Машина выехала на шоссе. Сквозь тучи пробивались солнечные лучи. Начинался снегопад.

— Я снова в полной боевой готовности и вешу столько, сколько в Университете в день выпуска.

— Каковы медицинские прогнозы?

Харри скрестил руки на груди.

— Врачи не потеряли надежду.

Артур оглядел друга со всех сторон.

— На тебе парик?

— Правильно, — подтвердил Файнман. — Ну, хватит обсуждать всякую дрянь. Расскажи об Орманди.

Широкие двери Овального кабинета распахнулись. На пороге стояли трое. Шварц кивнул им. Артур узнал председателей комиссий по ценным бумагам и биржевой деятельности, а также министра финансов.

— Срочное совещание, — пробормотал Шварц, когда те вышли.

Хикс вопросительно взглянул на него.

— Они решают проблемы применения части I Банковского законодательства на случай чрезвычайного положения и части 19 а акта о госбезопасности и биржевой деятельности.

— А точнее?

— Временное закрытие банков и бирж, — пояснил Шварц. — Если президент сделает заявление о пришельцах.

К дверям подошла секретарша президента Нэнси Конгдон и улыбнулась ожидающим в приемной.

— Еще пару минут, Ирвин, — сказала она, тихо закрывая за собой дверные створки.

— Не хотите сесть? — спросил Шварц Файнмана.

Тот спокойно покачал головой, успев привыкнуть к заботливому вниманию. Он принимает это не просто с достоинством — с апломбом, подумал Шварц.

Нэнси открыла дверь и пригласила всех войти.

Миссис Хемптон изменила убранство президентского кабинета, завесив три окна позади витиевато инкрустированного большого стола белыми шторами и украсив одну из стен новым овальным ковром. Комната показалась вошедшим светлой, наполненной свежей зеленью и атмосферой весны, вопреки серым зимним облакам, видневшимся снаружи. За окном Артур заметил розовый сад, кое-где покрытый снегом. В последний раз он был в Овальном кабинете полтора года назад.

Крокермен сидел за викторианским столом, просматривая бумаги в коричневых папках. Некоторые из папок, помеченные аббревиатурой ДИРНСА — Директор, Управление Национальной Безопасности, — Артур узнал. Другие, видимо, поступили от министра финансов и из комиссии по ценным бумагам и биржевой деятельности.

Он не похож на человека, зажатого в угол. Он работает и знает, что делает. Он остался президентом.

— Привет, Ирвин, Артур. — Крокермен встал и протянул им руку через стол. — Тревор, Харри. — Он показал на четыре стула с кожаными сиденьями и плетеными спинками, расставленные перед столом. Обращаясь к Хиксу, он добавил. — Сара предупреждала о вашем визите.

— Я думаю, мы все в одной упряжке, господин президент, — сказал Шварц.

— Вы чувствуете себя в состоянии присоединиться к нам, Харри? — заботливо спросил Крокермен.

— Да, господин президент, — вежливо ответил Файнман. — Я превращусь в подопытного кролика только послезавтра.

— Вы нужны нам здесь, Харри, — искренне сказал президент. — Мы не можем потерять вас.

— Я слышал другое, господин президент, — начал Файнман. Крокермен не скрыл изумления. — Вы не слушаете никого из тех, кому я доверяю, так что я для вас бесполезен.

— Господа, — сказал Крокермен, подняв брови, — настало время говорить откровенно. И прошу простить меня за то, что вы не всегда имели возможность добиться встречи со мной. Я был очень занят.

Шварц, сидя на стуле, наклонился вперед и сжал руки. Начав говорить, он медленно перевел взгляд со своих ботинок на лицо Крокермена.

— Господин президент! Мы здесь не за тем, чтобы жонглировать словами. Я сказал Харри, и Тревору, и Артуру, что необходимо убедить вас вернуться к разуму и рационализму. У них есть что сказать.

Крокермен кивнул и уперся руками о край стола, словно готовясь в любую минуту оттолкнуться от него. Выражение его лица оставалось приветливым и спокойным.

— Господин президент, Первая леди действительно беседовала со мной, — начал Хикс.

— Со мной она не разговаривает, знаете ли, — ровным голосом произнес президент. — Или, по крайней мере, не часто. Она не разделяет наших убеждений.

— Да, — сказал Хикс. — Или, пожалуй, нет… Господин президент, мои коллеги… — Он бросил молящий взгляд на артура.

— Мы полагаем, вы по-прежнему собираетесь огласить сведения о находке в Долине Смерти и о Госте? — спросил Артур.

— Вся эта история так или иначе скоро станет широко известна, — вздохнул Крокермен. — Мы должны хранить тайну в период выборов и инаугурации, но потом… — Он несколько раз постучал пальцами по краю стола.

— Мы не совсем уверены в правильности вашей тактики, сэр, — сказал Артур. — Идея капитуляции несвойственная нашей нации.

Крокермен задумчиво поморгал.

— Капитуляция. Смирение. Малоприятные слова, не так ли? Но есть ли у нас альтернатива перед лицом сверхъестественного?

— Мы не знаем, идет ли речь о чем-то сверхъестественном, сэр, — вмешался Харри.

— Нам потребуются тысячи, может, миллионы лет, чтобы бросить вызов их техническим возможностям — если мы и вправду можем назвать их техническими. Подумайте о силе, способной разрушить спутник и направить его обломки к другим планетам?

— Мы не уверены, что эти события связаны между собой, — заметил Артур. — Но думаю, мы смогли бы достичь такого уровня развития через двести лет.

— Какая разница — два века или два тысячелетия? Так или иначе, они могут уничтожить нас.

— Мы не знаем этого, — возразил Шварц.

— Мы даже не знаем, кого имеем в виду, говоря «они», — поддержал его Хикс.

— Ангелы, пришельцы, враждебные силы. Так ли уж важно название?

— Господин президент, — сказал Тревор, — мы не имеем дело с гневом Божьим, поверьте.

— Мы имеем дело с чем-то равным ему по мощи. И не стоит искать первоисточник, — парировал Крокермен. — Неужели вы считаете вероятным, что Земля может попасть в такой переплет без согласия на то Господа? Мы — Его дети. Он выбирает средство возмездия не наугад — особенно когда происходят столь грандиозные события.

Хикс отметил ударение, которое президент делал на словах «Его» и «Он». Влияние Орманди?

— У нас нет доказательств, что Земле грозит гибель, — заявил Харри. — Что нам надо… так это — чтобы ружье выстрелило, — то есть доказательство их могущества, о котором они нас известили. Но… пока ни одного выстрела.

— Они заявили о своих намерениях достаточно прямо, — сказал Крокермен. — Факт самоуничтожения австралийских роботов свидетельствует о ложности их заявлений. Стоило обману раскрыться — и роботы исчезли. Все, что они говорили — обычный обман. Мне думается, я знал это, предвидел еще до сообщения из Австралии. И то же самое происходило с Орманди.

— Никто из нас не доверяет Орманди, — взорвался Шварц.

Крокермен был заметно раздражен словами Ирвина, но не вспылил.

— Орманди и не ждет дифирамбов от ученых. Он — и я тоже, — мы считаем, что события вышли из-под контроля некоторых наших знахарей. Я не хочу выразить неуважение к вашей работе и исследованиям. Он и я — мы поняли, что задача трудна и мы единственные, кто справится с ней.

— И в чем же заключается эта задача, господин президент? — поинтересовался Артур.

— Решить ее непросто, уверяю вас. Наш народ не способен примириться с поражением без борьбы. Я отлично осознаю это. Но мы не можем бороться с неизбежным. И мы не можем покориться судьбе, не зная ее предначертания. Мы должны встретить час расплаты мужественно. Вот какая работенка ждет меня — помочь моему народу достойно встретить свой конец.

Крокермен побледнел, его руки, все еще цеплявшиеся за край стола, тряслись. Он, казалось, еле сдерживал слезы.

В течение нескольких долгих секунд никто не произнес ни слова. Артур чувствовал, как ужас сковывает его душу.

Микрокосм ощущений целого народа. Всего мира. Уж лучше вообще ничего не знать!

— Но есть разные пути, господин президент. Мы можем предпринять контрмеры в Австралии и в Долине Смерти, — сказал Харри.