Присутствующие взволнованы, и никто ни с кем не разговаривает, каждый говорит лишь с собой. Помещение продолжает наполняться народом. «Сколько людей должно здесь находиться, чтобы можно было считать, что похороны всей нашей агентурной сети прошли достойно?» — подумал Бразерхуд. Еще восемь минут Франкель продолжал свое унылое перечисление.
— Вчера в семь утра по местному времени резидентура в Гданьске посылает двух местных ребят чинить телеграфный столб возле дома, где живет Актер. Дом его находится в тупике, и другого выхода из него нет. Обычно он каждое утро едет на работу в машине, выходя из дома в 7.20. Но вчера машины его возле дома не было. И на стоянке ее тоже не было. С того места, где они работают, они могут наблюдать за входной дверью Актера. Входная дверь заперта, никто через нее не входит и не выходит. Окна нижнего этажа затянуты шторами, нигде нет света, и свежих следов от машины на подъездной аллее тоже нет. У Актера есть близкий друг-архитектор. Актер любит иногда по дороге на работу выпить с ним чашечку кофе. К числу наших агентов этот архитектор не принадлежит и в списках не значится.
— Венцель, — уточняет Бразерхуд.
— Да, Джек, фамилия архитектора Венцель. Один из наших парней звонит господину Венцелю и говорит ему, что заболела мать Актера. «Как я могу связаться с ним, чтобы сообщить ему это неприятное известие?» — спрашивает он господина Венцеля. Тот отвечает: «Попробуйте позвонить в лабораторию. Насколько серьезно заболевание?» Парень говорит, что возможен смертельный исход и что Актер срочно должен выехать к ней. «Передайте ему это, — говорит он. — Сообщите ему, пожалуйста, что Максимилиан просит его быть у одра матери как можно скорее». «Максимилиан» — это условное обозначение краха. Значит, все кончено, сматывайся, спасайся любыми способами, не заботясь о средствах и о том, чтобы соблюсти декорум. Парень этот находчив. Кончив говорить с господином Венцелем, он тут же набирает номер лаборатории, где работает Актер. «Говорит господин Максимилиан, где Актер? Мне он срочно нужен. Скажите ему, что звонил Максимилиан и что дело касается его матери». — «Актер сегодня отсутствует, — отвечают они. — Он вызван на конференцию в Варшаву».
У Бразерхуда немедленно находится возражение.
— Никогда они так не ответят, — ворчит он. — Служащие этой лаборатории не распространяются насчет передвижений сотрудников. Лаборатория принадлежит одной организации высочайшей секретности. Кто-то хочет обвести нас вокруг пальца.
— Конечно, Джек. Я тоже подумал точно так же. Ты разрешишь мне продолжать?
Двое-трое людей повернули голову, ища в задних рядах Бразерхуда.
— Когда мы не смогли связаться с Актером, мы дали распоряжение в Варшаву попробовать выйти непосредственно на Вольтера, — продолжал Франкель. И через паузу: — Вольтер болен.
Бразерхуд издал сердитый смешок:
— Вольтер? Да он в жизни не болел!
— В министерстве говорят, что он болен, жена его говорит, что болен, любовница говорит, что болен. Отравился грибами. Болен. Такова официальная версия. И все отвечают одно и то же.
— Но это же только официальная версия!
— Что ты хочешь от меня, Джек? Хочешь сказать, что сделал бы на моем месте в то время, как я этого не сделал. Так? Полная темнота, Джек. И все глухо. Как после бомбежки.
— Ты говорил, что для Актера оставлялись инструкции, — сказал Бразерхуд.
— Оставлялись и продолжают оставляться. И вчера оставлялись. Деньги и инструкции от нас.
— И что же?
— Все на прежнем месте. Деньги и инструкции, в которых он нуждался. Новые документы, карты, все, что положено. Угрю мы сигнализировали визуально — один сигнал позвонить, второй — сматываться. Штора на втором этаже. Лампа на окне первого этажа. Все верно, Джек, не так ли? Совпадает с тем, что было установлено.
— Совпадает.
— Отлично. А он не откликается. Не звонит, не пишет, не сматывается.
В течение пяти минут единственными звуками в комнате были звуки ожидания: еле слышное, как вздох, поскрипывание пружин мягких кресел, щелканье зажигалок, стук спичечных коробков, шорох подошв передвигаемых ног. Кейт бросила взгляд на Бразерхуда, и он доверительно улыбнулся ей в ответ. «Мы думаем о вас, Джек», — произнес Бо, но Бразерхуд ничего не ответил, так как сам думал меньше всего о Бо. Прозвенел звонок. Один из служащих на возвышении сказал: «Угорь, сэр, на связи по расписанию», — и что-то поправил в приборах. Второй связист сделал включение. Никто не захлопал, не вскочил, не выкрикнул: «Значит, живой!»
— Связист нашел Угря, он говорит, что все готово к передаче, Бо, — дал ненужное пояснение Франкель. За его спиной совершали свои заученные манипуляции связисты, оставаясь глухими ко всему, кроме своих наушников. — Сейчас мы сделаем первое сообщение. Пользуемся магнитофонной лентой, записей от руки не производим. Как и Угорь. Усовершенствованная азбука Морзе. Перематывается в двух направлениях. Перемотка и дешифровка занимает минут пять… Видите? «Готовы к приему Говорите», — это мы передаем ему. Теперь опять говорит Угорь. Следите за красной лампочкой. Вот, она горит — он передает. Кончил.
— Говорил недолго, верно? — лениво произнес Лоример, ни к кому особо не обращаясь. Лоримеру уже случалось принимать участие в погребении агентурной сети.
— Сейчас подождем дешифровку, — объяснил аудитории Франкель с несколько наигранной безмятежностью. — Три минуты. Или пять, не больше. Как раз хватит на перекур, правда? Можно расслабиться. Угорь жив и здоров.
Связисты сменили катушки и наладили свои орудия.
— Счастье еще, что он жив, — сказала Кейт, и головы нескольких присутствующих резко обернулись к ней: люди удивлены такому проявлению чувств со стороны дамы с Пятого этажа.
Лента с одной из серых катушек перемоталась на другую.
Мгновение они слушают беспорядочный писк морзянки. Вдруг писк прекращается.
— Эй, — тихонько проговорил Лоример.
— Прокрутите опять, — предложил Бразерхуд.
— Что случилось? — спросила Кейт.
Связисты опять перемотали катушки и включили аппарат. Морзянка возобновилась и прекратилась точно на том же месте.
— Может быть, что-то не в порядке у передающей стороны? — спросил Лоример.
— Разумеется, — сказал Франкель. — Может быть, у них там что-то с пленкой, может быть, атмосферные помехи. Через минуту он возобновит передачу. Ничего страшного.
Более рослый из двух парней-связистов стянул с себя наушники.
— Ничего, если мы сейчас расшифруем, мистер Франкель? — спросил он. — Иной раз, если что-то не в порядке, они предупреждают об этом в сообщении.
По кивку Франкеля он переместил катушку на другой аппарат в дальнем углу помещения. И тут же раздался стрекот принтера. Найджел и Лоример быстро придвинулись к возвышению связистов. Принтер замолк. Хозяйским жестом Найджел вырвал листок и поднес его Лоримеру, чтобы с ним вместе прочесть сообщение. Но Бразерхуд уже двинулся по проходу. Взобравшись на эстраду, он выхватил сообщение из их рук.
— Джек, не надо, — еле слышно проговорила Кейт.
— Что не надо? — вдруг окрысился на нее Бразерхуд. — Не надо заботиться о собственных агентах? Что именно «не надо»?
— Распорядитесь напечатать еще одну копию, ладно, Франкель? — примирительным тоном сказал Найджел. — Тогда мы сможем все знакомиться с материалами, не толкаясь.
Бразерхуд держал перед собой листок. Найджел и Лоример, покорно пристроившись по бокам от него, читали сообщение, заглядывая ему через плечо.
— Обычное сообщение спецслужбы, — объявил Найджел. — Касается перемещения ракет на советской базе в горном районе к северу от Пльзеня. Ссылка на источник — сообщение Мирабо, поступившее десять Дней назад. Мирабо в свою очередь ссылается на своего дружка из рядов советских вооруженных сил, выступающего под кодовым именем Лео, — в прошлом, помнится, он неплохо поработал на нас. Буквально сообщение звучит так: «Источник Талейран подтверждает, что ракетоносители покидают…» Сообщение обрывается на полуслове. Видимо, что-то у них произошло. Если только, как вы говорите, это не атмосферные помехи.