— В смысле поменялись?! — чуть возмущенно. — Дубровский, твою мать…

Захватываешь губами мочку уха. Боже!

— Сень… — легко покусываешь ее, сдерживаю стон удовольствия, — …меня на эти выходные нет, — касаешься губами за ухом. — Ммм…. — кончик языка обводит ушную раковину. — Считай, я умер…

Ты опять накрываешь мой рот, и я прикрываю глаза. Нащупав кнопку на телефоне, просто отключаю его, отвечая на твой поцелуй. Бесцеремонно забираешь мобильный из моей руки и откладываешь его на тумбочку.

— Пока я здесь, ты только мой… — твой выдох в мои зацелованные губы со слегка властной интонацией.

— Согласен, — хрипло.

Я уже не удивляюсь ни твоему внезапному приезду, ни тому, что ты приехал сразу ко мне домой, ни тому, что отчетливо чувствую твою эрекцию сквозь ткань легких брюк. Не удивляюсь. Не сомневаюсь. Не думаю. Просто чувствую тебя. Тобой. Все.

— Скучал? — твой голос — смесь бархата и наждака. Ну что за привычка разговаривать, когда это совсем не обязательно? Когда твоим губам можно найти сотню других более интересных применений. — Скажи… — отстраняешься и смотришь в глаза.

— Я покажу… — улыбаюсь, расстегивая пуговицы на твоей рубашке.

— Согласен.

Толкаешь, прижимая к стене. Запускаешь руки под рубашку, скользя бархатистым прикосновением прохладных пальцев по коже и углубляя поцелуй. Исследуешь мой рот. Дерзко обводишь мой язык, а когда я проталкиваю его меж твоих губ, прикусываешь кончик. Прижимаешься бедрами и я, наконец, справляюсь с последней пуговицей на твоей рубашке. Развожу полы и, оторвавшись от тебя, впиваюсь губами в твою кожу. Запрокидываешь голову, открываясь моим прикосновениям. Ахаешь. А я на самый короткий миг яркой вспышкой вспоминаю наш первый поцелуй. Почти в таком же полутемном коридоре. Но сейчас мы можем позволить себе намного больше.

— Извини, что так поздно… — шепчешь куда-то в мои волосы. — Рейс задержали…

— Потом… — опять накрываю твои губы. Боже, у меня три недели не было секса. У меня три недели не было тебя. — Потом все расскажешь… — расстегиваю пряжку твоего ремня, и ты тянешь мою рубашку за полы в стороны, отчего звук выскакивающих из заклепок кнопок похож на приглушенные выстрелы из глушителя.

Все не важно, и абсолютно не интересно. Кроме того, что ты сейчас здесь и я могу делать с тобой все, что захочу. Ты снова сбежал и ты снова мой. На день или чуть больше — не важно. Не замечаю, как мы оказываемся в ванной, по пути потеряв всю нашу одежду. В сознании лишь вспышки происходящего, будто кадры на фотопленке.

Холод эмали ванны под ступнями. Жар от твоих рук. Вода. Теплая. По коже. Между лопаток. По бедрам. Вниз. Разбивается у наших ног. Захлебываюсь от твоих поцелуев. Продолжай. Твои ладони. Везде. Одновременно. На каждом сантиметре моей кожи. Язык. Дерзкий. Дразнит. Жалит. Да. Кусай меня. Оставляй свои метки на моей коже. Продолжай. Трение бедер. Горячее. Влажное. Скользишь. Хочешь. Соскучился. Пена? По плечам и рукам. Пальцы на моих ягодицах. Сжимают. Надавливают. Разводят. Проскальзывают в меня. Да! Стон. Мой. Твой. Прикусываю губу. Цепляюсь за тебя. Не останавливайся. Дрожь. Твой язык. Слизывает воду. С моей шеи. Груди. Бессознательно трусь о тебя. Вдох. Засос. Горит на коже. Твоя влажная блестящая кожа под моими ладонями. Под кончиками пальцев. Выдох. Два пальца. Глубже. Спазм легких. Царапаю. Стонешь. Тремся. Возбуждение. Крайняя точка. Поворачиваешь спиной. Прижимаешь к стене. Холод кафеля. Жар твоего тела. Грань. Безумия. Наслаждения. Желания. Проникаешь в меня. Запрокидываю голову. Затылком на твое плечо. Я твой. Целуешь. Двигаешься. Ритмично. Сжимая кожу пальцами до синяков. Сошел с ума. От меня. Чувствую. Трение. Чаще. Быстрее. Рука на моей плоти. Сжимаешь. Не отпуская моих губ. Кусаешь их. От твоей грубоватой нежности задыхаюсь. Продолжай. Да! Только так. Хочу. Тебя. Мой. Сейчас. Вечность длиною в наш танец. Двигайся! Стон. Быстрее! Мычание. Еще! Судорога. От кончиков пальцев на ногах до горла. Впиваюсь в твои руки. Оргазм. Выгибаюсь. Вздрагиваю. Закрываю глаза. Держишь меня. Толчок. Еще. Последний. Не сильный укус в шею. Сиплый стон возле уха. Дрожишь. Прижимаешь к себе. Не отпускаешь. Дышишь. Вместе со мной. Я снова умер. Самой восхитительной смертью.

— Я так соскучился… — шепот. Кончик носа по шее сзади. Медленно. К мокрым волосам. — Огонек…

Несколько секунд не могу выдавить из себя ни слова. В мыслях вакуум. Только твои прикосновения и твой голос. Ты рядом. Наконец-то. Поворачиваешь к себе. Прижимаюсь. Не хочу отпускать.

— Ты же не любишь душ, — улыбаюсь и натыкаюсь глазами на твой светлый опьяневший взгляд. Улыбаешься в ответ.

— С тобой это уже не важно.

— Но следующий раз мой, — ладони соскальзывают по твоей спине и чуть сжимают упругую кожу ягодиц.

Проводишь подушечками пальцев по моей скуле.

— И не один, — многообещающе.

— До утра воскресенья?

— До утра воскресенья, — целуешь.

Я знаю. Это все, что у меня есть. И я согласен. В твоих руках появляется моя мочалка, и ты начинаешь мягкими круговыми движениями массировать мою кожу. Запоминаю каждое прикосновение. Накапливаю, чтобы потом продержаться до следующего раза. Моем друг друга. Незаметно для себя начинаю расспрашивать о твоих делах и работе, и ты рассказываешь о каких-то своих новых проектах. Без особого восторга, но по твоей манере можно догадаться, что бы ты ни делал, даже если это тебе не совсем нравится, ты будешь делать это идеально. Просто ты такой. Вернее, тебя таким сделали. Перфекционист. Практически во всем. Не то, что я. Все всегда наполовину и в пол силы, при этом балансируя на чаше весов с сомнениями и противоречиями.

Но вдруг осознаю, что рядом со мной ты другой. Даже несмотря на твои периодические властные интонации, которые одновременно наполняют и восторгом, и раздражением. Мое главное противоречие. Ты. Те отрывки, которые я узнаю от тебя о твоей жизни, совсем не совпадают с тем, каким тебя воспринимаю я и тем, какой ты со мной. И я понимаю, ты устал от этого искусственно воспитанного в тебе перфекционизма, а я главная неуверенная неопределенность и неясность, ради которой продолжаешь возвращаться ко мне. И наши отношения с тобой — совершенное несовершенство — это то, чего тебе на самом деле не хватает. То, чего ты на самом деле хочешь. Возможно, то, кто ты есть на самом деле.

— Тебе не очень нравится твоя работа, да? — интересуюсь, когда достаю бокалы для привезенного тобой настоящего испанского хереса. На часах стрелки уже миновали полночь, но, как и всегда с тобой, абсолютно забываю о том, что я безбожно хотел спать несколько часов назад.

— Не знаю. Скорее, нет. Просто делаю то, что привык. То, что от меня ждут.

— А чем бы ты хотел заниматься, если бы мог сам выбирать? — ставлю бокалы на стол, и ты заполняешь их ароматным нектаром Педро Ксименес.

— Это опасные мечты, милый, — отдаешь мне бокалы и, захватив с собой бутылку, тянешь за локоть в комнату. Усаживаешься на пол, и я сажусь рядом. Ставишь бутылку на журнальный столик, и я отдаю тебе один из бокалов.

— Почему? — мне действительно интересно. Все. Хочу понять тебя до конца. Вздыхаешь.

— Ну, наверное, потому что если рано или поздно начать над этим всерьез задумываться, то эти мечты могут стать весьма навязчивыми, а у меня никогда не будет возможности их реализовать.

Я понимаю, о чем ты. Внутри все выворачивается наизнанку, потому что я понимаю, что то же самое касается и меня в твоей жизни. Несколько секунд вертишь бокал в руках и вдруг произносишь:

— Я хотел бы что-нибудь свое. Может, небольшое дело, но свое. Не крупную компанию, как у отца, а что-то совсем другое, не связанное со строительством. Но в моей жизни все обстоит так, что либо нужно начинать все сначала, во всем, абсолютно одному, потому что меня никто не поддержит, либо оставить как есть, ничего не трогая. Если изменю хоть что-то, начнется жуткая цепная реакция.

— А если бы мог, с чего бы начал менять свою жизнь? — тянешь меня к себе, и я перебираюсь ближе, усаживаясь меж твоих бедер и опираясь спиной на твою грудь. Обнимаешь одной рукой. Темное и сладкое вино вместе с твоим теплом разжижают мысли, расслабляют и мне становится спокойнее.