Батлер отошел от телефона, переместился к окну и уставился на дверь. Хикс невольно сравнил его с бульдогом, а миссис Сару Крокермен — с пуделем.

— Муж, естественно, говорил мне о своих проблемах, — сказала она. — Не утверждаю, что я понимаю происходящее или … что я согласна со всеми его выводами. Я читала отчеты — большую их часть — и видела материалы, подготовленные вами для него. Знаете, он не прислушивается к вашему мнению.

Хикс молчал, глядя на супругу президента поверх поднесенной ко рту чашки. Кофе казался отменным.

— Мой муж — сложный человек. Он долго не отпускает консультантов после того, как они выполнили задачу или довели до него свои точки зрения. Он пытается создать впечатление беспристрастного, поддерживающего свободный обмен мнениями политика — и собирает под свое крыло тех, кто может поспорить с ним, но редко прислушивается к этим людям. Не хочет он слушать и вас.

— Я понял это, — заметил Хикс. — Меня выселили из Белого Дома. В отель.

— Я в курсе, благодаря секретарю. У вас все еще есть прямая связь с президентом?

Хикс кивнул.

— Выборы — настоящее проклятие для него. Даже несмотря на то, что ему не нужно вести активную кампанию. Эта их «стратегия»… Лучше бы Берил Купер наступала ему на пятки. Муж болезненно реагирует на происходящее, и ему не нравится отсутствие предвыборной борьбы. Он не привык чувствовать себя хозяином положения.

— Мне очень жаль, — сказал Хикс, размышляя о том, к чему клонит собеседница.

— Я хотела предупредить вас. Супруг проводит немало времени с человеком, присутствие которого в Белом Доме, особенно в период избирательной кампании, не по душе многим. Вы слышали что-нибудь об Оливере Орманди?

Хикс отрицательно покачал головой.

— Орманди хорошо известен в американских религиозных кругах. Очень умен, что свойственно подобным людям. Держится в стороне от политики и журналистов. Все другие идиоты, — она почти выплюнула это слово, — предстали перед глазом циклопа, я имею в виду средства массовой информации, в качестве шутов. Но только не Оливер Орманди. Впервые они встретились с президентом на обеде в Университете Роберта Джеймса.

— Это там они попросили разрешения вооружить охрану пистолетами?

— Да.

— Выдумка Орманди?

— Нет. Он оставляет это тем, кто не прочь драть горло. Для политиков, которые находятся в тени, Орманди — свой парень. Он не кривит душой. Еще кофе?

Хикс протянул чашку, и миссис Крокермен наполнила ее.

— Билл встречался с Орманди несколько раз на прошлой неделе. Я спросила Нэнси, ответственного секретаря президента, о чем они говорили. Сначала она не хотела рассказывать, но… Она обеспокоена. Во время второй встречи Нэнси на несколько минут заходила в комнату. По ее словам, они беседовали о конце света. — Гнев так ожесточил черты миссис Крокермен, что ее лицо казалось высеченным из камня. — Они обсуждали планы Господа относительно нашего народа. Нэнси заметила, что Орманди чрезвычайно воодушевлен.

Хикс не отрывал взгляд от стола. Что он мог ответить? Крокермен — президент. Он сам выбирает сподвижников.

— Мне не нравится все это, мистер Хикс. А вам?

— Ничуть, миссис Крокермен.

— Что вы предлагаете?

— Вы сами сказали, что он больше не желает слушать меня.

— Он не слушает ни Карла, ни Дэвида, ни Ирвина… ни меня. Он одержим странными идеями. Читает Библию. Самые жуткие ее главы. Апокалипсис. Муж вел себя по-другому всего несколько недель назад. Он изменился.

— Сочувствую.

— Он созвал кабинет для обсуждения экономических мер. Говорит, что собирается сделать заявление после выборов. Вы не можете воздействовать на него?.. — спросила Сара. — Сначала у меня сложилось впечатление, что он очень доверяет вам. Не исключено, что и теперь… Почему он так полагался на вас?

— Тогда он переживал трудное время, — предположил Хикс. — Мы встретились после его знакомства с Гостем. А еще раньше он прочитал мою книгу. Я никогда не разделял его мнения…

— »Возмездие». Вот какое слово, в основном, звучит в нашей спальне. Он всегда улыбается, когда вспоминает, как Орманди использует это понятие. Возмездие. Банально! Муж никогда не признавал банальностей, никогда не был игрушкой в руках религиозных фанатиков или политиков.

— Случившееся изменило всех нас, — успокоительно сказал Тревор.

— Я не хочу, чтобы мой муж попал в беду. Этот Гость обнажил его слабые места, а ведь за тридцать лет политической карьеры — я находилась рядом с ним все это время — никому не удалось даже подступиться к Биллу. Но Гость нанес ему тяжелый удар, а Орманди принялся бередить рану. Орманди может погубить президента.

— Я понимаю.

Может случиться непоправимое, подумал Хикс.

— Очень прошу, сделайте что-нибудь. Может, попытаться снова поговорить с президентом? Я добьюсь встречи. Муж согласится ради меня, я уверена. — Миссис Крокермен посмотрела на двустворчатое окно, словно оно могло принести спасение. — Последние события сделали нашу семейную жизнь напряженной. Я, конечно, буду возле него накануне выборов, буду улыбаться и приветствовать толпу. Но сейчас мне хочется одного — спрятаться здесь. Мне трудно держать себя в руках, мистер Хикс. Я не могу видеть, как муж губит сам себя.

В кабинете главнокомандующего царила атмосфера уныния.

Ирвин Шварц, бледный лоб которого выделялся на вытянутом розовощеком лице, присел на край стола, поджав под себя ногу, насколько ему позволяло брюшко. Под задравшимся отворотом брюк виднелся черный носок и несколько квадратных дюймов волосатой икры. На столе перед ним, словно семейный портрет, стоял телевизор с маленьким плоским экраном. Звук был выключен. Снова и снова прокручивалась видеозапись взрыва австралийских роботов. Наконец Шварц наклонился к телевизору и выключил его, нажав на кнопку толстым пальцем. Рядом с ним стояли Дэвид Роттерджек и Артур Гордон; Артур засунул руки в карманы, Роттерджек потирал подбородок.

— Мистер Лерман и мистер Маккленнан сейчас у президента, — сказал Шварц. — Больше я ничего не могу сказать. По-моему, я не пользуюсь его доверием.

— И я, — присоединился Роттерджек.

— А Хикс? — спросил Артур.

Шварц пожал плечами.

— Президент неделю назад попросил его перебраться в отель и отказывается от встреч с ним. Только что звонила Сара. Она беседовала с Хиксом сегодня утром и сейчас хлопочет о том, чтобы он был принят Крокерменом. Теперь здесь все очень строго. Кермит и я — мы не раз испытали это на себе.

Кермит Фермен работал ответственным секретарем преидента.

— Это касается Орманди?

— Тот встречается с президентом ежедневно, проводит с ним, по крайней мере, час. Без предварительной записи.

Артур не мог выбросить из головы мысль о Марти. Каждая черточка лица мальчика, застывшего в улыбке, ярко вырисовывалась в памяти. Прямой наследник. Но Артур не мог представить себе лицо жены — только отдельные его черты, — и это волновало его.

— У Карла последний шанс, — сказал Роттерджек.

— Полагаете, он произнесет перед Крокерменом славную речь о сути президентства? — спросил Шварц.

Роттерджек кивнул.

Артур удивленно посмотрел на них.

— Он собирается напомнить Крокермену, что значит быть президентом, — пояснил Шварц. — Мартышкин труд. Наш лидер и так знает об этом все, что только можно знать.

— Послезавтра выборы. Самое время повторить урок, — заметил Роттерджек.

— И вы, и я — мы видим, что победа у него в кармане. Вы не понимаете, что творится в его голове.,

— Ага, вы, наверно, считаете себя его подушкой, или диванным валиком, черт возьми! — выкрикнул Роттерджек, выбросив вперед руку так стремительно, что чуть не задел Артура. Тот отступил на несколько дюймов. — А вам следовало бы держать чокнутых и идиотов подальше от него.

— Мы сделали все возможное, чтобы спасти его от самого себя, — парировал Шварц. — Маккленнан пытался игнорировать его предложения о подготовке страны к сообщению. Я откладывал его встречи с губернаторами, терял план, составленный президентом, менял повестку дня на заседаниях кабинета. Президент только улыбался и терпел нас, — а сам продолжал свое. Наконец мы решили отбросить все попытки и подождать окончания выборов и инаугурации, но пока с Орманди приходится мириться.