Но преданность Хиссуне Лорду Валентину – его опекуну, наставнику, создателю его карьеры – была велика и имела глубокие корни. Кроме того, он знал, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, какой страх испытывает Лорд Валентин при одной мысли о том, что ему придется попасть в Лабиринт, что он рассматривает это не как возвышение, а как падение в темную бездну. И жестоко, чудовищно жестоко было бы проделать такое за его спиной как раз в тот момент, когда он совершает героическую, пусть даже и ошибочную, попытку восстановить мир на планете, не прибегая к оружию.

Но того требовали интересы государства. А способны ли вообще интересы государства оправдать жестокость? Хиссуне знал, как ответил бы на этот вопрос Лорд Валентин. Но вот в своем ответе он вовсе не был уверен.

После некоторой паузы он произнес:

– Возможно, Лорд Валентин и не самый подходящий Коронал в нынешних условиях: у меня пока еще не сложилось определенного мнения на этот счет, и я бы предпочел узнать побольше, прежде чем дать ответ. Но могу вам сказать одно: я возражаю против его насильственного смещения, – разве такое хоть раз случалось на Маджипуре? Думаю, что нет. Но, к счастью, как мы все понимаем, в столь суровых действиях нет необходимости. Впрочем, я считаю, что вопрос о соответствии Валентина занимаемому им месту следует обсудить как-нибудь в другой раз. А вот с чем нам действительно нужно определиться, вне зависимости от всех прочих обстоятельств, так это с вопросом о престолопреемнике.

При этих словах по залу прокатилась волна возбуждения. Диввис впился в Хиссуне столь пристальным взглядом, будто хотел заглянуть к нему в душу.

Герцог Галанский побагровел; принц Банглекодский застыл в неестественной прямой позе; герцог Хоргский резко подался вперед; лишь двое старейших, Канталис и Гизмейл, сохранили невозмутимость, словно проблема выбора будущего кандидата в Короналы не являлась предметом забот тех, кому жить осталось недолго.

Хиссуне продолжал:

– Во время обсуждения мы предпочли не затрагивать один из важнейших пунктов послания Тунигорна: смерть Элидата, который долгое время считался преемником лорда Валентина.

– Элидат не хотел становиться Короналом, – сказал Стасилейн еле слышно.

– Возможно, – откликнулся Хиссуне. – Он явно не проявлял ни малейшего желания занять трон после того, как стал регентом. Но я хочу подчеркнуть лишь то, что в лице трагически погибшего Элидата мы потеряли человека, которому наверняка была бы предложена корона, если бы Лорд Валентин перестал быть Короналом. С его гибелью мы утратили четкое представление о преемнике Коронала, а ведь завтра мы можем узнать о смерти Лорда Валентина или Тивераса, или нам придется организовывать смещение Лорда Валентина. Мы должны во всеоружии встретить любые неожиданности. Именно нам предстоит выбирать нового Коронала, а знаем ли мы, кто им станет?

– Вы предлагаете прямо сейчас проголосовать за порядок престолонаследования? – резко спросил принц Манганот Банглекодский.

– Мне представляется, что особых сложностей у нас не возникнет, заметил Миригант. – Перед началом великой процессии Коронал назначил регента, а регент, покидая Замок, оставил за себя троих лиц, как я догадываюсь, с одобрения Лорда Валентина. Эти трое правили нами в течение нескольких месяцев. Если уж мы должны выбирать нового Коронала, то разве не из их числа?

– Вы меня пугаете, Миригант, – сказал Стасилейн. – Когда-то я думал, как, наверное, и большинство из вас в детстве, что быть Короналом – просто великолепно. Я уже не мальчик, и я видел, как изменился Элидат, причем не к лучшему, когда власть навалилась на него всей своей тяжестью. Позвольте мне первым оказать почести будущему Короналу, но пусть им будет кто-нибудь другой, только не Стасилейн!

– Короналом ни в коем случае не должен стать тот, кто слишком сильно желает заполучить корону, – высказался герцог Хоргский. – Но, я считаю, и не тот, кто боится ее надеть.

– Благодарю вас, Элзандир, – сказал Стасилейн. – Всем понятно, что я не претендент?

– А что скажут Диввис и Хиссуне? – поинтересовался Миригант.

Хиссуне ощутил, что у него подергивается щека и странно цепенеют руки и плечи. Он посмотрел на Диввиса. Тот улыбнулся, пожал плечами и промолчал.

У Хиссуне зашумело в ушах, застучало в висках. Должен ли он что-то говорить? И что ему сказать? Теперь, когда, наконец, наступил тот миг, может ли он заявить в лицо принцам, что хочет быть Короналом? Он чувствовал, что Диввис вовлечен в какую-то интригу, недоступную его пониманию; и впервые после того, как вошел сегодня в зал совещаний, он совершенно не представлял, что делать.

Тишина казалось нескончаемой.

Потом он услышал свой собственный голос – спокойный, ровный, размеренный:

– Думаю, что на этом мы можем остановиться. Выдвинуты два кандидата: теперь на очереди обсуждение их качеств. Но не здесь и не сегодня. На данный момент нами сделано достаточно. Вы хотите что-то добавить, Диввис?

– Вы говорите мудро и с глубоким пониманием дела, Хиссуне. Как обычно.

– Тогда объявляется перерыв, – объявил Миригант. – Тем временем мы обдумаем все сказанное здесь и дождемся дальнейших сведений о Коронале.

Хиссуне поднял руку.

– Прошу еще минуту внимания.

Он дождался тишины.

– С недавнего времени мне хочется съездить в Лабиринт, навестить семью, повидаться с некоторыми из друзей. Я также считаю, что было бы полезно, если бы кто-нибудь из нас связался с чиновниками Понтифекса и узнал из первых рук о состоянии его здоровья. Поскольку в ближайшие месяцы нам, возможно, придется одновременно выбирать и Понтифекса, и Коронала, мы должны быть готовы к тому, что сложится столь уникальная ситуация. Поэтому предлагаю назначить официальную делегацию Замка в Лабиринт, а себя посланником.

– Поддерживаю, – сразу же откликнулся Диввис.

Далее последовали рутинные процедуры обсуждения и голосования, потом проголосовали за объявление перерыва, и все собрание распалось на круговерть небольших групп. Хиссуне остался в одиночестве и судорожно пытался опомниться. Несколько мгновений спустя над ним навис высокий светловолосый Стасилейн, который одновременно и хмурился, и улыбался.

Стасилейн тихо сказал:

– Возможно, Хиссуне, вы допускаете ошибку, покидая Замок в такой момент.

– Может быть. Но мне кажется, я поступаю правильно. Рискну.

– Тогда провозгласите себя Короналом перед отъездом!

– Вы это серьезно, Стасилейн? А если Валентин еще жив?

– Если он жив, вы знаете, как сделать его Понтифексом. Если же он погиб, то вы, Хиссуне, должны занять его место, пока это в ваших силах.

– Я отказываюсь.

– Вы должны! Иначе по возвращении вы можете обнаружить на его троне Диввиса!

Хиссуне усмехнулся.

– Тут все просто. Если Валентин погиб, а Диввис занял его место, то я позабочусь о том, чтобы Тиверасу, наконец, позволили умереть. Диввис незамедлительно станет Понтифексом, и ему придется отправиться в Лабиринт.

Тогда нам понадобится новый Коронал, а кандидатов – один-единственный.

– Вы неподражаемы, клянусь Леди!

– Вы так думаете? Для меня все вполне очевидно. – Хиссуне крепко пожал Стасилейну руку. – Благодарю вас за поддержку и уверяю, что в конечном итоге все будет хорошо. Если мне суждено стать Короналом при Понтифексе Диввисе, так тому и быть: я думаю, мы с ним сработаемся. Но пока вознесем молитву за благополучие и успех миссии Лорда Валентина и оставим домыслы при себе. Ладно?

– Конечно.

Они обнялись, и Хиссуне вышел из зала совещаний. В коридоре творилось то же самое, разве что добавилась сотня с лишним мелких лордов. При его появлении они уставились на него во все глаза, но он никому не сказал ни слова, и лишь встретился взглядом с некоторыми из них, когда пробивался через толпу, на краю которой обнаружил Альсимира, который, разинув рот, с глупым видом вытаращился на него. Подозвав его, Хиссуне распорядился готовиться к поездке в Лабиринт.

Юный рыцарь смотрел на Хиссуне чуть ли не с обожанием. Он сказал: