— А лондонский телефонный номер, который он дал?

— Фальшивка.

— Если б я был сейчас расположен к юмору, я бы расхохотался, ей-богу! А что думает Бо по поводу того усатого с портфелем на крикетном матче, который схватил Пима за руку?

— Он не хочет принимать его в расчет. Говорит, что если проверять всех друзей на крикетных матчах, то скоро у нас не останется ни друзей, ни крикета. Он нанял дополнительных сотрудниц прочесать списки чешской разведки и дал указание афинской резидентуре послать кого-нибудь на Корфу, чтобы побеседовать с человеком, предоставляющим свою машину внаем. Остается надеяться и молиться о том, чтобы дело ускорилось, а Магнус вернулся домой.

— А что при этом делаю я? Стою в сторонке?

— Они боятся, что ты можешь все испортить.

— Я думал, что здесь уж постарался Пим.

— Но возможен преступный сговор, — сказала Кейт своим четким голосом отличницы.

Бразерхуд отпил из рюмки, сделав новый большой глоток.

— Если б только они вытянули всю сеть! Раз в жизни сделали то, что требуется.

— Они не сделают ничего, что может напугать американцев. Предпочтут вырыть себе яму. «За какие-то три несчастных года у нас обнаружилось три крупных предательства. Еще одно — и можно закрывать лавочку» — так говорит Бо.

— Следовательно, ребята будут принесены в жертву. Деловым и дружеским связям. Мне это нравится. Ребята также будут в восторге. Они поймут.

— А найдут они его?

— Может быть.

— «Может быть» — это почти ничего. Я спрашиваю тебя, Джек: найдут они его? ты найдешь?

Голос ее прозвучал неожиданно властно и нетерпеливо. Она взяла у него из рук рюмку и залпом выпила остаток его водки, в то время как он внимательно глядел, как она это делает. Потом Кейт дала ему спички, и он зажег ей сигарету.

— Бо рассадил перед пишущими машинками немало мартышек. Возможно, одна из них и выдаст что-нибудь стоящее. Я не знал, что ты куришь, Кейт.

— Я и не курю.

— И пить ты вполне умеешь. Приятно смотреть. Не помниться что-то, чтобы ты так лихо опрокидывала рюмку. Нет, точно, раньше этого не бывало. Кто научил тебя пить водку?

— Ну а почему бы мне и не уметь этого?

— Вернее, почему бы уметь! Ты хочешь мне что-то сказать, правда? Что-то, как мне кажется, весьма для меня неприятное. Я думал, ты шпионишь за Бо и предаешься легкому распутству со мной. А потом я подумал: «Нет, это она хочет мне что-то сказать. Пытается сделать маленькое интимное признание!»

— Он обманщик!

— Кто, дорогая?

— Магнус.

— О, конечно, еще бы! Магнус обманщик. Ну, а почему?

— Обними меня, Джек.

— И не подумаю!

Он отодвинулся от нее и тогда увидел: то, что он принимал за высокомерие, было стоически терпеливым отчаянием. Грустные глаза глядели прямо на него, а лицо было решительным и отрешенным.

— «Я люблю тебя, Кейт, — сказала она. — Дай мне только выпутаться из всего этого, я женюсь на тебе, и мы будем счастливы до конца наших дней!»

Бразерхуд взял ее сигарету и затянулся.

— «Я брошу Мэри. Мы уедем, станем жить за границей. Во Франции, в Марокко. Какая разница?» Телефонные звонки с другого конца света. «Я позвонил сказать, что я тебя люблю». Цветы с карточками, где было написано: «Я тебя люблю». Открытки. Записочки, свернутые и подсунутые в какие-нибудь свертки или под дверь, тайные знаки внимания, понятные только мне, в секретнейших конвертах. «Слишком долго я мирился с условностями. Я собираюсь действовать, Кейт. Ты — мой путь к спасению. Помоги мне. Я люблю тебя. М.»

И на этот раз Бразерхуд молчал, выжидая.

— «Я люблю тебя», — повторила Кейт. — Он постоянно твердил это. Как будто совершая ритуал, в магическую силу которого пытался поверить сам. «Я люблю тебя». Наверное, он думал, что, если повторит это известному числу людей известное количество раз, в один прекрасный день это превратится в реальность. Но реальностью это не стало. За всю свою жизнь он не любил ни одной женщины. Мы были врагами для него, все мы. Погладь меня, Джек.

Как это ни удивительно, но он ощутил, как в нем поднимается волна сочувствия, и крепко прижал ее к груди.

— А Бо хоть сколько-нибудь в курсе? — спросил он.

Он чувствовал, что спина ее покрывается потом. В складках ее тела он чуял Пима, его близость. Она мотнула головой:

— Нет, Джек. Бо ничего не знает. Он и понятия не имеет. Магнус чем дальше, тем больше входил во вкус игры, — продолжала она. — Мы могли видеться по первому его слову. Но этого ему стало мало. «Подожди, Кейт. Я скоро перережу канат и освобожусь. Кейт, это я, где ты?» «Здесь, глупенький, где же еще! Иначе я не была бы на проводе, верно?» Для него это были не романы. Это были отдельные жизни. Как отдельные планеты. Пристанища, куда можно было заплыть, паря в пространстве. Ты знаешь, какая моя фотография ему нравится больше всего?

— Полагаю, что нет, Кейт, — сказал Бразерхуд.

— Там, где я голая на пляже в Нормандии. Снята со спины. Когда иду в море. Я даже не знала, что при нем аппарат.

— Ты красивая, Кейт. Меня бы тоже могла взволновать такая фотография, — сказал Бразерхуд, отводя с лица ее пряди волос, чтобы лучше ее видеть.

— Фотография эта нравилась ему больше, чем я сама. Спиной к нему я могла быть кем угодно — его девушка на пляже, его мечта. Я не мешала полету его фантазии. Ты должен помочь мне выбраться, вызволить меня отсюда, Джек.

— Ну и насколько глубоко ты втянулась?

— В достаточной мере.

— Пишешь ему письма?

Она отрицательно покачала головой.

— Оказываешь мелкие услуги? Идешь на нарушения правил? Лучше признайся мне, Кейт. — Он ждал, чувствуя, как тяжелеет ее голова у него на плече. — Слышишь меня? — Она кивнула. — Со мной все ясно, Кейт. Но тебе еще кое-что предстоит. Если когда-нибудь выплывет хотя бы то, что ты и Пим по дороге домой вместе распили клубничный коктейль в «Макдональдсе», ты и пикнуть не успеешь, как они разжалуют тебя и сошлют на веки вечные в отдел экономического развития. Тебе это известно, правда?

Она опять кивнула.

— Что ты для него делала? Стянула парочку-другую секретов, не правда ли? Несколько лакомых кусочков с тарелки самого Бо? — Она покачала головой. — Давай выкладывай, Кейт! Он ведь и меня обдурил. Я не собираюсь кидать тебя на съедение волкам. Что ты для него делала?

— В его досье была одна бумага, — сказала она.

— И что же?

— Он хотел извлечь ее оттуда. Бумага давняя. Армейская докладная тех времен, когда он проходил службу в Австрии.

— Когда ты это сделала?

— Давно. Роману нашему тогда еще и года не исполнилось. Он только что вернулся из Праги.

— И ты сделала это для него. Ты выкрала его досье.

— Там нет ничего особенного, объяснил он. Он тогда был очень молод. Совсем мальчик. Он сотрудничал в то время с одним агентом. Возил того в Чехословакию. Нарушая пограничные правила, я думаю. Ерунда, в общем. Но тут была еще замешана девушка по имени Сабина, которая хотела выйти за него замуж и дезертировала. Я не очень внимательно слушала. Он сказал, что, если кто-нибудь, читая его досье, наткнется на этот эпизод, на Пятый ему уже не попасть.

— Но это ведь не конец еще, правда?

Она потрясла головой.

— У агента есть имя, не так ли? — осведомился Бразерхуд.

— Кличка. Зеленые Рукава.[31]

— Странная кличка. Но мне она нравится. Есть в ней что-то исконно английское. Ты отыскала бумагу в досье, и что ты сделала с ней? Признайся мне, Кейт. Ведь все уже открылось. Так продолжай.

— Я вынула ее оттуда.

— Хорошо. И что сделала с ней?

— То, что он попросил меня сделать.

— Когда?

— Он позвонил мне.

— Когда?

— В прошлый понедельник вечером. После того как уже должен был отбыть в Вену.

— В котором часу? Говори, Кейт! Все в порядке. В котором часу он тебе позвонил?

— В десять. Нет, позже. В десять тридцать… Или раньше. Я смотрела десятичасовые новости.