Вернувшись на родину, Маннергейм продолжил жизнь свободного охотника. Каждую осень он выезжал в Тироль пострелять оленей. Он снимал охотничий домик, до которого можно было добраться только пешком, что обеспечивало генералу мир и покой. С собой он брал только своего камердинера Ханса Кепфа.

Зато в городе Маннергейм частенько устраивал пышные застолья. Все знали, что любимым блюдом генерала был запеченный молочный поросенок, нашпигованный обжаренной гречневой кашей. Из вин Маннергейм предпочитал «Ле Кардинал».

Что касается крепких напитков, то вокруг этой темы даже в прессе велись жаркие споры. У генерала был свой фирменный напиток, состав которого держался в тайне. Но однажды тайное стало явным. Одна особа женского пола, присутствовавшая при изготовлении напитка, сообщила новость своей лучшей подружке, и рецепт крепкого напитка от Маннергейма стал достоянием общественности: к 1 литру разведенного спирта генерал добавлял 200 граммов джина и 100 граммов вермута.

После обеда в доме Маннергейма пили кофе, к нему подавался коньяк, арманьяк или венгерский абрикосовый ликер «Барак Палинка». Обычно эти напитки генерал получал в подарок.

Но большинство гастрономических историй связано, пожалуй, с умением Маннергейма пить из рюмки, наполненной до краев. Редко кому это удавалось, обычно напиток расплескивался на рукав, на стол или тарелку.

Эта привычка наполнять рюмку под завязку вызывала удивление и рождала много домыслов. Однажды генерал Айро спросил Маннергейма напрямую, откуда она взялась. И Маннергейм рассказал, что в русской армии во время маневров полагались стопка водки на завтрак и две к обеду. Выпивка оплачивалась государством, и поэтому каждый старался налить себе побольше.

Пока Маннергейм наслаждался прелестями частной жизни, официальная Финляндия по-прежнему предпочитала обходиться без генерала. Но о нем помнили другие люди — те, кто считали действия правительства слабыми и недальновидными.

В Прибалтике и Италии в это время устанавливалась диктатура. В Германии набирала силу национал-социалистическая партия. Полуфашистские группировки появились и в Финляндии — так называемое лапуасское движение. Члены этого движения тоже видели решение всех финских проблем в установлении диктатуры, а в диктаторы прочили Маннергейма. Другой реальной кандидатурой был молодой и более агрессивный Вальден.

Маннергейм относился к этому движению положительно, но связь с ним поддерживал не напрямую, а через близких людей. Он использовал эту организацию как устрашающую дубину и в конце концов вынудил игнорировавших его политиков обратить на него внимание. А когда в 1932 году «лапуасцы» едва не попытались захватить власть силой, Маннергейм резко выступил против таких попыток, благодаря чему стал «спасителем демократии» и даже привлек к себе симпатии некоторых финских «левых».

В 1931 году на пост президента Финляндии был избран сенатор Свинхувуд. Заступив на пост 1 марта, новый президент уже на следующий день пригласил к себе генерала и посетовал, что управлять государством он может, а вот военными действиями — не умеет. Поэтому надеется на помощь Маннергейма и просит его, в случае развязывания войны, стать верховным главнокомандующим, но уже сейчас он может занять пост командующего вооруженными силами.

Маннергейм взял отсрочку на день. В назначенный срок он предложил Свинхувуду свой вариант. Генерал был готов в случае войны стать верховным, но в мирное время занимать должность главнокомандующего не хотел и не имел права, а для того чтобы подготовиться к ответственному заданию, он мог бы на то время, пока Свинхувуд будет президентом, занять пост председателя Совета обороны.

В то время Совет обороны был лишь совещательным органом, созданным президентом Стольбергом еще в 1924 году для каких-то известных только ему целей. У Совета не было права выступать с какими бы то ни было инициативами или свободно собираться на заседания, также этот орган не нес никакой ответственности. Членами его были министр обороны, выступавший в качестве председателя, командующий армией, начальник генштаба, командующий шюцкором, а также два избираемых члена, полномочия которых определял президент сроком на два года.

Конечно же, Маннергейм ни за что не согласился бы занять пост председателя такого аморфного органа, и он предложил обновить его.

Новый Совет обороны был создан 11 марта 1931 года. Теперь его председателя назначал только президент и только из состава Совета обороны, в который могли входить лишь военные. Маннергейм никогда не терпел демократии в армии. Собираться Совет должен был по требованию председателя, а не президента. И самое главное — новый Совет был уполномочен готовить предложения по повышению боеготовности страны.

Таким образом, Маннергейм создал для себя военную организацию, которая практически ни от кого не зависела. Шаг за шагом он закреплял за собой все новые полномочия и завоевывал власть.

В 1933 году Свинхувуд вынес решение, согласно которому Маннергейм получал право отдавать главнокомандующему директивы относительно оперативных подготовительных мероприятий на случай войны, а также директивы по планированию и организации работ, необходимых для оборонной готовности страны.

В скором времени Маннергейм потребовал от правительства предоставить самим военным решать вопросы технического снабжения армии. Новый председатель Совета обороны детально изучал технические проблемы армии, интересовался последними новинками в области вооружения. Он лично принимал участие в покупке самолетов для военно-воздушных сил.

Для того чтобы перевооружать, укреплять и обучать армию, нужны были средства. Как только Маннергейм вступил в должность председателя обновленного Совета обороны, он сразу же начал бороться с правительством, которое в связи с экономическим кризисом существенно урезало бюджет военных за повышение ассигнований на военные нужды.

С приходом Маннергейма в Совет обороны возобновилось строительство линии оборонительных укреплений между Ладожским озером и Финским заливом, более известной как «линия Маннергейма». В своих мемуарах Маннергейм пишет: «Осмотренные мной несколько десятков пулеметных гнезд и артиллерийских позиций, которые были выстроены в начале 20-х годов в качестве основы оборонительной линии, по своей конструкции были непригодными, да и расположены они были неудачно. Поскольку они не поддерживались в порядке, большая часть оборудования пришла в негодность, так же как и значительная часть заграждений из колючей проволоки. Оборонительные устройства, естественно, не представляли собой какой-либо единой системы».

Это было в 1931 году. К началу Зимней войны эти разрозненные оборонительные устройства представляли собой мощнейшее фортификационное сооружение.

Непосредственно всеми работами руководили генералы Энкелль и Сарлин.

Но главным «инженером» была сама природа. Огромные лесные массивы, десятки озер и речушек с болотистыми либо каменистыми берегами — все это являлось препятствием для любого вражеского вторжения. Строителям оставалось лишь определить «дыры» в созданных природой укреплениях и заткнуть их соответствующими «заплатками».

В роли таких «заплаток» выступили доты первого (1929–1937) и второго (1938–1939) поколений. Доты первого поколения являли собой одноэтажные пулеметные точки. Если же говорить о дотах второго поколения, то каждый из них равнялся маленькой крепости и обходился казне в миллион финских марок.

Один из советских участников русско-финской войны следующим образом описывал одну из этих махин: «Огромное серое сооружение около 40 метров в длину, почти невидимое, настолько оно походило на один из многих валунов, уходило вниз на два этажа. Стены его достигали в толщину 2 метров отлично армированного бетона. Шесть амбразур, две из которых были орудийными, позволяли вести круговой обстрел. Амбразуры прикрывались броневыми заслонками толщиной 40 мм. Помимо этого над дотом возвышались две вращающиеся броневые башни, толщина брони которых достигала 75 миллиметров… Даже 1,5 тонны тола, взорванные саперами на его крыше, не уничтожили финского чудовища, а только оторвали от него левую часть…»