— «Говорил» — поправил я автоматически, — Я говорил. Да, здесь вода почти везде. Но зачем тебе корабль?
— Смотреть, — сказал он сухо.
— Что, не веришь мне?
— Мне надо.
— Н-да, чудесно… — протянул я, озадаченно почесывая обломком карандаша нос, — Может, сразу ракетный крейсер? Котенок, «Мурена» — это тебе не детский антиграв. Это серьезная техника. Я не могу… черт, да я не имею права тебе ее давать!
— Я пленник.
— Мм-м-мм…
— Герханская падаль.
— Великий Космос! — застонал я, — Ты что, издеваешься надо мной?
Он хмуро глядел на меня исподлобья, опустив голову. Катер ему…
— Да, ты пленник! Я не имею права устраивать тебе экскурсии по планете!
Он шевельнул бровями.
— Я за тебя отвечаю! Головой в том числе!
Он шмыгнул носом.
— Я тебе не нянька, понял? Я герханец? Да, черт возьми! Самый настоящий! Я не собираюсь вытирать тебе сопли. Понял?
Он не ответил, пожал плечами и повернулся к выходу. Я почувствовал, как растягивается, вот-вот грозя оборваться, связывающая нас паутинка. И я ничего не мог сделать. Разве что смотреть ему вслед.
Он остановился, не дойдя полуметра до двери. Даже не остановился, просто замер на секунду, не успев опустить ногу. Я понял, что он увидел и почувствовал себя очень глупо.
У самой двери, защемленное в вентиляционном отверстии громоздкого, отключенного сейчас, вычислительного блока, этого неуклюжего серого куба, торчало перо. Обычное белое перо, немного разлохмаченное по краю, потерявшее всю свою былую красоту, ставшее сухим и ломким. Оно уже не блестело — как высохший камешек, оно утратило свое былое очарование, пахнущее морем, уже не казалось дерзким. Просто белое перо, дрожащая веточка цвета вытертой и отполированной слоновой кости.
Он смотрел на него только секунду.
И столько же я смотрел ему в глаза. Я видел, как темнеют изумрудные звезды.
Он шагнул за порог, сутулый, с лезущими в глаза волосами.
— Завтрак, — сказал я громко.
Он повернулся.
— Завтрак?
— Угу. Завтрак и ужин. Каждый день. И еще кофе для меня. И еще будешь носить мне карандаши и сигареты.
Он гордо вскинул голову. Царственный огонек осветил радужку глаз, глаз, в которые я не мог смотреть.
— Я не слуга!
— А я не экскурсовод. Если будешь себя хорошо вести, через пару дней возьму тебя с собой в море. Покажу ближайший архипелаг. Но только если…
— Я понял, герханец.
И он ушел. А я опять взялся за карандаш. Но цифры еще долго не могли найти точки сцепления в моей голове. Может, потому, что перед моим внутренним взглядом еще долго стояло что-то другое.
Через три дня спутник стал подавать признаки жизни. Бледный от недосыпания, я заканчивал тестирование входных каналов и чувствовал, что глаза у меня слипаются. Последние сутки я работал только на кофе и сигаретах, так что под конец мне уже казалось, что мои внутренности состоят только лишь из бурого кофейного осадка и сигаретного пепла.
Но спутник отвечал, я умудрился все сделать верно. Включился модуль двухсторонней связи, я задал интерфейсному блоку несколько стандартных задач и теперь смотрел, как быстро сменяют друг друга цифры на экране. Кажется, у меня все получилось.
Я слишком устал чтобы радоваться. Радость от таких побед больше похожа на глубокое похмелье, чем ликование. Хотелось упасть лицом вниз на кровать и позволить своему телу отключиться. Хотя бы на сутки.
«Хорошая работа, — одобрительно сказал голос, — Я думал, у тебя уйдет пара недель».
«Мне повезло. Я вовремя нашел ключ».
«Естественно. Ведь у тебя есть муза».
Я слишком устал чтобы ругаться сам с собой. Взъерошил волосы, превратившиеся в щетку, допил остывший кофе и спустился на кухню. Там было тихо, я не сразу сообразил, что за стенами маяка раннее утро. Такое раннее, что серый свет, проникающий сквозь стекла, выглядит ненастоящим, туманом перед глазами. Я поморщился. Запах рассвета не освежал, от него еще больше слипались глаза.
Мясо, две порции мяса и пара чашек чая. Потом спать.
— Ты закончил.
— Великий Космос… — я оступился от неожиданности, ударился босой ступней о косяк и мысленно добавил еще несколько выражений.
Котенок невозмутимо восседал на моем любимом стуле, глядя на меня снизу вверх. Пушистая челка скрывала половину его лица. На минуту мне хотелось коснуться ее пальцами, отвести в сторону. Может, чтобы увидеть его глаза.
— Ты закончил, — повторил он холодно, я видел, как скривились губы, — Мы договаривались.
— Фу ты, черт… Договаривались… Стой! — я приложил ладонь к собственным губам, — Только не надо больше про лживых герханцев. Наслушался.
— Ты обещать, — медленно сказал Котенок.
Он был готов встать и выйти. Без слов и не оглядываясь. Я с трудом удержался от раздраженного зевка.
— Я же не говорю, что отказываюсь от своих слов! Но, может, не обязательно выходить с рассветом?
Котенок смолчал. Поправил волосы, отчего я какое-то мгновенье видел кусочек его лба и нос. Я вздохнул.
— Я хочу поесть сперва. И… надо осмотреть «Мурену», подкачать топлива.
— Я могу помочь.
Мне показалось, что я ослышался. Возможно, это прошелестел ветер вдоль стены или зашуршала занавеска. Возможно, и слуховая галлюцинация, я не спал почти двое суток…
Наверно, у меня был дикий вид, потому что я увидел за волосами удивленно глядящий на меня глаз.
— Я могу помочь тебе с твоим кораблем.
— Ты не разбираешься в кораблях такого типа, — единственное, что нашелся сказать я.
— Я могу носить вещи.
Словно в подтверждение своих слов он напряг руки. Я знал, что они способны не только управляться с вилкой. Впрочем, вилкой-то как раз Котенок себя не отягощал.
— Что? — нетерпеливо спросил он. nbsp; — Не слышал чтоб ты предлагал помощь раньше.
Он хмыкнул и вышел. Я озадаченно посмотрел ему вслед. «Я могу помочь»?.. Не верилось, что эти слова были порождены этими же губами. Помочь…
— Вот дела, — сказал я вслух, чувствуя себя еще глупее, — Ну и ну, Котенок.
Пытается подлизаться? Нет, невозможно. Только не он. Лукавит? Усыпляет подозрение? Этот дикий зверенок? Глупость какая. Не в его это духе. Скорее он перегрызет мне глотку, чем станет унижаться, рассчитывая заслужить мое доверие.
«Ты хорошо его знаешь?»
«Достаточно чтобы судить о некоторых вещах».
«Кажется, ты уже считаешь, что видишь его насквозь. Странное дело, раньше эта уверенность рождалась у тебя только после…»
«Заткнись, ублюдок. Я не прикоснусь к нему.»
«Конечно.»
«Он захотел помочь. И мне показалось, это была не просто фигура речи.»
«Ты все еще веришь в то, что от него можно ждать чего-то? Забудь про лисенка, Линус, это было давно и не здесь. Он не лисенок. Не мучай его и не издевайся над собой».
«Может, он сам тянется ко мне. Он одинок, безумно одинок. Наверняка, в родном мире ему было немногим легче.
Возможно, он подсознательно сам ищет тропу ко мне.»
«Ты льстишь себе и сам это понимаешь. Ты не тот человек, к которому будет тянуться юный варвар. Даже со смазливой мордашкой.»
«Он предложил помощь».
«Он рассчитывает, что с помощью тебя сможет добраться до суши, где будет проще удрать. Он так и не поверил тебе на счет того, что отсюда некуда бежать.»
Это было не лишено смысла. Вполне может быть, что Котенок ищет путь просто покинуть маяк. Или даже захватить катер. Он уже знает, что здесь только одно судно, случись что с ним — я не смогу пуститься в преследование. Что ж, если так, это самая глупая из всех его затей. Но я дам ему то, что обещал.
Я покажу ему землю.
«Мурена» отошла от берега неспешно, сонно. Ее большая туша еще не успела нагреться, металл палубы был лишь едва теплым. Но она быстро оживала, вибрация двигателей в ее середке стала звонче, позади, быстро набирая обороты, завращался винт. Предчувствуя неблизкий путь, «Мурена» оживилась и мне пришлось сосредоточить внимание на управлении чтобы она, вильнув, не напоролась на косу. Несмотря на то, что глубина под маяком была солидная, я всегда старался выводить корабль осторожнее. Посадить его на косу — немногим лучше, чем на блуждающий риф или мель.
