Он заставил себя не думать о Валентине и перешел к своим обязанностям.

Сначала нужно дождаться Диввиса. Общение с ним требует большого такта. Но Хиссуне понимал, что успех будущего правления будет зависеть от его отношений с этим своенравным и злопамятным человеком. Предложить ему высшие полномочия, дать понять, что среди всех полководцев выше него только Коронал. Но одновременно – сдерживать его, не выпускать из-под контроля, если такое вообще возможно.

Хиссуне быстро начертил на карте несколько линий. Одна армия под началом Диввиса выдвигается к западу до Кинтора или Мазадоны, если Валентин действительно восстановил там порядок, и по пути доукомплектовывается; затем они продвигаются к юго-востоку, охватывая верхние границы провинции метаморфов. Другая основная армия под командованием самого Хиссуне перемещается вниз от Ни-мойи вдоль берегов Стейша, чтобы заблокировать восточные границы Пьюрифайна. Затем клещи сжимаются с двух сторон, и армии идут навстречу друг другу, пока не захватят мятежников.

А чем будут питаться воины, подумал Хиссуне, в местах, где умирают от голода? Кормить многомиллионную армию корешками, орехами и травой? Он покачал головой. Мы будем есть корешки, орехи и траву, если там все это имеется. Мы будем есть и камни и землю. Мы будем пожирать клыкастых чудовищ, которых посылают на нас мятежники. Мы будем поедать собственных покойников, если понадобится. И мы одолеем, а тогда – конец безумию.

Он поднялся, подошел к окну и посмотрел на разрушенную Ни-мойю, которая казалась привлекательнее в сгущающихся сумерках, скрывавших самые страшные из шрамов. Он заметил в стекле свое собственное отражение и отвесил ему шутовской поклон. Добрый вечер, мой лорд! Да будет с вами Дивин, мой лорд!

«Лорд Хиссуне» – как странно звучит. Да, мой лорд; нет, мой лорд; будет исполнено, мой лорд. Ему делали знак звездного огня. От него подобострастно пятились. К нему относились – все без исключения, – будто он и есть Коронал. Возможно, скоро он к этому привыкнет. В общем-то все на него свалилось отнюдь не с неба. И тем не менее есть в этом что-то неправдоподобное. Вероятно, потому, что пока правление выражается для него в странствиях по Цимроелю. Все так и останется неправдоподобным до возвращения на Замковую Гору – в Замок Лорда Хиссуне! – где он станет подписывать указы и назначения, восседать во главе стола во время всяких торжественных церемоний. Именно так он представлял круг обязанностей Коронала в мирное время. Но наступят ли когда-нибудь эти времена? Он пожал плечами. Дурацкий вопрос, как и большинство вопросов. Времена наступят, когда для них подойдет срок, а пока дел хватает и без того. Хиссуне вернулся к столу и провел за картой еще час.

Через некоторое время вернулся Альсимир.

– Я поговорил с мэром, мой лорд. Теперь он обещает полное содействие.

Он ожидает внизу в надежде на то, что вы позволите ему выразить готовность к сотрудничеству.

Хиссуне улыбнулся.

– Пришли его ко мне, – сказал он.

Приблизившись к Кинтору, Валентин направил Асенхарта готовить место высадки, но не в самом городе, а за рекой, в южных окрестностях Горячего Кинтора, где находились геотермические диковины, гейзеры, фумаролы и кипящие озера. Он хотел войти в город медленно и размеренно, дав знать о себе правящему так называемому «Короналу».

Дело не в том, что его появление могло застать врасплох самопровозглашенного Лорда Семпетурна. За все время поездки от Ни-мойи по Цимру Валентин не скрывал ни своего имени, ни целей. Он останавливался в каждом крупном городе вдоль реки, встречался с теми, кто еще оставался из местного муниципального начальства, и добивался от них заверений в поддержке армий, собираемых для отражения угрозы со стороны метаморфов. И везде, даже в тех городах, где он не останавливался во время плавания по Цимру, население выходило посмотреть на императорский флот и поприветствовать монарха: «Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин!» Однако поводов для радости находилось не так уж много, потому что даже с реки было видно, что все города, когда-то такие процветающие и оживленные, теперь похожи на собственные призраки: портовые склады стоят пустыми и без окон, базары обезлюдели, набережные густо поросли травой. И даже, выходя на берег, он видел, что уцелевшие жители, несмотря на их возгласы и приветствия, совершенно потеряли всякую надежду: опустошенные, тоскливые взгляды, поникшие плечи, унылые лица.

Но, высадившись в том фантастическом месте, которое называлось Горячим Кинтором, с его грохочущими гейзерами, шипящими и булькающими термальными озерами, клубящимися тучами бледно-зеленого пара, Валентин заметил, что собравшиеся настроены несколько иначе: в них чувствовались настороженность, любопытство и азарт, словно они предвкушали некое спортивное состязание.

Валентин понимал, что они хотят увидеть, какой прием окажет ему Лорд Семпетурн.

– Мы будем готовы к выходу через несколько минут, ваше величество, крикнул Шанамир. – Флотеры вот-вот спустят.

– Никаких флотеров, – отрезал Валентин. – Мы войдем в Кинтор пешком.

Он услышал ставший уже привычным возмущенный возглас Слита и увидел знакомое раздраженное выражение на его лице. Лизамон Хултин побагровела от возмущения, Залзан Кавол нахмурился, у Карабеллы тоже был встревоженный вид. Но никто не посмел ему перечить. Этого с недавних пор вообще никто себе не позволял. Он подумал, что дело не столько в том, что он стал Понтифексом: замена одного пышного титула на другой – в общем-то обычное явление. Скорее, им казалось, что с каждым днем он все глубже и глубже проникает в мир, куда они сами не могут войти. Он становился для них непостижим. А сам он чувствовал себя выше всей этой суеты с мерами безопасности: неуязвимым, непобедимым.

– По какому мосту мы пойдем, ваше величество? – спросил Делиамбр.

Мостов было четыре: один – кирпичный, другой состоял из каменных арок, третий – тонкий, сверкающий и прозрачный, будто из стекла, а четвертый, самый ближний, – ажурное сооружение из легких покачивающихся канатов.

Валентин переводил взгляд с одного моста на другой, смотрел на отдаленные квадратные башни Кинтора за рекой. Он заметил, что центральный пролет каменного моста кажется поврежденным. Очередная задача для Понтифекса, подумал он, вспомнив, что в древности его титул означал «строитель мостов».

Он сказал:

– Когда-то я знал названия этих мостов, любезный Делиамбр, но забыл.

Напомни их.

– Справа от вас, ваше величество. Мост Снов. Ближе к нам – Мост Понтифекса, а следующий за ним – Кинторский Мост, который, кажется, сильно поврежден. А тот, выше по течению, – Мост Коронала.

– Ну, тогда пойдем по Мосту Понтифекса! – решил Валентин.

Залзан Кавол и несколько его собратьев-скандаров шли впереди. За ними вышагивала Лизамон Хултин; затем неторопливым шагом передвигался Валентин с Карабеллой; сразу за ними следовали Делиамбр, Слит и Тисана, а немногие оставшиеся спутники замыкали шествие. Толпа становилась все гуще и сопровождала Понтифекса на почтительном расстоянии.

Когда Валентин подошел к подножию моста, из толпы зевак вырвалась худощавая темноволосая женщина в выцветшем оранжевом платье и с криком «Ваше величество! Ваше величество!» бросилась к нему. Ей удалось приблизиться к нему футов на двенадцать, когда ее перехватила Лизамон Хултин, схватив одной рукой и подняв, как куклу, в воздух. «Нет, подождите… – пробормотала женщина, как только Лизамон вознамерилась швырнуть ее обратно в толпу. – Я не причиню вреда… у меня подарок для Понтифекса…» – Отпусти ее, Лизамон, – спокойно сказал Валентин.

Подозрительно нахмурившись, Лизамон подчинилась, но осталась рядом с Понтифексом, готовая к любым неожиданностям. Женщина так дрожала, что едва стояла на ногах. Ее губы шевелились, но какое-то время она не могла ничего выговорить. Потом спросила:

– Вы правда Лорд Валентин?

– Да, я был Лордом Валентином. А теперь я Понтифекс Валентин.