Возле пирамиды стоял шезлонг, а на нем лежал обруч погружения. Иша тут же схватила его и натянула на голову.

— Ну что там? — спросил Ким.

— Айлурия, — разочарованно ответила Иша, снимая обруч. — Надоела мне еще в прошлом году.

— Вряд ли туда ходит папа Эрни, — заметил я, — да и размер детский. А это значит…

— Тихо! — вдруг сказал Ким.

Я тоже услышал, как вдалеке хлопнула дверь. Мы замерли, не зная что делать. Прятаться? Пытаться убежать?

Послышались приближающиеся шаги. Взрослый. Идет прямо к нам, видимо, мы сделали что-то, что Система показала нас ему. Бежать бесполезно.

Он подошел к нам и укоризненно покачал головой:

— Здравствуйте, Дети. Вы друзья Эрни?

— Да, — ответила Иша за всех. — А вы его папа?

— Ну, разумеется, — усмехнулся тот в усы. — Ах, ребятки, как же вы не вовремя. Ищете Эрни? Он уехал на неделю к тете. Нужно было представиться сначала. Тут совсем не безопасно.

— Простите, — протянул Ким.

А меня вдруг кто-то дернул за язык сказать:

— Да что тут может быть опасного? Система предупредит, а если надо — восстановит!

Ответил мне папа Эрни тихо, скорее произнес про себя:

— Система… Хорошо, что хоть Дети еще верят в Систему.

И погладил меня по голове. Я почувствовал, как дрожит его рука.

— Ну что же, — папа Эрни вдруг повеселел, — пока еще есть немного времени… Добро пожаловать в мой музей-лабораторию Атомной Эры! Вижу, вас заинтересовала Чикагская Поленница?

«Первый ядерный реактору построенный Энрико Ферми» — объяснила Система.

— Это одна из тех опасных вещей, про которые вы говорили? — спросила Иша.

— Нет, — засмеялся папа Эрни, — для нас с вами она не опасна. Вот для древних людей, построивших Поленницу, — да. Но не для нас. Микродоктора вылечат нас гораздо быстрей, чем успеет навредить такая низкая радиация.

— Но пока эти доктора лечат, они же заняты и не могут лечить от чего-нибудь другого? — продолжила Иша. — И если долго просидеть рядом с этой пирамидой, доктора устанут и должны будут зарядиться.

— Уверяю тебя, деточка, совсем маленькая часть докторов. Не больше, чем у тебя в одном или двух пальцах. Какие пустяки!

— Совсем не пустяки! — возмутилась Иша. — Достаточно, чтобы сжульничать в игре!

— В какой еще игре?

Мы ему рассказали про прыжки на бетон, и папа Эрни опять помрачнел.

— Разве вам не больно?

— Больно, — ответил Ким, — но ведь это же игра. Во время игры часто бывает больно.

Папа Эрни покачал головой, не зная что возразить.

— Пожалуй, то, что я делаю, — правильно, — сказал он, опять, видимо, самому себе. — Послушайте! Сейчас вас ждет еще одна игра. Вот видите — самолет под потолком? Это «Энола Гэй» в натуральную величину. И внутри у нее тоже все натуральное, включая «Малыша». Представим, что мы с вами в Хиросиме в 1945 году, двадцать семь тысячелетий назад… Эй, Система вам объясняет, надеюсь?

— Да, — пробурчал Ким, — так в чем игра?

— А игра в том, что сейчас восемь утра, и радары обнаружили одиночный самолет. Ровно через пятнадцать минут он сбросит бомбу, но воздушная тревога не объявлена. Для жителей Хиросимы. Но не для вас. Вам я объявляю воздушную тревогу и взорву «Малыша» через пятнадцать минут. У вас есть это время, чтобы убраться из зоны максимального поражения. Ну же! Бегом — и на самокаты!

— А вы?

— А я реконструктор и должен остаться в эпицентре. Бегите же! И передайте Эрни, что я сделал это ради него!

И мы побежали. Пять минут, чтобы добраться до самокатов. Дальше на максимальной скорости по дороге. За пригорок и улечься лицом в землю — так подсказала Система. Ощутив толчок, я приподнял голову, чтоб увидеть взрыв. Зря. Впрочем, Иша голову не поднимала, но ей тоже досталось. Самокаты почему-то поломались, все сразу, но за нами прилетели спасатели. Первый раз в жизни увидел спасателей, а ведь мне уже… сколько?

«Четыре тысячи семьсот сорок девять лет» — подсказала Система.

Через неделю Эрни приехал попрощаться.

— Папа умер, и мне предложили стать Взрослым, — сказал он просто.

— И ты согласился? — пошутил Ким.

Мы невесело рассмеялись. А кто бы не согласился?

— И с Системой ты как Взрослый теперь общаешься?

— Нет, конечно. Для этого нужно сдать экзамены и тесты, уйму сколько. А для этого учиться нужно еще лет двадцать. Так что, какой я Взрослый, мне метаболизм разблокировали вчера только.

— Вот почему все ему, этому Эрни? — тихо возмущалась Иша в сторонке. — И то, что с игрой сжульничал, все уже забыли, и вот Взрослым теперь стал! Чтоб он сдох! Хотя, что проку, что он сдохнет, — у него своих детей нет пока, все без толку.

— Не слышал я раньше, чтоб ты так говорила, — потупился я.

— Раньше — это сколько? Пятьсот лет? Тысячу? Мы ведем так себя, потому что нас так выучили. Натренировали. Мы же Дети, нам нельзя рассуждать по-взрослому. И не надоело тебе все это? Чем мы занимаемся? И как с нами обращаются? И то, что мы выглядим как десятилетние дети?

— Мы и есть Дети, — сказал я. — А десятилетние или тысячелетние — неважно.

— Мне — важно! Во время Постсингулярности я была бы уже старухой. А еще раньше — не знаю, остались бы от меня даже кости. А вот теперь я навечно ребенок!

— Не навечно.

— Да? Ты вот, например, хочешь, чтобы твоя мама умерла?

— Нет, конечно.

— И я тоже не хочу. Никто не хочет. И значит, мы навечно Дети.

— Но ведь можно стать Взрослым и по-другому?

— По какому по-другому? Ты хоть раз об этом слышал?

Как всегда, когда меня что-то интересовало, я спросил Систему. Но ответов не было.

Система же может восстановить любого Ребенка. А Взрослых, получается, восстановить нельзя?

«Можно восстановить любого человека».

Почему тогда не восстановили папу Эрни?

«Информация для Взрослых».

Он ведь хотел умереть? Почему?

«Информация для Взрослых».

Сколько времени нужно ждать Ребенку, чтобы стать Взрослым? Без того, чтобы его мама или папа умерли? Дети играют, но и Взрослые тоже играют. В реконструкцию, в лингвогенез, как мама. Какая разница? Какой во всем этом смысл?

«Информация для Взрослых»

А если я спрошу у мамы? Она мне ответит?

«Нет».

Можем мы с мамой выключать Систему, чтобы поговорить?

«Информация для Взрослых».

Я хотел рассказать обо всем Киму, но ему было не до того. Он стоял в окружении других Детей и азартно о чем-то рассказывал, подпрыгивая и махая руками. Похоже, он то ли выдумал, то ли узнал от Системы новую игру.

— Разбиваемся на две команды, нужны поле, двое ворот вот таких здоровых с сеткой и мяч. Мяч пинают ногами и пытаются попасть в ворота. Это одна команда, а другая не дает. И наоборот. А когда мяч попадет в ворота, значит, плюс одно очко команде. Классная же игра, гораздо лучше прыжков на бетон, да, Биф?

Ніе Rhodiis, hie salta[1].

В тот день я проснулся поздно. Зачитался накануне вечером «Вариантом „Прим“», как давно уже не случалось со мной. И всю ночь то принимал судьбоносные для страны и мира решения, обремененный непостижимым грузом ответственности и маршальскими звездами на погонах, а то заходил в хвост и валил, пользуясь преимуществом на вертикальном маневре, американские «Сейбры» в раскаленном арабском небе.

В реальном мире за окнами девятиэтажки тоже плавился зной. Идти никуда не хотелось, разве что сгонять, поближе к обеду, в ларек, где недавно открылась продажа в розлив свежего пива. Но отпуск стремительно катился к экватору, а затеянный с полгода назад ремонт неумолимо требовал своей доли сил и внимания. Поэтому я на скорую руку зажарил яичницу, выпил чаю и, устояв перед соблазном «всего лишь на минутку» включить компьютер, отправился заниматься делами. Путь мой лежал к городской окраине, где на территории бывшего завода имени Куйбышева одна фирмочка арендовала пару складских помещений, открыв, согласно слухам, торговлю стройматериалами по небывало гуманным ценам.