— Лично я не возражаю, — ответил начальник советской экспедиции, — но, к сожалению, этот вопрос я не могу решить самостоятельно. Нужно запросить Москву.

В тот же день Лядов запросил Москву. Ответ пришел через несколько часов. Линье, согласно его желанию, зачислялся в штат научной станции Академии наук СССР. Это известие было встречено Линье и всей экспедицией с энтузиазмом.

И лишь один Диас не разделял радости астронавтов. Сознание вины перед Линье и советскими астронавтами тяготило его. Он стал еще более молчаливым и замкнутым.

Деятельность общества "Альберия — Луна" напоминала температуру больного лихорадкой: она переходила от внезапных скачков к столь же неожиданным спадам. Бурный подъем, связанный с очередной сенсацией по поводу нефтяных запасов на Луне, должен был, как и предполагал Оливейра, смениться опасным затишьем.

Компания, возглавляемая Оливейра, оказалась не в состоянии решить проблему массовых полетов на Луну. Согласие Ренара вернуться к работе над препаратом "комплексин" могло в какой-то степени вывести общество из тупика. Однако после инцидента с телеграммой Оливейра не решался вступить с Ренаром в переговоры. Роль парламентера взял на себя генерал Рамирес, отправившийся для веления переговоров с ученым в Эскалон.

Ренар принял генерала неохотно. Последнее время здоровье его сильно пошатнулось: допросы, пребывание в камере Центрального сыскного бюро и гибель любимого ученика Педро Гаррета не прошли бесследно. Войдя в кабинет, Рамирес увидел за письменным столом сгорбленного старика с усталым взглядом и дрожащими руками. Ренар кивком головы указал на кресло.

— Я слушаю вас, господин Рамирес, — произнес ученый.

Генерал, не имевший обыкновения смущаться, на этот раз замялся, почувствовав всю трудность своей миссии.

— Мне хорошо известны неприятности, которые пришлось вам испытать, профессор, — начал он после небольшой паузы. — Поверьте, что общественность Альберии глубоко сожалеет обо всем, что произошло. Я явился к вам, профессор, от имени будущих пионеров освоения Луны. Именно они, наши славные колонисты, положат начало массовому освоению космоса и понесут в просторы Вселенной знамя Альберии. Но нам нужен ваш препарат. Он понадобится срочно и в больших количествах, и мы не сомневаемся, что вы приложите все силы во славу Альберии, чтобы улучшить его защитное свойство.

Ренар, получивший накануне письмо из Правительственной канцелярии с аналогичной просьбой, без труда догадался о цели приезда Рамиреса и теперь терпеливо слушал напыщенную речь генерала.

— С некоторых пор, — продолжал Рамирес, . препарат потерял военное значение, поскольку противник также обладает им, и потому, я полагаю, у вас нет причин отказываться от нашего предложения.

— В настоящее время я не считаю возможным продолжать работу над препаратом, — ответил Ренар.

— Но почему же?

— Из сообщений советской печати мне, как и вам, известно, что с нашими астронавтами произошло то, чего я опасался и что пытался, к сожалению безуспешно, предотвратить — они заболели лучевой болезнью. Вам также известно, что перед отлетом всему экипажу была сделана инъекция комплексина. Как видите, препарат им не помог.

— Но массовая колонизация Луны — вопрос ближайшего будущего. Мы не имеем права откладывать ее, — неуверенно возразил Рамирес.

Ренар, взглянув насмешливо на собеседника, произнес:

— Я не владелец лунных участков и потому не могу вам посочувствовать. К тому же достижение Луны — теперь пройденный этап; я не вижу причин так спешить. Не лучше ли, чем рисковать жизнью людей, усовершенствовать наши космические корабли. Ведь на русской ракете не было излучения.

— Но в настоящее время у нас нет иного выхода, . попробовал доказать Рамирес. — А вы могли бы улучшить свойство препарата и сделать его более надежным.

— Если даже это и удастся, что мало вероятно, то потребуются длительные исследования.

— Ну что ж, профессор, вы отказываетесь и только подтверждаете вашу недостаточную лояльность, . произнес Рамирес, убедившись в неудаче своей миссии, и, холодно попрощавшись, вышел.

В тот же день Оливейра постиг и второй удар . сообщение московского радио о том, что после трехдневной потери связи с Луной удалось снова услышать советских астронавтов, которые оказались живы и здоровы. Вслед за тем было передано, что советская экспедиция забирает на свой корабль и альберийских астронавтов.

Полный самых мрачных предчувствий, Оливейра удалился в свой кабинет. После тяжелых размышлений он пришел к выводу о неминуемом крахе общества "Альберия Луна" и решил, что настало время уйти со сцены.

Первая советская космическая экспедиция пробыла на Луне два дня и одну ночь, что в переводе на земное время означало полтора месяца. В течение этого сравнительно короткого срока астронавты установили множество фактов, имевших неизмеримую ценность для науки. Они собрали богатейшие коллекции лунных пород и минералов. Даже вынужденное странствование в недрах Луны, к счастью, закончившееся благополучно, подтвердило пословицу, что нет худа без добра: оно позволило им сделать неожиданные и исключительно важные открытия.

11 января в небо Луны стремительно взвился корабль с шестью путешественниками. Быстро достигнув скорости 1,7 километра в секунду, "Циолковский" перешел на горизонтальный полет и превратился в искусственный спутник Луны. Путешественники не могли отказаться от представившейся возможности совершить полет вокруг Луны и осмотреть ее обратную сторону, большая часть которой освещалась в тот момент Солнцем. Они вылетели ночью и вскоре пересекли терминатор — временную границу света и тени.

С высоты 50 километров астронавты любовались панорамой обратной стороны Луны, хорошо, впрочем, знакомой по фотографиям и кинофильмам. Но наблюдение лунной поверхности непосредственно с борта космического корабля производит несравненно более сильное впечатление. Бросается в глаза преобладание в этой части Луны горных районов и малое количество крупных кратеров. Резко выделяется на обратной стороне нашего спутника исполинский горный хребет Советский. Да, явная ассиметрия лунной поверхности налицо!

Но множество научных данных, которые везут с собой астронавты, помогут разрешить и эту загадку. Путешественники без труда находят лунные моря, горные хребты, кратеры и с гордостью произносят их названия: "море Москвы", "залив Астронавтов", "кратер Циолковского", "кратер Ломоносова", "кратер Жолио Кюри", "горный хребет Советский", "море Мечты". Ведь эти названия напоминают о великом научном подвиге советских людей, впервые сфотографировавших обратную сторону Луны. Пройдут века, но драгоценный снимок останется свидетельством триумфа советской науки.

Осмотрев невидимую сторону Луны, астронавты включили двигатель и направили корабль к родной планете.

Когда ракета достигла скорости 2,4 километра в секунду, двигатель выключили, и космический корабль, выходя из зоны притяжения Луны, начал двигаться со все возрастающей скоростью под действием земного притяжения.

Несколько сложнее обстоял вопрос с посадкой на Землю. На высоте около тысячи километров корабль при помощи включенного двигателя затормозили и уменьшили скорость падения до 5 километров в секунду. Затем "Циолковский" повернулся носом к Земле и с выключенным двигателем помчался вокруг земного шара. Чтобы лучше погасить скорость, корабль летел против вращения Земли, то есть с запада на восток. Совершив кругосветное путешествие и значительно понизив скорость, "Циолковский" опустился в более плотные воздушные слои. Однако скорость его была слишком велика для посадки, и корабль пошел на "второй круг", то есть снова обернулся вокруг Земли.

Такой метод посадки позволил ракете постепенно погасить огромную скорость и избежать опасности сгореть в земной атмосфере, подобно метеориту.