Трубка у Мембэри потухла, и он с огорченным видом уставился в чубук.

— Никогда мне этот малый не нравился, — несколько смущенно, с сожалением сказал он. — Я никогда высоко его не ставил.

— Не говори глупостей, милый. Ты обожал Магнуса. Ты фактически усыновил его. Ты же это знаешь.

— О, Магнус был чудесный малый! Я про того, другого. Про источник. Про Зеленые Рукава. Честно говоря, я считал его фальшивкой. Я ничего такого не говорил — пользу это едва ли принесло бы. Ведь в Д.Р. и в Лондоне бросали шапки в воздух — так чего же нам было жаловаться?

— Глупости, — весьма решительно заявила миссис Мембэри. — Не слушайте его, Марлоу. Милый, ты, как всегда, слишком скромен. Ты же был чекой этой операции, сам знаешь. Марлоу же пишет историю, милый. Он напишет и про тебя. Не надо ему все портить, верно, Марлоу? Такая нынче пошла мода. Все принижать, принижать. Мне просто тошно от этого. Вы только посмотрите, что они сотворили на телевидении с капитаном Скоттом. Папочка знал Скотта. Это был замечательный человек.

А Мембэри продолжал, точно она и не встревала:

— Все генералы в Вене сияли от радости. Из министерства обороны — гром аплодисментов. Какой мне был смысл убивать курицу, несущую золотые яйца, если все были так счастливы, верно? Юный Магнус торжествовал. Вот ему-то удовольствие мне никак не хотелось портить.

— А потом он ведь просвещался, — многозначительно заявила миссис Мембэри. — Гаррисон устроил все так, что он два раза в неделю ходил к отцу Мойнихэну. И он возглавлял крикетную команду гарнизона. И он учил чешский. На это же нужно время.

— А, вот это интересно. Я хочу сказать насчет изучения чешского языка. Это потому, что у него был чешский источник?

— Это потому, что Сабина, маленькая кокетка, положила на него глаз, — сказала миссис Мембэри, только на этот раз муж поспешил заглушить ее.

— Материал он поставлял какой-то уж слишком яркий, — продолжал он, словно его и не прерывали. — Всегда красиво выглядел, когда его преподносили на блюде, а как станешь жевать, оказывается — ничего и нет. Так оно мне казалось. — Он озадаченно хихикнул. — Все равно как ешь щуку. Получаешь сообщение, просматриваешь. Думаешь: отлично. А как посмотришь попристальнее — одна тягомотина. Ну да, это ж правда, потому что теперь-то мы это знаем… Да, возможно, так оно и есть, хотя не проверишь, потому что по этому району никаких данных у нас нет. Не хотелось бы мне такое говорить, но, по-моему, чехи одновременно били клюшкой по мячу и мячом по кеглям. Я подумал, что именно поэтому Зеленые Рукава и не появлялся после того, как Магнус вернулся в Англию. Он не был так уж уверен, что ему удастся провести человека постарше. Это, наверно, низко с моей стороны. Я ведь всего лишь незадачливый рыболов, верно, Ханна? Так она меня прозвала. Незадачливый рыболов.

Это им обоим очень нравилось, и они какое-то время так хохотали, что и Бразерхуду пришлось присоединиться к ним и повременить со своим вопросом, пока Мембэри не будет в состоянии слушать его.

— Вы хотите сказать, что никогда не встречались с Зелеными Рукавами? Он ни разу не явился на встречу? Извините, сэр, — сказал Бразерхуд, вновь берясь за блокнот, — но разве вы только что не сказали, что сами вели Зеленые Рукава после того, как Пим уехал из Граца?

— Да.

— А сейчас вы говорите, что никогда не встречались с ним.

— Совершенно верно. Не встречался. Он натянул мне нос, верно, Ханна? Она заставила меня надеть мой лучший костюм, упаковала всю эту дурацкую особую еду, которую он якобы так любит, — как это началось, одному Богу известно, — а он так и не появился.

— Гаррисон, скорей всего, пришел не в ту ночь, — сказала миссис Мембэри, снова залившись смехом. — По части точности Гаррисон просто ужасен, верно, милый? Его, понимаете, никогда не обучали именно разведке. В Найроби он был библиотекарем. И притом очень хорошим. А потом познакомился с кем-то на корабле, его и повязали.

— А потом — вон, — весело сказал Мембэри. — Приехал тогда Кауфманн. Это был наш шофер. Очаровательный малый. Ну, он знал место встречи, как свою ладонь. И поехал я туда в ту самую ночь, милочка. Я знаю — в ту, в какую надо было. Всю ночь я просидел в пустой конюшне. Ничего. Связаться с ним мы не могли — связь была односторонняя. Съел я немного его дурацкой еды. Выпил того, что ему привез, — мне понравилось. Отправился домой. На другую ночь повторил то же самое и на третью — тоже. Я ждал какого-нибудь сообщения, телефонного звонка, как было в первый раз. Полная пустота. Больше мы об этом малом не слыхали. Пиму надо было, конечно, официально передать мне его в своем присутствии, но Зеленые Рукава этого не разрешил. Примадонна, понимаете, как все агенты. Желает иметь дело только с одним человеком зараз. Железное правило. — Мембэри по рассеянности глотнул из стакана Бразерхуда. — Вена была в ярости. Во всем винили меня. Тогда я сказал им, что вообще-то он ничего не стоил, но это не помогло. — Он снова раскатисто рассмеялся. — Думаю, меня и вышвырнули-то потому, что узнали правду. Мне так не сказали, но бьюсь об заклад, это здорово помогло!

Миссис Мембэри приготовила ризотто из тунца, потому что была пятница, а также бисквит с вишнями, который она не разрешила Мембэри есть. После лэнча они с Бразерхудом постояли на берегу реки, наблюдая за тем, как Мембэри лихо сражается с тростником. Вся вода была прочерчена сетями и тонкой проволокой. Среди садков для разведения рыб стояла на приколе плоскодонка, полная воды. Ярко светило выбравшееся из тумана солнце.

— Так расскажите же про красавицу Сабину, — воспользовавшись тем, что Мембэри их не слышит, изловчился спросить Бразерхуд.

А миссис Мембэри не терпелось все выложить.

— Настоящая распутница, — сказала она. — Только поглядела на Магнуса и сразу увидела себя с британским паспортом, отличным британцем-мужем и беззаботной жизнью до конца дней. Но рада сказать, что Магнус оказался слишком для нее увертлив. Должно быть, натянул ей нос. Он никогда этого не говорил, но так мы это поняли. Сегодня — в Граце. А завтра — его и след простыл.

— А она куда потом поехала? — спросил Бразерхуд.

— Домой, в Чехословакию — так она говорила. По нашему мнению, поджала хвост. Оставила Гаррисону записку, что тоскует по дому и возвращается к своему старому дружку, несмотря на чудовищный режим. Ну это, как вы можете себе представить, Лондону не понравилось. И акций Гаррисона не повысило. Они сказали, он должен был это предвидеть и что-то предпринять.

— Интересно, что с ней стало, — задумчиво произнес Бразерхуд со свойственной историкам мечтательностью. — Вы не помните ее фамилии, нет?

— Гаррисон! Какая была фамилия у Сабины?

С поразительной быстротой по воде донесся ответ:

— Кордт. К-О-Р-Д-Т. Сабина Кордт. Очень красивая девушка. Очаровательная.

— Марлоу спрашивает, что с ней сталось?

— А кто ее знает. Последнее, что я слышал, она переменила фамилию и получила работу в одном из чехословацких министерств. Один из агентов сказал, что она все время на них работала.

Миссис Мембэри была не столько удивлена, сколько обрадована тем, что оказалась права.

— Видите, что делается! Пятьдесят лет женаты, больше тридцати лет с тех пор, как уехали из Австрии, а он даже не сказал мне, что она работает в Чехословакии в одном из министерств! Если докопаться до правды, так видно, у Гаррисона самого был с ней роман. Почти все с ней переспали. Ну, мой дорогой, значит, она была шпионкой, так? Это же за милю чувствуется. Они бы в жизни не приняли ее назад, если б все это время не держали на крючке, — слишком они мстительные. Значит, Магнус правильно сделал, что избавился от нее, верно? Вы уверены, что не хотите остаться на чай?

— Не мог бы я взять у вас несколько старых фотографий? — попросил Бразерхуд. — Мы вам, естественно, воздадим за это должное в книге.

Мэри эта техника была хорошо знакома. Она десяток раз наблюдала в Берлине, как ею пользовался Джек Бразерхуд, и часто помогала ему. В тренировочном лагере это называлось «охотой за бумажным змеем» — как устроить встречу с человеком, которому не доверяешь. Разница состояла лишь в том, что сегодня Мэри была объектом операции и не доверял ей анонимный автор записки: