– Вафел, ты там что, перегрелся? – опять заорал Валька. – Говори, приходил или нет?

В трубке долго сопели, там что-то трещало, падало и скрипело.

– Алло! Колька! – испуганно вопил Чайник, как будто без телефона пытался докричаться от Самары до Москвы.

– Приходил, – еле слышно произнес Коля. – Они, они… медальон забрали.

– Неужели? – задохнулся Валька. – За тобой охотились?

– Постоянно, прохода не дают. Говорят, что убить хотят. – В трубке снова посопели. – Ты знаешь, откуда они?

– Попали мы с тобой, Вафел, – торжественным голосом произнес Шейкин. – В метро с тобой ходили, помнишь?

– Не помню, – мгновенно ответил Колька, как будто ждал вопроса и у него уже был готов ответ.

– На спор ходили, я прыгнул, а ты нет. Ты еще спрашивал, был ли кто-нибудь в вагоне. Так вот, в вагоне были люди. Те самые, одноглазый, однорукий, тощий и тетка белая. Они говорят, что их не могут видеть живые, только мертвые. Поэтому все, кто их видит, должны умереть. Если не умер, значит, не видел.

– Мы умрем? – безжизненным голосом спросил Коля, потому что он-то на них как следует вчера насмотрелся.

– Я пока не собираюсь, – весело ответил Валька. – У них там что-то не получается. В поезде пытались меня поймать, но я не дался. – В трубке раздался не то смех, не то бульканье, не то треск. – Я чего звоню. Ты же умный, книжки читаешь. Как с ними бороться, чего делать надо? Святой водой поливать или серебряными пулями отстреливаться? Придумай что-нибудь, я тебе еще позвоню. А то они такие настырные стали, на каждом шагу с ними встречаюсь. Думай скорей. Если они со мной справятся, до тебя точно доберутся.

– Откуда же они взялись? – с отчаянием закричал Коля.

– А я откуда знаю! – На этот вопрос Валька и сам не мог найти ответ. – Не важно откуда, важно, куда их теперь девать. Я лично помирать в ближайшие пятьдесят лет не думаю. А жить всю жизнь с такими чудовищами – это уже слишком. Короче, думай быстрее, у меня монетки заканчиваются.

В трубке ахнуло, пискнуло, и связь прервалась.

Подбрасывая на ладони оставшуюся мелочь, Валька вышел из кабинки таксофона. На лавочке переговорного пункта сидела бледная Подгорнова, яркие конопушки, казалось, гроздьями свисали с ее носа и смешивались с катящимися из глаз слезами.

– Хорош реветь, Подбугоркина, – толкнул ее в плечо Шейкин. – Еще не все потеряно. Мне даже контрольные удавалось писать на пятерки, а тут каких-то четыре покойника. Чего, мы не справимся?

Машка покачала головой, с ее носа сорвалась крупная капля.

Заканчивался второй день в Самаре, но ни хорошая погода, ни купание в Волге не могли развеять собиравшихся над их головой мрачных туч. Приехали они вчера, в воскресенье утром, дядька весь день был с ними, водил по порту, знакомил с моряками. Сегодня с середины дня он ушел на работу, и настроение у обоих сразу же ухудшилось.

Маша, впервые столкнувшаяся с нечистью в поезде, так и не смогла прийти в себя, и если не рыдала в три ручья, то сидела мрачная. Сейчас она совмещала оба состояния – и плакала, и была подавленной.

У Вальки уже давно созрело желание бросить ее где-нибудь и хотя бы немного побыть одному, но как только он сталкивался с тоскливым взглядом, в нем просыпалось нечто, отдаленно похожее на совесть, и ему приходилось тащить за собой вяло плетущуюся одноклассницу.

Да, если так будет и дальше продолжаться, то все каникулы пойдут насмарку. Нужно либо избавляться от этих чудиков, либо…

Что он может сделать еще, Шейкину в голову не пришло. А какие у него могут быть варианты? Предвосхитить их появление он не может, сделать что-то против них – тоже. Эх, хорошо было бы подстеречь этих гадов и как дать…

О! Получилась бы классная потасовка! Было бы у него универсальное оружие против призраков, какая-нибудь базука или волшебная палочка. А лучше уникальный пистолет, убивающий любую нечисть!

Валька посмотрел на осунувшуюся Машку, и на секунду ему стало жалко ее. Вот уж человек пострадал ни за что ни про что. Впрочем, он тоже.

– Чего сидишь? – Валька попытался придать своему голосу мягкость. – Пошли, я тебе смешную вещь покажу.

Подгорнова всхлипнула.

Смеркалось, но в воздухе еще стояла дневная жара, от реки тянуло влажностью. Валька поднял с земли несколько камешков, схватил одноклассницу за руку и потащил во дворы.

Дома в этом районе строили великие затейники. Здесь не было ни одного одинакового дома, и стояли они не как обычно, друг за другом или образуя квадратный двор-колодец. Чудаковатые архитекторы ставили дома, где им хотелось, от этого дворы порой имели забавную форму. Здесь были дворы квадратные, семиугольные, полукруглые, они вытягивались узким треугольником или расползались длинным прямоугольником.

И все они были заставлены машинами.

Ребята зашли в самый глухой двор. Валька скептически огляделся, довольно кивнул.

– Стой здесь и слушай, – приказал он, подходя к ряду машин.

Первая же легковушка, на багажник которой запрыгнул Чайник, замигала всеми лампочками и стала подавать пронзительные высокие сигналы. Следующая зашлась низким протяжным гулом, внутри у нее что-то клокотало, как будто она возмущалась такому наглому с ней поведению. Горбатенькая неказистая машинка несколько раз гавкнула и смолкла. Огромная длинная черная иномарка испуганно взвизгнула, а потом заверещала тонко и противно.

Валька расхохотался.

– Правда, смешно?

Но Маша не радовалась. Она побледнела еще больше, и веснушки испуганно разбежались по ее щекам.

– Что ты делаешь? – Слова с трудом выходили из ее груди. – Сейчас прибегут хозяева и начнут ругаться!

– Не успеют! – Валька запрыгнул на последнюю машину, которая начала блеять, соскочил на землю и, махнув рукой застывшей однокласснице, помчался вон из двора. Напоследок он кинул горсть камней в пристроившийся у стены дома на пригорке незаметный серый «жигуленок».

От удара камней «жигуленок» дернулся, качнулся с бока на бок. От толчка загорелись фары, фыркнул мотор, и машина начала медленно сползать с пригорка.

В два прыжка Машка догнала уходящего Шейкина и вцепилась в его руку. А сзади уже вовсю рычал мотор. Свет фар скрестился на замерших фигурах.

Машина ехала прямо на них.

Валька оттолкнул от себя Подгорнову. Она полетела в одну сторону, он сам отпрыгнул в другую. Машина промчалась мимо, со скрипом затормозила и стала разворачиваться. Валька поднял в полуобморочном состоянии Подгорнову и побежал обратно во двор, где уже стали смолкать сигнализации. Многие окна на улицу были раскрыты, из них свешивались вниз полуодетые мужчины и женщины, кое-кто из хозяев машин выходил из подъездов.

– А вы что здесь делаете? – вскричал хлипкий старичок с палкой в руке.

Ребята остановились. Спереди на них наступали хозяева машин, сзади набирал скорость серый «жигуленок».

Валька метнулся между смолкшими машинами, вскарабкался на одну из них, по крышам стал пробираться к выходу из двора. Машины завопили с новой силой. И еще громче начали кричать их хозяева. «Жигуленок» резко затормозил; как конь, встал на дыбы, то есть на задние колеса, чиркая передними колесами по вновь и вновь голосящим машинам; переехал их всех и с грохотом опустился на асфальт. В этот же момент Валька спрыгнул с последней машины и побежал в следующий двор. Сзади старалась не отставать от него Подгорнова. Испуг добавлял ей скорости. Она уже ничего не спрашивала и даже плакать перестала. Теперь вся ее решимость была направлена на то, чтобы не потерять в надвигающихся сумерках светлую рубашку Чайника.

Шейкин пробежал два двора, протиснулся между плотно стоящими контейнерами с мусором, вскарабкался на невысокий забор детского сада. Отсюда все давно ушли, и ворота наверняка были заперты, так что сумасшедшая машина не могла пробраться за ограду.

Небольшая пробежка отняла у Подгорновой последние силы. Она мелко подпрыгивала, цеплялась за прутья и сползала обратно на землю.

– Ну же! – тянул к ней руки Шейкин. Но даже до его руки дотянуться у нее не получалось. – Давай! – Валька спрыгнул с забора и попробовал подсадить Машку. Но она оказалась слишком тяжелой для него. – Что ты стоишь? – пинал он ее под зад. – Лезь!