Яша не знал, что ответить. Веня поставил его в тупик.
— Все-таки я их нарисую! — решительно сказал Гриша. — На майках. Они у нас голубые. Я только белые полоски нарисую, и все. Белой краски еще полбанки осталось.
— Вот это мысль! — похвалил Яша и снял майку. — Это совсем другое дело.
Тельняшки-безрукавки были готовы через несколько минут. Потом достали из рюкзака парус (две сшитые простыни) и закрепили на реях.
Нюрка покарабкалась по скале наверх.
Вернулась с узелком в руке. Застыдилась, протянула его Грише. Он взял, пожимая, плечами, спросил:
— Что здесь?
Нюрка не ответила, покраснела и убежала.
Гриша развязал узелок. В нем лежали пирожки с повидлом, завернутые в бумагу.
На лицах команды «Звездной каравеллы» отразились самые разноречивые чувства. Почему Нюрка дала пирожки именно Грише, а не Яше и не Вене?! В чем тут дело?
Веня хихикнул. Гриша растерянно прижимал сверток к груди.
— Положи их в рюкзак, — просто сказал Яша. — Пригодятся в пути. — И подал команду: — Отдать концы!
Отдали.
— Поднять паруса!
Подняли.
Парус набрался ветра. «Звездная каравелла» отчалила от берега и двинулась в открытое море.
— Выстроиться на верхней палубе!
Выстроились. Утомленные борьбой с бешеными тельняшками, красные, как очищенные морковки.
На скалистом мысу стояла Нюрка. Она махала им платочком и, кажется, плакала. Ей было очень грустно.
Свежий ветер бил в паруса. «Звездная каравелла» набирала ход.
Глава пятая. Поиск продолжается. Нюрка бежит в милицию: «Спасите их!». Команда «Меркурия» находит остатки «Звездной каравеллы». Тяжелая миссия сотрудника оперативного отдела
Начальник порта вызвал к себе Макогонова — капитана быстроходного судна «Меркурий», широкоплечего, статного парня.
— Звонили из милиции. Трое мальчишек вышли в море на плоту. Надо спасать. В море шторм до пяти баллов.
— Как раз хватит, чтобы утопить этих сопливых мореманов, — сказал Макогонов.
Начальник порта строго взглянул на него. Это был суровый человек и не любил лишних и тем более легкомысленных разговоров.
— Поручаю вам, капитан Макогонов, спасение ребят.
— Есть! — ответил молодой капитан.
Макогонов, выбежав на причал, крикнул вахтенному «Меркурия»:
— Поднять команду по тревоге!
Через две минуты «Меркурий» вышел в штормовое море.
Судно долго кружило по морю. И вот уже к заходу солнца впередсмотрящий крикнул:
— Право по борту темные предметы!
Макогонов повел биноклем вправо; вдали виднелся лес, а ближе, на расстоянии трех кабельтовых от судна, качались на волнах три бревна.
— Право на борт, курс на бревна! — скомандовал Макогонов.
Рулевой круто повернул штурвал вправо.
— Так держать!
— Есть так держать!
«Меркурий» лег в дрейф, и матросы с помощью крановой балки выловили бревна.
Макогонов обнаружил на одном из них веревку. Хмурясь, капитан отбросил ее: она была гнилая.
— Салажата… Недотепы несчастные…
Он обвел горизонт потемневшими глазами. Шторм утихал. По пустынному морю ходила зыбь.
«Меркурий» на малом ходу сделал еще несколько кругов. Выловили еще сломанную мачту с реей и разодранными «парусами». И это было все, что осталось от «Звездной каравеллы».
Макогонов передал в порт о результатах поиска. Начальник порта тотчас позвонил в оперативный отдел милиции.
Трубку поднял младший сержант Снежко. Он слушал, его глаза широко раскрывались, а лицо болезненно и печально кривилось.
И в эту минуту в его кабинет ворвалась задыхающаяся Нюрка с криком:
— Спасите их!! Они… они… тонут…
Снежко вскочил и сурово сказал, показав на нее пальцем:
— Поздно, Нюра! Они уже утонули.
— Нет, нет! — вскрикнула Нюрка, в ужасе отступая. И залилась слезами.
Снежко печально покачал головой и погладил ее по голове.
— Не надо плакать, Нюра… Не надо. Слезами горю не поможешь… Поедем в порт, Нюра… Поговорим с моряками… Они выловили плот… Поедем, если хочешь…
И вскоре они стоят на причале, ожидая «Меркурия». Он показывается на горизонте небольшой точкой. Точка растет с каждой секундой. Нюрка замирает… Вот «Меркурий» уже у причала. Швартуется. Она и Снежко идут на корму, где лежат бревна от плота. Капитан о чем-то говорит с милиционером. Нюрка ничего не слышит — так сильно начинает бухать ее сердце. Она внимательно осматривает бревна со всех сторон и вдруг бежит с корабля на берег.
— Нюра, постой! — кричит Снежко. — Куда же ты?!
Она, не оглядываясь, бежит к городу напрямик.
Снежко качает головой и говорит капитану Макогонову:
— Она дружила с ними… Интересные были ребята, фантазеры и немножко того… — Снежко сделал неопределенный жест у лба.
Он забирает простыни и возвращается в отделение милиции. Ему еще предстоит тяжелый разговор с родителями погибших.
Снежко застает их в своем кабинете. Он входит туда мрачный, с отсутствующими печальными глазами. И они понимают, что с Яшей, Гришей и Веней случилось самое страшное.
Снежко кладет изодранные простыни на стол.
— Чьи это, возьмите…
Бабка Орестея берет одну и причитает:
— Боже ж мой! То же наша простынка… А где моя родная кровинка, внучек мой синеглазый, веточка жасмина?.. В синем море-океане утонула моя бриллиантова звездочка…
Спрятав лицо в другую простыню, рыдает Изольда Марковна. Плачет и Тихон Серафимович.
Снежко отворачивается с влажными глазами. Отец Яши, мужественный и сдержанный человек, глубоко затягивается дымом махорочных сигарет.
Глава шестая. Нюрка у сторожей Старого леса. Четвертое бревно «Звездной каравеллы». Встреча с Драным Бароном и его жертвой. Дедушка Кирюша говорит загадками. Надежда
Нюрка без стука вбежала в кабинет председателя Синеморского райисполкома и, не обращая внимания на двух солидных мужчин, сидевших в креслах, прошла прямо к столу отца.
— Папа, отвези меня к дедушке в Старый лес! — выпалила она.
— Да что с тобой? — удивился отец. — Еще вчера я предлагал тебе это, ты наотрез отказалась, а сегодня…
— А сегодня… сейчас отвези… Прямо сейчас! — перебила она.
— Но Нюра, я не могу… Видишь, у меня люди, а вечером совещание. Давай завтра…
— Сейчас, сейчас! — топнула ногой Нюрка. — Пусть шофер дядя Миша отвезет.
— Хорошо, хорошо. Сейчас позову дядю Мишу.
К вечеру того же дня Нюрка была в заповедном Старом лесу, где жили ее дедушка Кирюша, бабушка Феклуша и двоюродные дяди Витяша и Гришутка. Нюрка редко навещала своих родственников, и ее приезд был для них праздником.
Бабушка Феклуша уставила стол всякими яствами, но Нюрка ни к чему не притронулась. От переживаний, от немыслимой усталости у нее склеивались глаза и заплетался язык.
Дед поклялся ей, что оставит все свои дела и завтра же с утра обойдет побережье — разобьется в лепешку, но найдет Гришу, Яшу и Веню, будь они живыми или мертвыми. Нюрка успокоилась и пошла спать.
— Дедушка, — грустно сказала она, засыпая, — вы без меня не уходите искать Гришу, Яшу и Веню. Ладно?
— Ладно, ладно, разбужу, — согласился дед.
Утром проснулась Нюрка от первого нерешительного прикосновения дедушки.
— Собирайсь, ласонька… Уж больно жалко будить тебя, да ведь сама просилась.
Нюра быстро оделась. За окном уже было светло, но солнце еще не всходило. Они умылись во дворе прохладной водой и, поев молока с хлебом, отправились в путь.
В лесу птицы пели во весь голос. Нюрка, обычно радовавшаяся утреннему лесу откровенно и восторженно, на этот раз оставалась равнодушной. Печальные мысли не оставляли ее.
Витяша и Гришутка, огромные, бородатые, шли впереди по тропинке и стряхивали с кустов росу, чтобы Нюрка не обрызгалась. Дед Кирюша следовал за ними, маленький, сухонький, кудлатенький, погромыхивая резиновыми сапогами. Он остерегался сырости — докучал ревматизм.
