— Черт его знает… Говорили, что здесь сама земля отравлена: стоит побыть на ней денек и… крышка!

— А как же вы живете здесь?

— Наверное, с годами она проветрилась, и все прошло, — ответил Буль. — Но что когда-то так было, я верю.

— Любопытно, что кое-что в этом духе я слышал и на материке, — признался Боб. — Может, это чей-то досужий вымысел?

— Без ветра волны не бывает, — возразил Буль.

— А почему хозяева засекретили всю южную часть острова? — вдруг зло воскликнул Дукки.

— Они рылись в старом кладбище… — поддержал Буль. — Если бы я знал это раньше, то ни за что не приехал бы сюда!

— Не надо говорить лишнего, ребята! — предостерег Пирс. К столу подошел человечек ростом не более метра — лилипут Гарри. Он серьезным взглядом обвел компанию и тонким голосом произнес:

— Все дело в том, что мистер Дорт изобретает особые лучи для ловли крабов и рыбы.

— Лучи?! — удивился Боб.

— Это официальная версия, — пояснил Буль и отвернулся.

— Откуда вам это известно? — спросил Боб у лилипута. — Все знают, не только я, — ответил Гарри и отошел от стола.

— Кто он? — тихо спросил Боб у Мелони.

— Слуга Дорта, — ответил итальянец. — Даже больше: его воспитанник. А может быть, просто заменяет патрону домашнего попугая.

Боб подумал, что, пожалуй, на сегодня достаточно расспросов, и сменил тему разговора:

— Между прочим, джентльмены, я еще не успел устроиться с жильем. Что вы мне посоветуете?

— У Монти есть свободная комната, — нерешительно сказал Дукки и повернулся к Пирсу.

— Можно и у меня, — поразмыслив, великодушно согласился Пирс.

— О, я ненадолго стеснил бы вас, Монти.

— О'кэй! — закричал Оскар. — Такое любезное предложение мистера Пирса стоит отметить! Как, ребята?

— Да-да, обязательно! Оскар, повторите для всех, кто еще способен держать стакан в руке, — распорядился Боб. — Я чувствую, что буду жить здесь отлично! Удивительно, как я раньше не догадался прибыть в ваш благословенный край?

— Сию минуту, мистер Хоутон, сию минуту я наполню все ваши стаканы и даже сам опрокину рюмочку за любовь к ближнему, — засуетился кабатчик.

— В конце концов все мы жители одной планеты, — умиротворенно сказал Дукки. — К чему ссориться и допытываться, что у кого на уме?

— Конечно, болеть легче, чем быть здоровым… — начал было Буль, но Оскар прервал его.

— Ты опять за свое, — недовольно произнес он. — Все от бога, он один над нами! — и деловито оглядел столы. — Вы имеете работу, есть чем закусить, так, право, не стоит горевать…

— Ну что ж, Оскар, — согласился Буль, — да будет всевышний милостив к вашим клиентам! Наливайте, я люблю, когда меня угощают.

— И так всегда, — наклонившись к уху Боба, прошептал Мелони. — В ложке виски растворяются горы сомнений и размышлений. А впрочем, пейте, черт вас возьми, не то и я стану философствовать.

Общее веселье продолжалось. В нем не принимал участия лишь один человек — лилипут Гарри. Он сидел за крайним столиком, в самом углу. В его крошечных ручках поблескивал маленький стакан с вином, а на круглом старушечьем лице лежала тень задумчивости.

— Одни проживаются, другие наживаются, а третьи скитаются… — негромко повторил он недавно услышанные слова Боба и выпил, сильно запрокинув маленькую голову с несоразмерно большими ушами.

У «парадного подъезда» кавказских курортов — в Минеральных Водах — долго бесновалась настоящая северная пурга. Только третьего января экипажу Шелеста удалось вылететь в Грозный. Там они распрощались с Ниной Тверской, с которой успели сдружиться за три ненастных дня. Нина села в автобус и уехала в город, а в самолете все еще держался аромат «Белой сирени».

На обратном пути погода по трассе снова ухудшилась, они пролетели Минеральные Воды и первую посадку сделали только в Ростове-на-Дону.

Подрулив к перрону и выключив моторы, Андрей и Серафим направились оформлять дальнейший полет, а Петушок принялся хлопотать насчет заправки горючим и маслом.

Покончив с заправкой, Петушок забежал в отдел перевозок, забрал грузовые и почтовые документы и вышел на перрон. Здесь царила обычная вокзальная сутолока. И провожая и встречая, люди смеялись и плакали, говорили все сразу, чудом понимая друг друга, делились мелочами и забывали о главном. Так всегда бывает на перроне любого аэровокзала. Даже авиаторы, привыкшие к ежедневным встречам и расставаниям, не стеснялись приласкать своих любимых.

Но только не ростовские летчики. Встречаясь с давними друзьями после многолетней разлуки, они ограничивались крепкими рукопожатиями и короткими фразами: «Нормально!», «Живем, старина?..», «Потихоньку, на крейсерском режиме…». И только потом, укрывшись от посторонних взоров за бокалом цимлянского, мало пили, но много говорили обо всем.

Нетрудно представить поэтому, как поразился Петушок, увидев своего командира за весьма необычным занятием. Андрей на виду у всех стискивал в своих мощных объятиях кого-то в офицерской шинели с погонами капитана.

— Сто лет, Андрюша, сто лет! — восторженно восклицал капитан.

— Лешка, черт! — гудел Андрей и влажными глазами сверху вниз смотрел на форменную фуражку капитана. — Вот повезло! Ведь я же верил, что встретимся…

Не желая оставаться в роли случайного и, возможно, непрошеного свидетеля. Петушок направился к самолету, раздумывая: кто же этот капитан?

В самолет Андрей пришел радостно-возбужденным.

— Давайте шустренько! — приказал он.

Быстро заняли свои места, запустили моторы, вырулили и взлетели. Набрали высоту, включили автопилот, закурили. После того как прошли Донецк, когда самолет уже летел курсом на Харьков, Петушок не выдержал:

— О чем задумался, командир?

— Не о чем, а о ком… Замечательного человека встретил!

— Кто он, этот капитан? — вспомнил Венев.

— Ты видел, да? Видел? — обрадовался Андрей.

— Да так, мельком.

— Друг мой фронтовой! — с гордостью сказал Андрей. — Орел человек. Обратил внимание, какое у него лицо?

— Да, красивый парень, — поддакнул Петушок.

— Ты что?! Смеяться над человеком? — вспылил Андрей.

— Я? Нет, что ты, командир! — растерялся Петушок. — Я его только в спину видел…

— Тогда не врал бы, — упрекнул Андрей. — Он же обгорелый, но для меня его лицо лучше всех остальных.

Бортрадист повернулся и стал прислушиваться к разговору пилотов.

— Это Алексей Рязанов, бывший летчик-истребитель. Я с ним подружился в сорок пятом, в Германии. Мне мало пришлось повоевать, с полгода. Только школу закончил. Если бы не Леша, не летать бы мне сейчас.

— Расскажи, командир, это интересно.

— Интересно, говоришь? — задумался Андрей. — Теперь, пожалуй, да. А в тот день… Мы служили в одном полку, и даже летали в одной паре. Война уже заканчивалась, но бои, особенно на нашем участке фронта, велись ожесточенные. Помню, общая задача у нас была по форсированию реки…

Впрочем, мы расскажем читателю эту историю своими словами.

Плотное, словно высеченное из белого камня облако напоминало своей формой гигантский самовар. Оно висело над землей всего в двух километрах от места переправы наших войск, форсировавших широкую и быструю реку. Вокруг этого «самовара» кипели воздушные бои.

Движение войск на переправе шло полным ходом. На западном берегу наши десанты уже вступили в схватку с врагом, и к ним на помощь тянулись с восточного берега маленькими черточками понтонные мосты, удлиняясь с каждой минутой, и ползли точки баркасов и лодок.

Темно-зеленый массив леса, рассеченный серебристой лентой реки, беспрестанно покрывался блуждающими вспышками взрывов, будто сказочные маки появлялись и исчезали, оставляя лепестки черного дыма.

Распаленный воздушным боем, Андрей Шелест не замечал ни красоты облака, ни хрустальной прозрачности и чистоты неба, ни вечной прелести земли: мир врывался в его сознание не весенним дыханием природы, а ревом мотора, короткими словами команды в наушниках шлемофона и захватывающим дух ощущением скорости.