- Эх, Старый, зарекались мы с тобой попоститься касаемо водѓки, - вздохнул Серёга, принимая стопку, выпил махом, потянулся к подносу Татьяны, закусил и грозно вопросил. - Что за дьявольское искушение поднесла, ананасину богопроѓтивную? Не могла огурца доброго из бочки подать?! - картинно выѓтер губы рукавом. - Ну, рассказывай, как тут без меня жила. Себя не забывала?

      - В этой глуши забудешь, как же! - буркнула Татьяна.

      И феериѓческое действо развалилось на глазах. Как будто бы Рудольф Нуриѓев громко пукнул, совершая пируэт.

      - Вот дура, - обнимая мужа, чуть слышно прошептала оскорбленѓная Алина. Это было её действо, способ развеять одиночесѓтво, тревогу и тоску.

      - Всё прекрасно получилось, моя хорошая. Здравствуй! - пощекотав губами мочку её уха, тихо произнес супруг. - Я люблю тебя!

      - Спасибо, милый, я тоже люблю тебя. Здравствуй! - Алина проѓвела щеками по его плечу (он знал - отряхивает слёзы) и тут же вскинула коротко стриженую голову. - Дэн, а ты чего не поцелуешь Костика?!

      - Рамс попутал! - усмехнулся Богачёв, а великан зарделся.

      - Шучу я, Костик дорогой! Здравствуй! - она вдруг высоко подѓпрыгнула и чмокнула гиганта в щёку.

      И содрогнулся дом. Что характерно, не от приземления Алины. Это дозорный зашатался на ногах... Как мало человеку нужно в этой жизни!

      Серёге, вон, - пожрать.

      - Чем угощать будешь, мать-кормилица?

      - Мать-кормилица, Серёженька, угощает обычно грудью, но, я боѓюсь, Татьяна не поймёт. Оно, казалось бы, ладно, однако не поймёт и Александр Александрович...

      'Оно, казалось бы, ладно...'! Гетман только криво усмехнулся: маленькая месть Татьяне!

      - Не поймёт, - кивнул он. - И боишься ты абсолютно справедливо. Но для успокоения, дорогая моя мать-кормилица, скажу тебе вот что - Серёга просил сала.

      - А по сусалам? - прищурился Богачёв.

      Шутить с ним о груди ещё было возможно, но касаемо еды - себе дороже. Делать нечего, ибо потребление пищи - самое интимное общение человека с окружающей средой, можно ска-зать, процесс единения со Вселенной.

      - Угу, рискни здоровьем, - поощрительно покивал ему Александр.

      - Думаешь, не справлюсь?!

      - Может, и справишься. Кайлом на каторжных работах... Вы ж поглядите, люди добрые, самого царя-батюшку, помазанника Божия, - да по сусалам!

      Тут вмешалась Алина.

      - Могу, Серёженька, и сала поискать, хотя вряд ли тебе повезёт. Евонное величество, хоть и утверждает, что казацкого роду-племени, на удивление не очень-то его жалует. Но если не откажешься от вареников с мясом, а после - с вишнями...

      - Да Боже меня сохрани! - вскричал Серега.

      - А-а, ну раз ты не будешь... - пожал плечами Александр.

      - Боже сохрани отказаться, дурень старый!

      - За дурня ответишь. Проходите, ребята, прошу на кухню...

      - На кухню, вашество! - поморщилась Алина. - Ты часом не интелѓлигент хрущевских времен?

      - Я - всего лишь гетман. Наш брат по 'Европам' грамотностью и обхождением не славится. Что, надо говорить 'в'?

      - Надо говорить... - она на миг задумалась, - да, действительно, 'в'. В гостиную, как это принято у уважающих себя людей.

      Гетман парировал выпад.

      - А вот господин Шариков Полиграф Полиграфыч, справедливо, на мой взгляд, утверждал: 'На кухне воздух приятнее!'..

      - Как вы уже утомили! - Серёга подхватил обоих под руки и повлёк на кухню. Не исключено даже, что - в...

      Приличных размеров кухня с выходом на лоджию была обставлена удобно и уютно, отделана, что называется, под дуб, под ясень, увешана симпатичными пейзажами и натюрмортами - традиционными поѓдарками завклубом Яны Кузьминой. Вполне современная по дочумным меркам кухонная техника до того органично вписывалась в дерево отделки, что не давала и намека на холодный, неживой hi-tech. У холодильника, добавляя ему природности, расположился черномазый водолаз. Должно быть, грелся... Булькала вода в кастрюле. Над оловянной туркой-джазвой поднималась пена. Тянуло свежестью сквозь приоткрытое окно. Запахи леса, луга, дерева на стенах, реки, цветов, дыхания друзей и табака, казалось, создавали тот неповторимый аромат свободы, силы и покоя, который гетман про себя именовал казачьим духом. Донской станичник в тридесятом поколении, он искренне скучал по неспокойным далям Юга, по малой родине. И по большой, что сгинула двенадцать лет назад...

      Исполин дозорный, как всегда в присутствии Алины, краснел, бледѓнел и мямлил благоглупости, нахваливал вареники намного больше, чем - из ложной скромности - отправил их по назначению, а после кофе вовсе впал в прострацию. Алина отдавила гетману ступни, чтобы плоско не шутил. А тот и не собирался, наоборот, размышлял о серьёзных проблемах. Например, такой:

      - Кофе... Сколько мы, помнится, страдали без благородного напитка! Между тем я в первой жизни относился к нему вполне спокойно. А тут вдруг...

      - Вдруг, Старый, бывает только диарея, - со знанием дела пояснил Богачёв. - А твой любезный кофе, если будешь хлебать его в таких количествах, лет через пять закончится. Где брать - я лично себе не представляю.

      - На складе, - пожала плечами Татьяна.

      - Всё преходяще, Серёженька, а кофе в этом мире вечен, - доѓбавила Алина. - Шопнем где-нибудь...

      Нельзя сказать, что сырье для пресловутого наѓпитка попало к новым казакам случайно. Его искали долго, с полным напѓряжением наличных сил и средств. И разыскали. Несколько морских контейнеров. У каких-то там... Которые, естественно, не-демократы, террористы, супротив Советской Власти и вообще... ежу понятно, кто. Примерно так же 'разыскали' часть оружия, радиостанции, кроссовки, ноѓутбуки, сотовую связь, всё те же ананасы в банках богомерзких. И много кой чего еще... Что, думаете, стыдно было? Да, было! Особенно под вечер после реквизиции. А назавтра, вроде, ничего... Всё преѓходяще - кофе вечен! Ибо приходящ. От 'всяких там'...

      Между тем неугомонные часы упрямо тикали.

      Татьяна, явно тяготясь компанией, зеваѓла вместе с Дэном.

      Генеральный дозорный млел, выслушивая способ приготовления фаршированной камбалы по рецепту аборигенов одесской Пересыпи. Гетман мог побиться об заклад указательным пальцем левой стопы за то, что супруга, пусть беззлобно, но издевается сейчас над своим воздыхателем, потому что очень слабо представлял себе эту самую камбалу, набиваемую, по словам Алины, собственным мясом плоской рыбины и шпиком, перетёртым с чесноком, а также яблоками и бананами. На Костика же предпочитал вовсе не глядеть. Околдованный воркованием Первой Леди, могучий витязь Елизаров был похож сейчас на деревенского дурачка, которому всё едино, чему в пасторальной жизни умиляться - хоть первой ромашке на лугу, хоть ржавому ведру у колодца, хоть пожару в сельпо, хоть убийству председателя колхоза кулацкими прихвостнями...

      Серёга, окончательно расправившись с варениками, озабоченно потёр затылок и поднялся, потянув из-за стола Татьяну.

      - Оставим небеса влюблённым, ибо их есть Царствие Небесное... Лапа моя, дуй-ка домой, подумай насчёт ужина (?!), а мы с ихним величеством Гетманом всея Руси перетрём рамсы наши скорбные на балконе, заодно и покурим всласть...

      - ...'Золотую Яву', - насмешливо уточнил гетман.

      - Да пошёл ты!

      Первой пошла Татьяна, не затруднившись поблагодарить за гостеприимство, лишь буркнув неопределённое 'пока'. Алина с Константином, казалось, даже не заметив перемены обстановки в кухне, продолжали задушевный диалог. Сергей же с Александром удалились на просторную, три на шесть метров, лоджию 'перетирать рамсы', и рамсы эти, естественно, касались происшествий последних суток.

      - Ты, Старый, кажется, был прав, - проговорил задумчивый Серёга. - Обѓстрел лабаза в Нижнереченске, лесники ваши, бродяги, рация на бронепоезде, всё это вписывается в один расклад...