«Все неправда, все неправда, – сама себя убеждала Лена. – Ничего нет. И быть не может. Я сплю. Давно сплю. Мамочки… Как страшно!»

Под собственное бормотание, так и не выбравшись из-под одеяла, Лена уснула.

В раскрытое окно весело защелкал соловей.

Когда соловья сменили зяблики, над лагерем разнеслась бодрая песня горна.

– Подъем! – На пороге палаты девочек стояла улыбающаяся Наташа. – Поздравляю с первым утром первой смены.

Лена дернулась, высовывая нос из-под одеяла.

– Ну как, барабанщица крепко охраняла ваш сон? – все так же лучезарно улыбаясь, поинтересовалась вожатая.

– Какая барабанщица? – потянулась Катя Павлова.

– Я вчера рассказывала, – удивилась Наташа.

– Не помню, – во весь рот зевнула Павлова.

«Везет, – с завистью подумала Лена. – Мне бы все забыть. Вот классно было бы».

Ночное наваждение вновь встало перед ее глазами. Она осторожно поднялась на скрипучей кровати, подтягиваясь к подоконнику. На самом краю, у рамы, валялись каменные белые крошки. Налетевший ветерок смахнул их на улицу.

– А чего вчера шумели? Спать не давали, – не открывая глаза, спросила Гусева.

– Начальнику плохо стало, врача вызывали.

– Помер?! – ахнула Марина.

– Что ты, – рассмеялась Наташа. – Жив, конечно.

– Почему не встаем? – В дверном проеме возник Максим, второй вожатый их отряда. – Быстренько встали и отправились знакомиться с территорией.

– А завтрак? – удивилась вечно голодная Павлова.

– Завтрак проспавшим не полагается, – уходя, бросил Максим.

Все тут же вскочили, началось встряхивание одеял, взбивание подушек, суматошное одевание и уборка кроватей.

После завтрака отряд собрался в беседке.

– Значит, так. – Наташа еле добилась тишины. – Сейчас мы идем осматривать территорию, а потом готовим номер для вечернего концерта в честь начала смены.

– А кто уже знает лагерь? – лениво спросила Гусева.

– Тот помогает мне показывать его новичкам, – тоном, не терпящим возражений, отрезала Наташа.

– За мной! – крикнул Максим, спрыгивая с бортика беседки и исчезая в кустах. Ребята, кто перепрыгивая через перила, кто скатываясь по ступенькам, вывалились на улицу и затрещали кустами. Последними уныло шагали Глебов и Щукин.

– Быстрее, – торопила их Наташа.

Друзья побрели еще медленнее.

Отряд растянувшейся толпой выполз на центральную дорожку и побрел к линейке. Когда приятели догнали их, Максим уже закончил что-то рассказывать и бодро зашагал к сцене. Здесь он свернул в сторону и полез через кусты. Отряд сгрудился у обрыва, с интересом рассматривая заросшее осокой болотце.

– Что это? – спросил кто-то.

– Это старица, – бросил Максим. – Лагерь построили так близко к реке, что вода стала подмывать территорию. Тогда русло реки отвели в сторону, сделав петлю. Здесь у нее старое русло, старица. А посередине остров.

При этих словах Глебов толкнул Щукина. Тот, не поднимая головы, слабо кивнул.

– Ух ты! – вздохнули в голове колонны. – Что это?

Ребята качнулись вперед. Под лучами солнца, раскинув перекладины, показался крест.

– Строители оставили, – мимоходом сообщила Наташа, увлекая всех дальше.

Внизу брызгами света их встретила река.

– Купаться можно? – вырвались вперед мальчишки.

– Завтра, завтра! Все будет завтра! – захлопала в ладоши Наташа, чтобы привлечь к себе внимание.

– А там что? – закричали добежавшие до берега первыми.

На противоположном берегу среди яркой зелени виднелись темные стены недостроенных домов.

Наташа прищурилась, вглядываясь.

– Там тоже лагерь строили. Но когда русло реки изменилось, вода разрушила берег и недостроенные здания стали оседать. Так все и бросили.

– Ничего подобного, – гордо выпятив подбородок, заявила Гусева. – Не так все было. – Заметив, что вокруг нее собрался кружок жаждущих услышать правду, она начала рассказывать: – Когда начали строить новый лагерь, то на этом месте сначала убили беспризорную девочку.

– Зачем? – удивилась Павлова.

Услышав про убийство, Лена шарахнулась прочь от Гусевой, но любопытство заставило ее остановиться – все-таки интересно было узнать, почему не достроили лагерь. Она шагнула обратно, налетев на замершего Ваську. Тот зло посмотрел на нее и исчез в толпе девчонок.

– Так всегда делают, – уверенно качнула головой Гусева. – Когда начинают строить лагерь, убивают ребенка.

– Ага, – хмыкнул Глебов. – А когда строят жилой дом, то взрослого? Чушь.

– Крест видел? – метнулась к нему Гусева. – Там девочку и похоронили. А потом стали строить лагерь. Но девочка стала являться строителям и убивать их по одному – кому голову отрежет, кому сердце вырвет. Оставшиеся в живых испугались и убежали куда глаза глядят. С тех пор, кто бы туда ни пришел, всех потом находили мертвыми. Поэтому в старый лагерь никто и не ходит. Каждое полнолуние девочка выбирается из своей могилы и бродит по развалинам в поисках новой жертвы.

– Ерунда! – бросил Глебов.

– Ты попробуй сходи туда ночью, – усмехнулась Гусева. – Тогда и поговорим.

– Ну, были мы там. И чего?

– А то, что не жилец ты, Глебов, на этом свете. Понял?

– Ой, испугала.

– Ребята, – позвала издалека Наташа.

Кружок распался. Девчонки побежали за вожатой, оставив друзей на берегу.

– Слышал? – тихо спросил Васька.

– Подумаешь, – равнодушно буркнул Серега. – Чушь все это. Можно сходить к кресту и посмотреть, что там такое. Наверняка просто так стоит.

Ребята уже повернули к старице, когда их перехватил Максим.

– Куда? – весело прищурившись, спросил он.

– Гуляем, – мрачно доложил Глебов.

– Замечательно. Только гуляйте вместе со всеми. – Вожатый развернул ребят в сторону удаляющегося отряда.

Щукин выразительно покосился на Глебова. Когда это их останавливали слова взрослых?

Отряд вдоль речки обогнул лагерь и подошел к центральным воротам.

– Вот и она, – махнула рукой в сторону кустов Наташа.

Там, среди густой зелени, была видна облезшая белая статуя.

– Барабанщица! – ахнули девчонки.

Выглядела статуя точь-в-точь так же, какой видели ее ночью друзья. Одна рука отбита, полтела сияет арматурой, скрещенные палочки застыли над каменным барабаном, нос отколот. Вот только губы были не красными, а белыми, и глаза бессмысленными, а не пугающе черными. И пилотка ровно сидела на голове. На низком постаменте коряво было выцарапано: «Вован – дурак».

Гусева пересказала легенду про барабанщицу, приправив ее несколькими историями о том, как статуя давила свои жертвы и вырывала у них сердца.

– Как это она делала? – Павлова внимательно рассматривала каменное изваяние. – Рук-то у нее почти что нет.

– Вот за это ей руки и отбили, – авторитетно заявила Гусева, – чтобы не вырывала сердца у людей.

– Ну и как эта махина может ходить? – Высокий нескладный Андрюха Васильев похлопал по изъеденному дождями рыхлому боку статуи. – Она прыгает или берет свой постамент под мышку и разгуливает с ним. А потом – как… – Андрюха сложил руки и с размаху опустил кулаки на очутившегося поблизости Глебова. – Треснет!

Васька дернулся в сторону, но ответить не успел. Всегда готовый к драке, Щукин налетел на Васильева первым. Девчонки завизжали. На помощь Андрюхе кинулись двое мальчишек.

– Бей шантрапу! – рявкнули.

В этот момент статуя еле заметно шевельнула ногой. Кричавший споткнулся о неожиданное препятствие и полетел головой в кусты. На этом драка прекратилась.

Лена помотала головой.

Ей это показалось или статуя действительно двигалась? Каменная статуя?!

Дрожащей рукой она коснулась холодного бетона.

Нет, она не может двигаться.

– Забавная статуя, правда?

Рядом стояла Наташа.

– Раритет, так сказать. – Вожатая щелкнула пальцами по плечу барабанщицы, сбив меловую крошку. – Макс, у меня идея!