Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вот те на!

— Надо же кому-то за ним присмотреть!

Она торопливо достала пальто. Аврора вспомнила про новые туфли в ящике шкафа и удостоверилась, что подруга не берет их с собой.

— Что у вас там, наверху, происходит? — донесся с первого этажа голос Элинор Адаме.

— Мистеру Уорду нехорошо, мэм. Я поухаживаю за ним.

— Он вернулся?

— Разумеется.

— Ты не ошибаешься? Передай ему, что его все время требуют к телефону. Пусть выяснит, кто звонит.

Наконец Джастин, так и не сказав ни слова, закрыл дверь за собой и Мейбл.

— Укладывайтесь, — распорядилась она, отворачиваясь к окну. — Когда ляжете, приготовлю вам грелку. Печень?

— На улице никого?

— Я вижу только старого Скроггинса — он закрывает ставни.

Итак, на всей улице освещенными остались лишь лавка старьевщика да бар Чарли.

— Часто такое с вами? К врачу обращались?

— Я этим всегда страдал.

— А у меня вот не печень, а живот, особенно когда пью коктейли.

— Смотрите в окно.

Она решила, что он стесняется, и, пожав плечами, подчинялась. Услышала, как он разделся и лег.

— Мне можно повернуться?

— Ненадолго. Скажете, если на улице кто-нибудь появится.

— Никого там нет. Старый Скроггинс вернулся в дом.

— И все-таки понаблюдайте.

— Значит, грелку не надо?

— Чуть позже. Машины не заметили?

— Нет.

— И у Чарли, напротив, тоже ни одной? Точно?

— Нигде ничего, кроме снега. Доктор не прописал вам успокаивающего?

— Я целый день его принимаю.

— Вы ели?

— Нет.

— Вам что-нибудь сготовить?

— Стойте у окна.

— Сесть хотя бы можно?

Она подтащила к себе стул и боком села на него, по-прежнему отгибая рукой штору. Пятидесятидолларовой бумажки на столе не коснулась — наверно, ждала, что Уорд вспомнит о кредитке и попросит ее взять.

— Вы странный человек. Я вас побаиваюсь.

— Знаю.

— Тогда почему вы такой? Сознайтесь: вы нарочно ведете себя так?

— Нет, ненарочно. Следите за улицей. Я слышу шум.

— От Чарли вышли два клиента. Направляются в другую сторону.

— Узнаете, кто это?

— Нет, освещение слишком слабое. Вы кого-нибудь опасаетесь?

— Может быть.

— Почему?

Она говорила тихо, как с больным, сожалея, что он не дает ей выйти и сварить кофе. Рука ее, отгибавшая штору, начала неметь.

— Вы из Нью-Йорка?

— Нет.

— Со Среднего Запада?

— У меня что, тамошний акцент?

— Пожалуй. Впрочем, трудно сказать. Выросли в маленьком городе?

Он не ответил.

— Опасаетесь, как бы не стало известно, кто вы?

Сидели в тюрьме?

— Нет.

Мейбл гнула свое, но не слишком настойчиво: так работают над шитьем — лишь бы время шло побыстрей.

— Боитесь угодить за решетку?

— Нет.

Она не сомневалась: Уорд говорит правду. Время от времени лицо его искажалось, и он хватался за правый бок.

— Почему вы не хотите, чтобы я дала вам попить горячего?

— После, когда Чарли закроет бар.

— Да там наверняка никого уже нет.

С полчаса Джастин лежал, уставившись в потолок, но всякий раз, как Мейбл собиралась отпустить штору, он останавливал ее.

— Чарли погасил свет.

— А кто идет по улице?

— Саундерс. Узнаю его спину. А теперь слышу, как открылась и захлопнулась дверь.

Штукатур жил на той же улице, позади своей заставленной стремянками мастерской.

— Могу я теперь сварить кофе?

— Да.

Вернувшись с кухни, она застала его у окна, где он дрожал в своей пижаме.

— Зачем встали? Сейчас же ложитесь.

Он повиновался, медленно выпил кофе и попросил дать ему пилюли: они у него в жилетном кармане.

— Мне тоже можно выпить кофе?

— Да.

Наступило молчание. Они слышали, как улеглась Элинор, вернулся и шумно приготовлялся ко сну молодой служащий. Затем Аврора тоже закрыла дверь, и теперь тишину нарушало лишь урчание машин, изредка доносившееся с Главной улицы.

Уорд по-прежнему смотрел лихорадочными глазами в потолок; на щеках у него проступили красные пятна — явный признак температуры; Мейбл дремала, бросая иногда для его успокоения беглый взгляд на улицу.

Она спрашивала себя, когда же он заснет и ей можно будет вернуться к себе. И все время думала о пятидесятидолларовой бумажке на столе.

— Купили? — тихо спросил Джастин, не глядя на нее.

Она сразу поняла и отвернулась. Но, чувствуя, что он с затаенным дыханием ждет ответа, пробормотала наконец:

— Да.

Минуты шли одна за другой, похожие на медленно падающие капли. Потом с кровати совсем тихо — от страха или стыда? — донеслось:

— Принесите их, ладно?

Услышав, как подруга что-то ищет в темноте, Аврора проснулась. Ничего не сказала, не пошевелилась, но поняла, что Мейбл открывает ящик с туфлями, догадалась даже, что та взяла в шкафу узенький кожаный ремешок.

Это произвело на нее такое впечатление, что она просто оцепенела и пролежала без сна больше часа, пока не услышала в комнате шорох одежды.

— Это ты? — спросила она, не решаясь сказать Мейбл, чтобы та зажгла свет.

— Я, — устало отозвалась Мейбл. И добавила:

— Заснул.

Глава 6

Чарли поговорил об этом только с заведующим почтой: он знал, что тот не поднимет его на смех. Маршалл Чалмерс был южанин из-под Атланты в Джорджии. Он один снимал шляпу, когда в баре появлялась женщина, даже когда Джулия на минутку выходила из кухни помочь мужу; замечали также, что он вздрагивал всем телом, если Дженкинс, негр-рассыльный из аптеки, садился рядом с ним, хлопал его по плечу и бросал:

— Хэлло, старина Марш!

Чалмерс был холостяк, но с девушками не водился и редко ходил на вечеринки. Раз в неделю он отправлялся на машине в Сент-Стивенс по ту сторону границы, напротив Кале, где у него, по слухам, жила приятельница, но никогда не рассказывал о ней, а если на этот счет отпускались шуточки, сразу хмурился. Почти всегда у него под мышкой торчали книги необычного формата и без пестрых переплетов.

— Это мазохизм, — ответил он, когда Чарли рассказал ему о туфлях на высоком каблуке. Снял очки, протер толстые стекла и смущенно пояснил:

— Понимаете, мазохист получает наслаждение, когда его унижают, бьют. От Уорда я ожидал бы, скорее, прямо противоположного. Его легко принять за садиста.

Неудачники, подавленные сознанием своей неполноценности, часто склонны брать реванш на проститутках.

— Мейбл не проститутка.

— Вы правы, — согласился Чалмерс.

Чувствовалось, однако, что как южанин он смотрит на вещи по-иному.

— Во всяком случае, ему несладко. Не хотел бы я оказаться в его шкуре.

— Он нас ненавидит.

— Возможно. Даже вероятно. Но ненависть его не направлена лично против вас, меня или кого-то еще из встреченных здесь. Она носит более всеобъемлющий характер, и я не удивляюсь, что он в ней замкнулся.

— Пытается за что-то всем отомстить, так?

— Если хотите.

Но на другой же день попытка столковаться с Чалмерсом окончилась для Чарли унизительной неудачей. Уорда не видели уже двое суток: он не выходил из своей комнаты у Элинор Адаме. Врача вызвать отказался и не пускал к себе никого, кроме Мейбл.

Утром она зашла за его пальто к Чарли, всем своим видом показывая, что не склонна к разговорам.

— Ему лучше?

— Немного.

— Скоро он начнет выходить?

После истории с каблуками и объяснений почтаря Чарли в известном смысле проникся уважением к рыжей маникюрше, в которой раньше видел только девчонку.

Он словно пытался прочесть у нее на лице и в глазах разгадку чего-то таинственного и чуточку страшного; так же теперь смотрела на подругу и Аврора.

— Он не сказал тебе, чего боится?

— Он со мной не откровенничал.

Мейбл отказалась от стопочки, предложенной Чарли, и он вернулся к мыслям о фотоснимке. Он видел у почтаря аппарат последней марки, «Лейку», и, когда Чалмерс заглянул вечером в бар, итальянец спросил, даже не предполагая, что может нарваться на отказ:

16
{"b":"24847","o":1}