее корсета.

— Можете повернуться, — разрешила она. Элисса стояла посредине спальни, закутанная в белую простыню, повернувшись к мужу спиной, и напоминала греческую богиню.

Ее спина была великолепной, кожа казалась нежной, податливой и безупречной, как шелк цвета слоновой кости.

Майлс приступил к сложной задаче распускания тугой шнуровки корсета. Когда он справился с этим, наградой ему стало произнесенное шепотом: «Благодарю вас, сэр».

— Я был рад помочь вам, мадам. — Он повернулся и вышел.

Майлс Сент-Олдфорд подошел к окну, глядя на освещенный луной розарий, вдыхая долетающие оттуда ароматы.

— «О роза, расскажи ей, что своей красой она напоминает мне тебя»… — пробормотал он.