Шредер поднял острые плечи и с удивлением проговорил:

— Что с вами, Дэн?

— Не называйте меня Дэном, — грубо оборвал Барнс.

Разум говорил Барнсу, что лучше всего на этом закончить разговор. Но все внутри него протестовало: как раз это и значило бы, что Барнс позволил своей мельнице остановиться и мало-помалу набрать обороты в прежнем направлении, в том самом направлении, куда вращалась мельница Шредера и вообще вся их огромная черная мельница.

Барнс рассмеялся.

— Небось вы даже в детстве не могли понять, за каким чертом рыцарь из Ламанчи атаковал мельницу, а?

— Какое отношение… — начал было Шредер, но тут же оборвал себя и спросил: — Задание операции «Кобра» вам ясно?

— Я в своем уме, поэтому… Поэтому и прошу вас, генерал, убираться ко всем чертям!

Шредер повернулся и пошел прочь. Барнс вынул сигарету и присел в тени куста. Он курил, задумчиво водя прутиком по земле. На тонком, как пудра, песке оставались неясные следы его движений. Они казались совсем бессознательными, но когда он встал и пошел к палатке, на песке осталось ясно написанное слово «Моника».

Ивашин вошел в комнату, где спал Андрей, и посмотрел на его покрытое потом, неспокойное даже во сне лицо. Осторожно тронул за плечо. Андрей рывком поднялся на постели и сразу спустил ноги, хотя глаза были еще закрыты.

— Я долго спал?.. После такого маршрута не грех: три посадки на незнакомых площадках. — Он помолчал потягиваясь. — А знаешь, что я нашел? — Андрей раскинул руки и расправил грудь. Сияющими от удовольствия глазами посмотрел на Ивашина. — Мне стало ясно, какими средствами живописи можно показать человека, летающего в такой штуке, как «МАК», и даже самый «МАК» в полете.

— Ого! Это действительно замечательно! — иронически воскликнул Ивашин. — Я бы на твоем месте…

Ему не дали говорить: командование требовало его к аппарату.

Андрей лежал, закинув руки за голову, и думал о том, чего не успел досказать Ивашину: какими средствами он убедительно для зрителя покажет на полотне молниеносное движение ракетоплана. Едва Ивашин показался в дверях, Андрей начал было свое, но Ивашин, не слушая, перебил и быстро пересказал только что полученную директиву командования: перехвачен и раскрыт план диверсионной операции «Кобра». Ее осуществление возложено на скоростной высотный истребитель-бомбардировщик «пе-икс-16». Он уже вылетел с ближайшей базы УФРА или вылетит с минуты на минуту на перехват «ТУ-428», идущий с делегатами стран Юго-Восточной Азии на конференцию в Женеве.

— Вот подонки! — сказал Андрей. — Хотят не мытьем, так катаньем добиться своего: спровоцировать конфликт.

— Добьются петли на перекладине как пить дать.

— Уж тут-то мы им поможем.

В приказе командования, принятом Ивашиным, говорилось, что, прежде чем дать ракетным частям приказ сбить «пе-икс», когда он нарушит нашу границу, необходимо сделать попытку вынудить его к посадке на нашей земле. Но полетные данные «пе-икса» таковы, что ни один строевой перехватчик его не достанет. Поэтому приказано поднять «МАК» Андрея и, обезвредив при помощи КЧК ядерные снаряды «пе-икса», принудить его к посадке.

— Принудить к посадке?! — усмехнулся Андрей. — Принудить! А если он не пожелает?

— По-моему, ясно — не дав ему выполнить диверсию в отношении пассажирского «ТУ», настичь и уничтожить.

— Это проще. А то «принудить к посадке»!

— Но имей в виду: нет никакой гарантии, что у него ядерные боевые головки, на которые воздействует КЧК Могут оказаться обычные снаряды. На этот случай я дал тебе боекомплект.

— Там будет видно, — спокойно ответил Андрей и, глядя на часы: — Времени у меня, только чтобы одеться.

Ивашин пошел было к двери, но вдруг остановился.

— Как подумаю, какую кашу эти негодяи заварили, какая ставка сделана… — И, сжав кулак, погрозил в пространство.

Хойхлер получил депешу Хажира о том, что операция «Кобра» начата фон Шредером. Но Хойхлер уже сомневался в успехе всего, что предпринял. А если русские собьют этот «пе-икс», едва он пересечет границу, что тогда останется от всей операции «Кобра»?

Подумав, он тут же радировал Шредеру приказ отставшим от Барнса «пе-иксам» дублировать его задачу, пусть немедля летят сбивать азиатов над советской землей, в советском самолете! Именно так, непременно так: над советской землей, в советском самолете!

Но, несмотря на то, что Шредер немедленно передал этот приказ двум отставшим «пе-иксам» страховать операцию «Кобра», настроение Хойхлера не улучшилось: что-то начало надламываться в боевой колеснице УФРА, она плохо слушалась руля, спотыкалась на каждом ухабе. Хойхлер в бешенстве бегал по кабинету, диктуя радиограммы. Он хватался за эфир, как за единственное, что, может быть, еще могло спасти его от катастрофы. Он перебирал в памяти старых друзей, хозяев, покровителей и сообщников. Он призывал их сделать последнее усилие. Каждая депеша заканчивалась фразой: «Ошибка будет непоправима». Война, только война спасет их от призрака, который без выстрелов, без крови наступает с Востока. В него надо стрелять, как моряки стреляют в столб надвигающегося смерча. Мысли Хойхлера проносились вдоль берегов Великой реки, где родилась, выковывалась, утихала и снова возрождалась военная мощь тевтонов Борзига, Зберхард, Лейзер… Разве не они опять во главе «Бундесфербанда» федеральной промышленности? Разве не их люди возглавляют «Бундесферейнигунг» и по-прежнему поставляют рабов для перемола на заводах и в шахтах? Надо поторопить доктора Штольценбурга в Гамбурге с его нитроипритом! Это средство понадобится, когда начнется наступление на Восточную Германию. Может быть, придется задушить все, что там есть живого, если оно непоправимо отравлено красными идеями. «Бадише анлин унд Зодаверке», благодарю вас за труды в области военной химии, но поскорее и покрепче нажмите на ваших могущественных заграничных компаньонов: нужно заставить УФРА действовать! То же самое должны сделать господа из общества «Везер», из «Дейтше Ракетенгезельшафт» в Бремене, из «Атлас-Верке» и других. В их делах зарубежные монополии заинтересованы достаточно крепко. Там должны нажать на политиков и заставить их действовать, ежели не хотят стать банкротами. Если вы сомневаетесь в том, что продуманный Гансом Хойхлером ход гарантирует вам самую высокую конъюнктуру, то поскорее звоните в военное министерство. Министеральдиригент доктор Фишер подтвердит вам, что заказы обеспечены в любом размере, какой вам будет по силам, по силам вашим военным заводам, по силам тысячам ваших рабов. Забудьте о судах по денацификации, вденьте в петлицы жалованные фюрером золотые и алмазные значки — никто и никогда не посмеет выдернуть их, если вы не подведете Ганса Хойхлера!

Хойхлер разомкнул отяжелевшие от бессонницы веки, он хочет убедиться, что диск магнитофона крутится, записывает имена и адреса людей, которым направляются эти призывы.

— Ну, и последнее, — говорит он наконец, — генералу Адольфу Хойзингеру, председателю высшего военного совета и генеральному инспектору бундесвера…

Бодо был ошеломлен внезапным исчезновением Барнса. Вернувшись от генерала Шредера, Функ сказал, будто Барнс почувствовал себя плохо и нуждается в немедленной помощи врача. Они полетят без него. Маленький желтый саквояж Барнса и сумку с бумагами взял Шредер. Бодо собственноручно застегнул эту сумку и предупредил генерала, что в ней лежит дневник, который Барнс очень ценит, и полковнику будет неприятно, если кто-либо заглянет в тетрадь.

Через четверть часа экипаж «пе-икса» занял свои места в самолете. Командиром был теперь подполковник Функ. Перед стартом он сказал, что «оторвет Патце голову», если тот притронется к передатчику без его приказания.

Пользуясь тем, что его работа ограничивалась наблюдением за радиооборудованием, Бодо решил дописать начатое на земле письмо матери. Мысль его была далека от аппаратов с мерцающими лампочками, циферблатами и стрелками, от широкой спины подполковника Функа.