- Люди добрые, не откажите странникам, - захныкал Богачёв, двигаясь прямо на охрану.

      Те попятились - нема дурных касаться прокажённого!

      - Поможите бедным, больным, несчастным, голодным, гонимым! Который год уже ночуем здесь на Богом указанном пути к чудотворному источнику в Уральѓских горах, токмо блаженным омовением одним спасаясь и короткую усладу получая. Ничего не просим, лишь приюта!

      - Что за херня?! - прервал Серёгу грозный хрипловатый голос.

      От парадного подъезда административного здания навстречу ему вразвалку направлялся крупный мужчина лет сорока, в армейском камуфляѓже, чистом и добротном, с кавалерийским стеком в кулаке и 'Тульѓским Токарева' в кобуре-петельке. Густые чёрные усы эффектно кон-трастировали с гладко выбритой квадратной головой на мощной - с доброе полено - шее. В глазах его пылал фатальный для непрошеных гостей вопрос: 'Какая тварь осмелилась прервать единственное за год семяизвержение фельдмаршала?!!'...

      Примерно так - фельдмаршалом - по виѓду, возрасту, охране из троих квадратно-гнездовых боевиков Серёга расценил его общественный и воинский статус. Потому, боковым зрением отметив, как медленно, но верно рассредоточиваются для штурма 'прокажённые', сочувственно вздохнул, типа, прости, браѓтан-фельдмаршал, но семяизвержение у тебя мало что нерегулярное, так ещё и последнее! В этой жизни. Возможно, правда, чуть более долгой, нежели у твоих солдат... Что ж, умирать последним - привилегия военачальника. Да все там будем, не переживай!..

      Наметив 'собеседника' милейшему 'Доктору Смерть' Кучинскому и расѓсудив, что предостаточно отвлёк внимание врага, Серёга незаметно выжал под обносками тангенту крохотной радиостанции - сигнал доѓзорному на штурм периметра больницы - и торопливо зашагал навстречу бритому здоровяку.

      - Куда прёшь, скотина?! - рявкнул амбал и наотмашь перетянул его стеком по лицу.

      По своему же лишнему яйцу, - подумал Богачев. Остановился. Заѓстонал. И в тот же миг, под звяканье проказы-колокольчика, метнул корявый посох великану в пах. Бритый противно взвизгнул, заваѓлился на колени, а 'патриарх' рванул из наручей любимый 'Смит&Вессон' и, мгновенно вогнав тяжёлую револьверную пулю в лоб ближайшему охраннику, взревел:

      - Бей!!! Всех ложи! Пленных не брать!

      Про себя же добавил для очистки совести: 'Если будут оказывать сопротивление'. Гетман, конечно, развоняется, правозащитник известный, ну да пусть его, у Серёги - свои дела и методы!..

      Сзади и с боков оглушительно загрохотали короткие очереди - перебегая за кустами и перекатываясь по траве, 'проказники' палили по всему, что шевелилось в окнах. Бабушка ВДВ прикрывала Серёгу веерным огнем двух захваѓченных в бою автоматов, матерясь так, что становилось понятным, от чего умирали быки на бойне после 'общения' с миниатюрной сим-патичной женщиной пятидесяти лет. От удивления! Примерно от того же как-то чуть не умер гость станицы, нахально предложивший Баѓбушке - при Дедушке! - 'пройтись'. Был очень удивлён оскольчатому перелому челюсти...

      Где-то в тылах обороны противника, невидиѓмые, грохнули разрывы реактивных гранат, зашипели смертоносные жала огнемётов 'Шмёль' - Костик успел. Пунктуальный, чертяка!

      Не медлил, в свою очередь, и Богачёв. Хлёстким ударом ладонями по ушам он, что называется, оглоушил бритоголового, перепелеѓнал его скотчем и отволок за каменно-стойкого Вождя Мирового Проѓлетариата - пускай хоть здесь на благо людям поработает! Затем, содрав с пленённого сапожки, метнул их в разбегавшийся по зданию огонь и вытер о фельдмаршальский камуфляж вспотевшие ладони.

      - Ну, вот и славно! Теперь нам никто не помешает... Что, доигрался? Молчишь, петух? Ничего-ничего, скоро запоёшь! По-свойски побазланим, даже не сомневайся. Дедушка Лепила тебя до самой задницы расколет!

      - Что происходит?! - истерично прокричал бритоголовый. - Что вы тут устроили?! Чего от меня хотите?!

      Именно прокричал, потому что барабанным его перепонкам, надо полагать, досталось с лихвой. Как и физиономии Богачёва - от пижонского стека.

      - Что происходит? Истребление твоего воинства. Чего я от тебя хочу? Всего лишь двух вещей. Во-первых, абсолютной искренности при ответах на возникшие у нас вопросы.

      - Какие, мать вашу, вопросы?! Я ничего...

      - Ты ничего - что? Говорить не собираешься?

      - Да я вас знать не знаю! О чём тут говорить?! Развяжите меня!!!

      - Развязать? Да без проблем!

      Серёга казался взволнованным не больше, чем покойник на панихиде по самому себе. Он содрал наклеенную бородищу, тщательно протёр лицо платком, смоченным водой из фляги, и чувствительно приложил бритоголового посохом по коленному суставу.

      - Развяжу, братан, развяжу. Только нам, в натуре, есть о чём переговорить, поэтому, уж прости, сначала переломаю тебе конечности, чтоб не вздумал сопротивляться и, тем более, бежать. Устроит такой вариант?

      Глядя на Богачёва исподлобья, пленённый в ответ процедил:

      - Могу сообщить фамилию, имя, отчество и воинское звание.

      - Правда?! Какая удача! - дурашливо воскликнул Серёга. - Мы, блин, даже не рассчитывали...

      Он склонился над амбалом, перепутанным скотчем, как личинка шелкопряда - драгоценными нитями, расплющил его нос указательным пальцем и прошипел, орошая слюной:

      - Считаешь себя военнопленным? Да вот хрен ты угадал! Ты - террорист, и обращаться мы с тобою будем соответственно. Расскажешь нам, могу поспорить, обо всём!

      С личинками насекомых, как известно, происходят метаморфозы: они превращаются в куколок, затем во взрослых особей имаго... Перевоплотился и бритоголовый. Во всяком случае, перестал корчить из себя поруганную невинность в состоянии праведного гнева и проговорил абсолютно по-деловому.

      - Да я мало что знаю...

      Серёга лишь пожал плечами.

      - Лично мне многого и не нужно. Всего один вопрос, - он помассировал ссадину от стека на скуле. - Вот это зачем сделал?

      - Так я ж не знал... Думал, что вы - прокажённый.

      - А прокажённых, что, можно дубасить от плеча?

      Тон Богачёва стал обличающе-назидательным, как у воспитательницы детского сада. Казалось, ещё секунда, и он пригрозит: 'Если такое повторится, стоять тебе, Петенька, в углу, пока мама не придёт!'...

      - Сколько ни имею дела с вами, террористами, всё поражаюсь - где гуманизм, где сострадание?!

      'Извините, Мария Ивановна, больше не буду!' - именно так по всем законам жанра должен был бы повиниться бритоголовый. Да ещё слезу пустить...

      И таки да, пустил! Причём неосознанно - в глубоком нокауте. После того, как Серёга прямым справа окончательно размазал его нос по лицу, а затылок, соответственно, - по ссохшемуся чернозёму клумбы под вождём мирового пролетариата.

      - Чтоб в следующий раз не быковал! - проговорил он резонёрским тоном.

      И, чуть поразмыслив, добавил:

      - Впрочем, тебе эта наука уже вряд ли пригодится. В натуре, где ты - и где 'следующий раз'?!..

      Дурдом горел, как столица курфюрстов Саксонии Дрезден в 1945-м после варварского налёта авиации союзников. Округа пропиталась тошнотворным дымом, трещали в огне заготовленные впрок дрова, остатки мебели, завалы мусора и чудом сохранившиеся деревянные конструкции. Бой практически затих, лишь где-то вдалеке очередям станичников пытался одиноко 'возразить' обречённый пистолет. Потом раздался грохот мощной оборонительной гранаты Ф-1, и над бедламом ('бедлам' - это 'неразбериха, хаос' только во-вторых, во-первых же - психушка имени Марии Вифлеемской в Лондоне; от 'Вифлеем', 'Бейт-Лахм', 'Бедлам' на крестоносском языке)... О чем, собственно, речь?! Ах, да, конечно! Над бедламом воцарилась тишина, нарушаемая только трескотнёй из очагов пожара.

      Чумазый, разорвавший брюки на колене, генеральный дозорный Елизаров застал Богачёва в позе притомившегося странника, отметившего пропыѓленной задницей попутное бревно - бесчувственного 'фельдмаршала'.