— Плохо, — но судя по твоему выражению лица, тебя это вовсе не смущает. Ты вновь переходишь на испанский, и первые десять минут я просто слушаю звук твоего голоса и наблюдаю за жестикуляцией, потому что не понимаю ни слова. Но это не важно. Как зачарованный наблюдаю за ярко выраженным кадыком на твоей шее, когда ты говоришь и сглатываешь.
Внезапно ты замолкаешь и как-то странно смотришь на меня. Несколько раз моргаю, пытаясь убрать идиотское выражение со своего лица, которое, очевидно, и заставило тебя замолчать. Да, я тебя не слушал. Туплю по-страшному и сам себя за это ненавижу. Какими-то дергаными движениями, наконец, открываю тетрадь и беру в руки ручку.
— What about English? I can repeat it if you don’t understand my Spanish… / Как с английским? Я могу повторить, если ты не понимаешь мой испанский…
«Oh, my God!» — приходит на ум, но я воздерживаюсь от своего восклицания, со всей отчетливостью понимая, что выгляжу полным дебилом. Хотя с английским мне все же проще, чем с испанским.
— Все в порядке. Просто чуточку помедленнее, — произношу на английском.
Ты согласно киваешь и начинаешь говорить медленнее, подбирая слова и делая паузы, наблюдая за моей реакцией. Не знаю как, но к концу занятия мне даже удается уловить смысл того, что ты объясняешь. Послушно делаю записи в тетради, стараясь унять слегка нервно подрагивающие руки, судорожно сжимая ручку и не задерживая на твоем лице подолгу свой взгляд.
Час заканчивается неожиданно быстро, и я понимаю это, когда ты захлопываешь книгу и просишь что-то подготовить на завтра. Тебе приходится несколько раз объяснить то, чего ты хочешь от меня, прежде чем я понимаю, в чем заключается мое домашнее задание.
Благополучно забыв о данном самому себе обещании сходить к репетитору всего один раз ради мамы, прощаюсь до завтра и выхожу в коридор. Выходишь следом за мной и ждешь, пока я оденусь. Чувствую спиной твое присутствие и взгляд. Это ощущение нервирует меня еще больше. Кажется, еще несколько секунд и я просто задымлюсь. Обуть кроссовки удается только со второй попытки. Хватаю куртку с сумкой и просто вываливаюсь из двери на лестничную площадку. Поспешно сбегая по ступеням, на ходу натягиваю рукава куртки и вдруг где-то между третьим и вторым этажами замираю и прислоняюсь к стене, пытаясь перевести дыхание, будто только что бежал марафонский забег. У меня нет отдышки. Это все твоя вина. До завтра я в безопасности от самого себя и своих непонятных реакций. Знаю, что вновь приду. Хотя от одной мысли о нашей новой встрече, у меня начинает сосать под ложечкой. Приду, не потому, что хочу заниматься испанским, а потому, что хочу вновь увидеть тебя.
Не замечаю, как преодолеваю оставшиеся лестничные пролеты и оказываюсь на улице. На морозе мое наваждение немного спадет, и я вновь возвращаюсь в реальность, в которой жил до того, как вошел в твой подъезд. Не задумываюсь над тем, что всего час времени разделил мою жизнь на «до» и «после». Хотя, нет. Не час, а секунда. Та самая, когда я увидел тебя и услышал звук твоего голоса. Натягиваю капюшон, пряча лицо в шарф, и достаю из кармана наушники. Несколько прикосновений к дисплею телефона и в них звучит Linkin Park. Возвращаю телефон обратно, пряча руки в карманах и поддевая носком кроссовок снежные комочки, иду на остановку. Бессознательно мысленно подпеваю. Люди, машины, все внезапно кажется совершенно другим, пока я пытаюсь понять, что же вдруг изменилось. Дорога домой кажется короче в десять раз, чем та, которой я добирался к тебе, хотя пролегает тем же маршрутом.
Отпираю входную дверь своим ключом и наталкиваюсь на маму в пороге.
— Саш, уже вернулся? — поспешно застегивает сапоги.
— Угу. Ты на смену?
— Да, завтра с утра буду. Котлеты в холодильнике, жаркое на плите. Поешь, тоже спрячешь в холодильник, — целует меня в щеку, застегивая пуговицы зимнего серого пальто. — Ванька уехал с компанией кататься на лыжах, с ночевкой. Так что ты за хозяина.
— Понятно, — снимаю куртку и обувь, надевая тапочки.
— Ты какой-то расстроенный, — вдруг замечает мама. — Не понравилось занятие?
Очевидно, что слово «понравилось» здесь точно не уместно. Меня заклинило с первых секунд, и я почти час просидел в странном коматозном состоянии.
— Он же ни слова не понимает по-нашему. Как ты с ним договаривалась о занятиях? — увожу в сторону от ее вопроса.
— Он? — мама несколько секунд удивленно смотрит на меня. — Я с девушкой разговаривала. Светочка, кажется. Такая милая… А разве ты не у нее был?
Меня ее невинный вопрос просто примораживает к месту.
— Нет, — отрицательно качаю головой. — А что за «Светочка»?
— Студентка ИнЯза. Выпускается в этом году… Хвалили… ее… очень… — мамина речь постепенно замедляется. — Так, а у кого же ты тогда был?
— Винсенте…
— Вин… кого? — быстрый взгляд на наручные часы. — Боже, я опаздываю уже. Все, я побежала, — еще раз целует в щеку. — Позвоню, уточню все. Завтра поговорим, милый.
За ней захлопывается входная дверь, а я еще несколько секунд стою посреди коридора, пытаясь понять смысл нашего с ней диалога. Я не мог ошибиться домом или квартирой. И меня ждали. Там. Ты. Ты ждал меня.
Шлепаю к ванной, чтобы вымыть руки. Я давно заметил, что на парней обращаю внимание больше, чем на девчонок. Намного больше, если уж быть до конца откровенным. Но со мной еще ни разу не было такого, как сегодня. Ощущение будто молнией прошило. Будто стал понятен смысл самых древних тайных манускриптов. Причем всех разом. Наваждение. Тряхнув головой, выхожу из ванной. За окнами начинает тускнеть слепящая белизна снежных покровов. Вечер. Не успеваю зайти в свою комнату, как в дверь раздается звонок. Секунду размышляю, кто бы это мог быть, но звонок настойчиво повторяется, и я иду открывать.
— Привет, Санек.
На пороге нахально улыбается Арсений, держа за руку маленькую розовую «капусту». Есть у моего лучшего друга такая привычка — появляться без предупреждения. Но я знаю, в чем причина этих визитов. Ему просто некуда деться.
— И тебе, — киваю, пропуская их внутрь. — Чего, опять?
Сеня делает жуткое выражение лица и вздыхает.
— Привет, Сонь, — опускаюсь на корточки. Розовая «капуста» кокетливо улыбается, пока я разматываю шарф и расстегиваю куртку. Софии всего три года, но похоже на ее примере можно с уверенностью сказать, что женщинами рождаются. Главное, чтоб она не унаследовала блядские гены своей матери. — И кто у вас на этот раз?
— Дядя милиционер, — доверительно сообщает мне, а потом переводит глаза на старшего брата. Повторяю направление ее взгляда.
— Не спрашивай, — останавливает меня он. — Есть чего пожрать?
— Пойдем, — смеюсь, — накормлю вас.
Арсений затягивает возмущенную Соню в ванную, чтобы вымыть руки, пока я накрываю на стол. У них разные отцы, но Сеня любит свою младшую сестру безоговорочно. И вероятно, если бы не он, то она вообще осталась бы без заботы и опеки. С матерью им не повезло. Она постоянно таскает к себе новых мужиков, пытаясь устроить личную жизнь, а детей отправляет гулять куда-нибудь, чтобы не мешали. Если летом это еще не проблема, то шляться зимой по морозу несколько часов не совсем приятное занятие. Особенно трехлетнему ребенку, поэтому Арсений и приходит ко мне.
— А где твои? — усаживает сестру на стул, пододвигая ее ближе к столу и давая ложку в руки.
— Мама на ночной смене, Ванька катается на лыжах. Отец где-то среди пингвинов или белых медведей.
— Сань, там нет пингвинов… по-моему, — добавляет через секунду облизывая большой палец.
— Значит, медведей, — хмыкаю и сажусь за стол.
— А ты куда-то собрался? — кивком головы указывает на меня, и я понимаю, что до сих пор не переоделся. Все в тех же джинсах и кремовом свитере.
— Нет. Вернулся как раз перед вашим приходом.
Арсений заталкивает очередную порцию тушеной картошки Софии в рот, пока она ковыряется в тарелке своей ложечкой.
— Гулял?
— У репетитора был.
